- Понимал, товарищ генерал-полковник. Но решил рискнуть. Документы Брауншвейгского центра могли представлять для нас очень большой интерес.

   - А если бы вас перестреляли? Что бы я сказал маршалу Соколовскому?

   - Не перестреляли же. Я специально приказал никому не брать оружия. Не повезло.

   - У этого невезения может быть и другое название!

   - Так точно. Я и сам об этом думал. Очень уж слаженно действовали англичане. Будто знали, кого они найдут в развалинах центра.

   - Ты на что это намекаешь, Токаев? Что у нас в Каррхорсте предатель и он предупредил англичан о вашем появлении?

   - Вы этого не допускаете?

   - Не допускаю, у нас предателей нет! Ну что ты стоишь столбом? Вольно, садись. А я вот о чём думаю. Как-то очень быстро тебя отпустили. Остальных продержали три дня, а тебя сразу. Почему бы это, Токаев?

   - Не могу знать.

   - Та сказал, что капитан кому-то позвонил и тебя освободили. Кому он звонил? Какие инструкции получил?

   - Не могу знать, - повторил Григорий.

   - А не сказали ли ему, что ты свой и тебя нельзя задерживать?

   - Что значит свой?

   - То и значит. Нет ли тебя в их секретных списках?

   - Товарищ генерал-полковник, если вы считаете меня английским шпионом, арестуйте меня.

   - Если бы я считал тебя шпионом, пристрелил бы прямо здесь, в этом кабинете. Не дергайся, не считаю. Но согласись, что для таких мыслей есть некоторые основания. Всех держат три дня, а его сразу отпускают. Почему? Поневоле задумаешься. Ладно, Токаев, забыли, иди работай. Но ещё один прокол, и отправлю тебя в Москву. Мне здесь разъебаи не нужны. Свободен.

   В тот же вечер Григорий сел за машинку и напечатал:

   "Начальнику Отдела Военно-Воздушных Сил Военного Управления СВАГ генерал-майору авиации тов. Александрову.

   Рапорт.

   Прошу Вас возбудить ходатайство перед Управлением Кадров ВВС СССР о переводе меня на постоянную работу в Советский Союз. Свою просьбу мотивирую тем, что:

   1. В Германии нахожусь уже два года и четыре месяца и, таким образом, долго оторван от регулярной научной работы и преподавательской деятельности;

   2. За это время я в свободное от службы время работал над своей докторской диссертацией, и мне её необходимо довести до конца. Для этого я должен быть в СССР, поскольку здесь у меня нет возможности провести необходимые эксперименты;

   3. Работа, которую я здесь выполняю, ни с какой стороны меня не удовлетворяет, на ней я дисквалифицируюсь. Эту работу сможет выполнять любой более-менее грамотный офицер. Следовательно, из-за моего ухода дело не пострадает. В то же время в Советском Союзе я буду использован в соответствии со своей специальностью и квалификацией и принесу стране больше пользы.

   Я желаю в дальнейшем работать на прежнем месте, т.е. в Военно-воздушной академии им. Жуковского. Хотел бы убыть в СССР ещё в октябре с.г.

   Старший офицер Отдела ВВС Военного Управления СВАГ инженер-подполковник Токаев Г.А.

   10 октября 1947 года".

   Генерал-майор Александров передал рапорт Серову. Тот разорвал его на части и бросил в корзину.

   - Вот что, Токаев. Понимаю, что ты на меня обиделся. А зря. Всех подозревать - это моя обязанность. Ты по-глупому прокололся? Прокололся. Но я дам тебе возможность реабилитироваться. Собирайся, на днях летишь в Париж.

   - Что мне там делать? - не понял Григорий.

   - Работать. А что конкретно делать, тебе скажут.

   - Но я не говорю по-французски.

   - Те, кто тебя встретят, говорят. Хватит того, что ты говоришь по-немецки.

   - И всё-таки, что я должен буду делать?

   - Встретишься с Зенгером. И поговоришь с ним о ракетах. С тобой будут ещё три человека. Один водитель, двух других представишь учёными. Они будут молчать. А ты легко найдёшь с Зенгером общий язык.

   - Уговорить его переехать в Москву? - предположил Григорий.

   - Это был бы идеальный вариант.

   - А если он не согласится?

   - Дальше уже не твоя забота.

   - Товарищ генерал-полковник, вы уже видели, какой из меня диверсант. Я не диверсант, я учёный. Пошлите в Париж кого-нибудь другого.

   Серов нахмурился.

   - Не понял. Ты что, отказываешься?

   - Да, отказываюсь.

   - Токаев, это не просьба, это приказ. Знаешь, что бывает за невыполнение приказа?

   - Знаю. Вызывайте наряд, отправляйте меня на губу. Но этот приказ я не выполню.

   - Мне говорили, что вы, осетины, упрямый народ. Но я не думал, что такой упрямый. Ты понимаешь, что это конец всей твоей карьеры?

   - Понимаю.