В сенях большого дома пахло антоновкой, а в огромной кухне хозяев стоял дух свежеиспечённого тёткой Дарьей хлеба... Женщины накрыли на большом столе незатейливый ужин на две семьи - блины с густой домашней сметаной, с янтарным мёдом с хозяйской пасеки; отец выставил гостинцы с юга - виноград, груши и даже душистую дыню... Так уж было заведено - в праздники готовить общий стол, а долгожданный приезд любимой дочери - это ведь тоже праздник!
Эзерниеки... Озёрный край... Дивные места - леса, холмы, луга и множество озёр, прозрачных, чистых и холодных даже в разгар лета. Как же явственно виден контраст между городом и прибалтийскими хуторами, словно застывшими в прошлом веке... Лошади, запряжённые в телеги или двуколки, ржущие в ужасе и встающие на дыбы при встрече с редким автомобилем... Стада коров чёрно-белой масти, пасущиеся на ещё зелёных лугах, усыпанных круглыми валунами разных размеров... Стога на сжатых вручную полях... Крестьяне, полные решимости не пустить "железного дьявола" на свои земли...
А какое тягостное впечатление у Ирки от школы - старого деревянного строения, приспособленного под неё... Как часто вспоминалась ей прежняя четырёхэтажная Женская школа ?15, с её светлыми классами и коридорами, где в переменки ходили они с девчонками парами, или кружились, взявшись за руки... А здесь в перемены топот и гвалт, кулачные бои пацанов до кровавых соплей, визг и слёзы растрёпанных, обиженных ими девчонок. И старинный колокольчик вместо электрического звонка, зазывающий на очередной урок...
Праздник песни
Праздник Песни... Кто из любителей петь на школьной сцене, не мечтал в годы детства принять участие в певческом конкурсе? К празднику этому, проводимому в Латвии, готовились загодя, со всей серьёзностью. Отборы лучших хоровых коллективов проводились вначале на районном, потом - на областном уровнях. Победителей отправляли на праздник Песни аж в саму Ригу!
Их, участников хора Эзерниекской семилетней школы, ребят двенадцати-четырнадцати лет везли в кузове грузовика ГАЗ-51 в районный центр, километров где-то за двадцать, на отборочный конкурс. В репертуаре было три песни: обязательная политическая, восхваляющая великого вождя, латышская песенка и любимая песня - "Эх, хорошо в стране советской жить!"
Сидя на досках, вставленных в пазы бортов машины, ребята горлопанили:
"Эх, хорошо в стране советской жить!
Эх, хорошо страной любимым быть!
Эх, хорошо стране полезным быть,
красный галстук с гордостью носить! Да, носить!"
и веселились в предвкушении такого радостного и редкого события, короче - пребывали в прекрасном расположении духа. Учитель пения Антон Петрович всё время высовывался из кабины и орал, чтобы все замолчали, поберегли связки. В самом деле, беспокоился он не зря - от холодного ветра некоторые "певцы" стали хрипеть...
Пройдя отборочный конкурс, школьники русской семилетки, к сожалению, не вошли в число первых трёх мест, но всё равно получили удовольствие от праздничного волнения, от концерта и от солнечной тёплой погоды (смотр проходил под открытым небом на площади, на сооружённой для этой цели сцене). При большом скоплении народа, под градом аплодисментов, они чувствовали себя почти артистами.
Но праздник закончился, наступила пора ехать домой, и ребятишек повели к грузовичку.
Однако шофёр дядя Лёня тоже не терял времени даром - пока школьники соревновались, он тоже устроил себе праздник. Короче, дядя Лёня оказался пьяным "в стельку"... Но, что же делать?.. Автобусов в те далёкие годы в тех, довольно глухих краях ещё не было, машин было мало, шоферов - ещё меньше... А ехать-то надо! Закинули ребятишек в кузов, запихнули в кабинку весёлого дядю Лёню... Только вот Антон Петрович под предлогом, что у него ещё есть дела в судейском жюри, ехать отказался, посадив вместо себя в кабину одного из старших учеников и строго-настрого повелев шофёру ехать медленно и осторожно. "Не боись, учитель, довезу в целости и сохранности!" - заплетающимся языком заверил дядь Лёня учителя, и так резко газанул, что все пассажиры наверху опрокинулись со скамеек...
Возле "Чайной" на окраине районного центра, водителя тормознул его приятель, тоже "вдутый" основательно. Пацана из кабины, не мешкая, отправили наверх, обратно к "своим" и, выехав на большак, дядя Лёня, позабыв про все предупреждения, начал пытаться выжимать из своего ГАЗа всё возможное и невозможное. Опасаться ему было нечего и некого - ГАИшников на дороге, естественно, не водилось, встречных машин не попадалось...
"Па-а-а любил я её не на шутку... и она меня тоже невзначай!" - весело распевал, крутя баранку, дядя Лёня, и давил на газ, даже не пытаясь объехать дорожные ямки и бугры. От тряски под юными пассажирами соскакивали из пазов лавки, и, падая, отдавливали им ноги. Полусонный шофёр зигзагами "мерял" дорогу, рискуя свалить машину в кювет или впороться в столб. В эти опасные моменты девчонки визжали от страха, закрывая ладошками лица, а мальчишки яростно колотили кулаками по кабинке, пытаясь разбудить задремавших приятелей. Иногда попадались навстречу повозки. Испуганные лошади в ужасе вставали на дыбы и метались в стороны, норовя опрокинуть телегу, а возница что-то орал, грозя кулаком шофёру. Некоторые мальчишки, не желая рисковать, спрыгивали на ходу, благо скорость на этом авто водитель при всём желании не мог увеличить более тридцати км в час, и продолжали путь пешком. Подъезжая к селу, к родной школе, ребята взбодрились. Кто-то из мальчишек вдруг запел высоким голосом на мотив известной всем песни "Артиллеристы! Сталин дал приказ...":
Ученики! Директор дал приказ -
