5
Вызов к Серову, доставленный курьером НКВД, встревожил Григория Токаева. С госбезопасностью, недавно ставшей частью наркомата внутренних дел, он никогда не сталкивался. В академии, как и во всех учреждениях, существовал первый отдел, предупреждавший разглашение государственной тайны и осуществлявший постоянную слежку за сотрудниками. Григорий знал, что и на него там заведено дело. Но в нем, как Токаев предполагал, нет никаких компрометирующих его сведений, иначе его судьба сложилась бы по-другому. Но это не успокаивало. На памяти Григория было немало случаев, когда сотрудники академии с большими заслугами и безупречными репутациями исчезали бесследно, и никто не интересовался их участью – это было опасно. Успокоив, как мог, жену, испуганную неожиданным вызовом, Григорий отправился на Лубянку.
К заместителю наркома его вызвали на четырнадцать часов. В половине второго он вошел в четвертый подъезд здания на Лубянской площади и предъявил повестку дежурному в бюро пропусков. Пропуск майору Токаеву был заказан. Дежурный выписал пропуск, но ему не отдал, позвонил куда-то по внутреннему телефону и попросил подождать. Минут через десять появился младший лейтенант, взял пропуск, проверил документы Григория и распорядился:
– Следуйте за мной.
Они вошли в лифт и поднялись на пятый этаж. Григорий с интересом осматривался. Удивили очень длинные коридоры, которые, как казалось, опоясывали все здание. По сторонам находились кабинеты с дубовыми дверями, без табличек, только с номерами. Коридоры были пустыми. Лишь изредка навстречу попадались военные с папками в руках и хмурыми лицами. Возле одного из кабинетов сопровождающий остановился:
– Входите.
Это была просторная сумрачная приемная. Лейтенант передал повестку и пропуск Токаева дежурившему в приемной полковнику. Тот приказал:
– Ждите, вас вызовут.
Ждать пришлось минут сорок. Наконец раздался негромкий зуммер, полковник открыл тяжелую дверь:
– Заходите.
В глубине огромного кабинета за письменным столом с телефонами спецсвязи сидел невысокий человек лет сорока в мундире с погонами генерал-полковника, с простоватым лицом и ранними залысинами. На столе перед ним лежала папка с документами, которые он просматривал. Григорий понял, что смотрели его личное дело. Он доложил:
– Товарищ генерал-полковник, майор Токаев по вашему приказанию прибыл.
– Вижу, что прибыл, – неприветливо отозвался Серов. – Садись, майор. Тут написано, что ты осетин. Это так?
– Так, товарищ генерал-полковник.
– Как звали отца?
– Ахмат.
– А почему ты Александрович?
– Так написали.
– Женат?
– Да, жена инженер-химик.
– Дети есть?
– Дочь, ей семь лет.
– Это хорошо. Родители живы?
– Нет.
– Родственники есть?
– Есть. Сестра Нина, двоюродный брат Темур Бегазаевич, они живут в Москве, двоюродный брат Хагуди Гедоевич, живет в Нальчике, племянник Харитон Дзибаевич, он в поселке Мизур в Осетии.
– Ты понимаешь, Токаев, что их судьба зависит от тебя? Они будут расплачиваться за все твои ошибки.
– В чем меня обвиняют?
– Пока ни в чем. Это я так, на будущее. Продолжим. – Серов перелистнул документы в деле. – Награды: «Отличник РККА», медали «За боевые заслуги» и «За победу над Германией». Ну, это многим давали. А орден Красной Звезды за что? Ты же не воевал. Вот запись: «В боевых действиях участия не принимал, ранений и контузий не имеет».
– Я служил в бомбардировочной авиации, в аэродромном обслуживании. Аэродромы были прифронтовые. А что не ранен, просто повезло, многие погибали.
– Мне рекомендовали тебя как человека, который разбирается в ракетах, – продолжал Серов.
– В авиационных реактивных двигателях, – уточнил Григорий. – Я занимаюсь этой тематикой много лет. Это будущее нашей авиации.
– Тут сказано, что ты три раза подавал докладные руководству академии. Предлагал включить эту тему в планы. Почему твои предложения отклоняли? Они что, не понимали их важности?
– Понимали. Не стоит подозревать руководство академии во вредительстве. Перед академией тогда стояли другие задачи.
Серов нахмурился.
– Кого подозревать во вредительстве, а кого не подозревать, это не тебе решать. Это решать нам. Тут сказано, что ты знаешь немецкий язык. Это так?
– Знаю.
– Откуда?
– Много материалов было на немецком языке, – объяснил Григорий. – Немцы продвинулись в реактивной технике дальше нас. Пришлось изучить. Начал с работ Эйгена Зенгера. Еще до войны он опубликовал статью о возможности создания дальнего ракетного бомбардировщика. Потом вышла его книга о проекте «Зильберфогель» – реактивном самолете «Серебряная птица». В ней было много конструктивных идей.
– Эйген Зенгер, – повторил Серов. – Знакомая фамилия. Есть разведданные, что он сбежал во Францию. Его нужно заполучить и вывезти к нам.
– Товарищ генерал-полковник, почему вы мне об этом говорите? – рискнул спросить Григорий.
– Потому что этим придется заниматься тебе. Под моим руководством. Вижу, что ты к этой работе готов. Свободен, майор. Жди приказа.
В сопровождении того же младшего лейтенанта Григорий миновал бесконечные коридоры Лубянки и вышел на площадь. Был серый денек, накрапывал дождь. Возле «Детского мира» тянулась длинная очередь, что-то давали. Григорий чувствовал, что в его жизни наступает новый крутой поворот.
Приказ пришел через две недели. Майору Токаеву предписывалось вылететь в Берлин. Там уже был генерал-полковник Серов, исполнявший обязанности заместителя главноначальствующего Советской военной администрации Германии маршала Жукова и уполномоченного НКВД СССР по Группе советских оккупационных войск. Ему было поручено организовать поиск и отправку в Советский Союз немецких архивов и ученых, работавших с Вернером фон Брауном.
6
Из протокола допроса подполковника Токаева майором Хопкинсом 24 декабря 1947 года:
– Итак, вы получили приказ прибыть в Берлин. Когда это было?
– В первых числах июня 1945 года.
– Ехали поездом?
– Нет, самолетом.
– С какого аэродрома вылетели?
– Из Внукова.
– На каком самолете летели?
– На военно-транспортном Ли-2.
– Летели один?
– Нет, с группой военных летчиков.
– Сколько их было?
– Человек пятнадцать. Их направили в 16-ю Воздушную армию.
– Как вы это узнали?
– Рассказал знакомый офицер. Он проходил переподготовку у нас в академии.
– Куда прилетели?
– В Иоганисталь.
– Сколько времени продолжался полет?
– Около пяти часов.
– Кто вас встретил на аэродроме?
– Капитан Квашнин из Смерша на «виллисе». Он с самого начала был прикреплен ко мне. Осуществлял оперативное сопровождение.
– Что это значит?
– Охранял и помогал в работе. Когда было нужно задействовать дополнительные силы.
– Какие силы?
– Обычно до десяти солдат. Когда находили архивы и нужно было их вывезти. Особенно когда они были в западных оккупационных зонах.
– Он следил за вами?
– Постоянно, это входило в его обязанности.
– Как вы об этом узнали?
– За всеми следили. Это все знали.
– За вами следил только капитан Квашнин?
– Думаю, что нет, у него были люди. Но их я не знаю.
– Значит, на аэродроме в Иоганистале вас встретил капитан Квашнин. Куда он отвез вас?
– В Карлсхорст, там было все командование группы наших войск. Я доложил генерал-полковнику Серову о прибытии и получил сутки на обустройство.
– Где вы поселились?
– С неделю жил в офицерском общежитии в Карлсхорсте, потом снял комнату у немецкой семьи возле Трептов-парка. Комнату мне нашел Квашнин.
– Все старшие офицеры Красной Армии квартировали в Карлсхорсте. Почему вам разрешили поселиться не там?
– Не знаю. В Карлсхорсте все было занято. Думаю, что капитан Квашнин получил согласие своего начальства.
– Как вы добирались от Трептов-парка до места службы?
– Мне выделили машину с водителем. Сначала старый «фольксваген». Но он часто ломался, его сменили на «ганзу».
– Водитель был советским военнослужащим?
– Нет, немцем. Его звали Норберт Биндер. Я платил ему двести марок в месяц, расходы мне компенсировали в финчасти. А до него был другой водитель, Вилли Брем. Но он плохо знал машину, не мог устранить даже мелкую поломку. Поэтому я его заменил.
– Вы все время ездили с водителем?
– Нет, иногда я его отпускал и сам садился за руль. Когда не хотел, чтобы о моей поездке знали.
– Ваши водители были осведомителями Смерша?
– Я этого не исключал.
– Вы сказали, что вашим заданием был поиск немецких архивов и ученых, работавших в ракетной программе фон Брауна. Как вы стали секретарем Контрольного союзного совета?
– Это получилось случайно. Однажды в кабинет Серова вошел маршал Жуков. Я как раз докладывал о ходе работ. Серов представил меня. Георгий Константинович спросил: «Грамотный?» Серов ответил: «Кандидат технических наук» – «Почерк хороший?» – «Разборчивый» – «Годится. Пошли, будешь вести протоколы». В Совет входили генерал Эйзенхауэр, фельдмаршал Монтгомери и генерал де Тассиньи. На заседаниях Совета я сидел рядом с Жуковым, маршал мне доверял. Потом Жукова отозвали в Москву и назначили главнокомандующим Сухопутными силами. Его заменил генерал армии Соколовский. Немного позже он стал маршалом.
– О Контрольном совете мы еще поговорим. Вернемся к началу вашего пребывания в Берлине. Вы жили один?
– До конца мая 1946 года один. Потом мне разрешили вызвать жену и дочь.
– Мы знаем, что очень редко кому разрешали вызвать семью в Берлин. Только высшим руководителям СВАГ[1]. И то не всем. Почему для вас сделали исключение?
– Получилось так. Однажды меня вызвал к себе маршал Соколовский. Ему сообщили, что я замечен в сомнительной связи.
– Кто сообщил? Капитан Квашнин?
– Вряд ли, на Соколовского у него не было выхода. Его начальником был Серов.
– Значит, Серов?
– Возможно. Я не стал спрашивать, а Соколовский бы не ответил.
– Что за связь?
– С одной немкой.
– С кем?
– С Эльзой Рихтер, певицей из ресторана отеля «Кронпринц» на Курфюрстендамм.
– Курфюрстендамм находится в британской оккупационной зоне. Как вы туда попали?
– В Берлине границ нет, я мог свободно ездить по всему городу.
– Продолжайте. Эльза Рихтер была вашей любовницей?
– Да.
– Как вы с ней познакомились?
– В ресторане отеля «Кронпринц» у меня была встреча с человеком, который мог знать об одном ученом-ракетчике, сотруднике фон Вернера. Встреча закончилась вечером. Шел сильный дождь. Эльза как раз вышла из отеля. Я предложил ее подвезти, она села ко мне в машину. По дороге разговорились. Ей было двадцать пять лет. Она рассказала, что муж погиб на восточном фронте, живет одна с дочерью четырех лет. Дочь заболела воспалением легких, нужны антибиотики, а лекарства на черном рынке очень дорогие. Я пообещал помочь, достал пенициллин в нашем госпитале и передал Эльзе. Она пригласила меня к себе. У нее была комната на Фридхофштрассе возле старого немецкого кладбища.
– Как часто вы с ней встречались?
– Когда как. Иногда раз в неделю, иногда реже. Зависело от моей занятости на службе.
– Как это происходило?
– Я подъезжал на машине к «Кронпринцу» к тому времени, когда она заканчивала выступление. Она садилась ко мне, ехали к ней.
– Вы заходили в отель?
– Нет. В ресторане всегда было много американцев, англичан и богатых немцев из спекулянтов. Русский офицер вызывал бы ненужный интерес. Я не хотел привлекать к себе внимание.
– О вашей связи доложили Соколовскому. Что он вам сказал?
– Могу повторить, но вы не поймете.
– Ругался?
– Это мягко сказано. Сказал, что я безответственный кобель и это до добра не доведет. Кто знает, кто такая эта певичка и с кем она связана. И он бы немедленно отправил меня в Москву, если бы не важность работы, которой я занимаюсь.
– Что вы ответили?
– Что я мог ответить? Что все мы кобели, кто больше, кто меньше.
– А он что?
– Сказал, что есть только один способ это прекратить. И приказал вызвать в Берлин жену. Аза с Беллой приехали через месяц. Больше с Эльзой я не встречался.
– Как приезд вашей семьи воспринял Серов?
– Был очень недоволен. Он с самого начала относился ко мне с подозрением. Вообще-то он всех подозревал, такой человек…
Комментарий майора Хопкинса: «Показания подполковника Токаева кажутся достоверными в части обстоятельств его переезда в Берлин. Его описание здания НКВД на Лубянке соответствует сведениям, полученным нами ранее от других источников. Вместимость самолета Ли-2 и время полета из Москвы до аэродрома в Иоганистале также названы правильно. Сомнения вызывает причина, по которой ему разрешили жить вне Карлсхорста. Из этого района Берлина, контролируемого советскими патрулями, ему было бы гораздо труднее выехать в британский сектор, что он сделал 3 ноября 1947 года.
Особое внимание обращает на себя странное разрешение Токаеву вызвать в Берлин семью. Если правильны наши подозрения о том, что Токаев является советским агентом, которого готовили к внедрению в Великобританию, можно предположить, что он заранее поставил условием своего согласия уход на Запад вместе с семьей.
Подозрительность к Токаеву генерал-полковника Серова можно объяснить тем, что внедрение агента готовили советские спецслужбы, не подчиненные Серову, втайне от него и его сотрудников. Что говорит об очень высоком уровне секретности операции.
Считаю необходимым:
1. Уход на Запад такого секретоносителя, каким является подполковник Токаев, расценивается в СССР как государственная измена и влечет за собой репрессии по отношению к его родственникам и друзьям, оставшимся в Советском Союзе. Нужно найти возможность узнать о судьбе его сестры Нины, двоюродных братьев Темура и Хагуди, племянника Харитона и ближайших сотрудников Токаева в Военно-воздушной академии имени Жуковского.
2. Навести справки о капитане Квашнине, которому была поручена слежка за подполковником Токаевым. Побег его подопечного должен был привести к серьезным дисциплинарным мерам вплоть до разжалования и предания суду.
3. Дать задание нашей агентуре в Германии встретиться с певицей отеля “Кронпринц” Эльзой Рихтер и проверить достоверность сведений, сообщенных Токаевым».
