- Разве вы не замечали, что с ним что-то происходит?

   - Замечала. Он и вообще-то не очень разговорчивый, а в последнее время совсем замкнулся, ушёл в себя. Очень много работал, допоздна печатал на машинке какие-то статьи, отчёты. Я чувствовала, что он специально загружает себя работой, чтобы ни о чем не думать.

   - И вы ни разу не спросили, что его тревожит?

   - Нет. Если бы захотел, сам рассказал бы. А приставать к мужу с расспросами не дело. Осетинские женщины никогда так не поступают.

   - Аза, познакомьте меня с какой-нибудь осетинской женщиной. Я бы на ней женился, мне очень нравятся их обычаи.

   - Это вы так шутите, Джордж? Где в Лондоне я найду вам осетинскую женщину?

   - Вы сказали, что Григорий замкнулся в последнее время. В последнее время - это когда?

   - После возвращения из Москвы. В апреле его вызывали на совещание в Кремль. В совещании принимал участие Сталин. После этого Григория как подменили.

   - Что он рассказывал о совещании?

   - Ничего, это секретные дела. Только сказал, что Сталин спросил его по-осетински, не забыл ли он родной язык.

   - Сталин - по-осетински?

   - Да. В Осетии считают, что Сталин осетин. Мать грузинка, а отец осетин. И очень этим гордятся.

   - Почему гордятся?

   - Ну как? В Англии же гордятся тем, что Черчилль англичанин? Любому народу лестно иметь своим соотечественником великого человека. Осетины не исключение.

   - Григорий тоже считал Сталина великим человеком?

   - Конечно. Специально мы об этом не говорили, но это подразумевалось само собой. В Советском Союзе все так считают.

   - Что ещё Григорий рассказывал о совещании в Кремле?

   - Больше ничего. Через несколько дней он немного выпил и его как прорвало. Рассказал, что ночью видел в Москве очередь у булочной. За хлебом. Человек в двести. И у мальчишки лет восьми на ладони была цифра химическим карандашом - 126. Это номер очереди. Он несколько раз повторил: "Сто двадцать шесть! Сто двадцать шесть! Ты поняла? У них дети ночами в очередях за хлебом стоят, а они хотят тратить десятки миллионов рублей золотом на оружие! Не навоевались, мало!"

   - Кто они?

   - Не знаю, он не сказал. Эти, в Кремле.

   - Сталин?

   - Наверное, без него ничего не делается.

   - Спасибо, Аза, за чай. Извините, что отнял у вас столько времени. Что сказать Григорию?

   - Скажите, что у нас всё хорошо. Белла, иди сюда. Познакомьтесь, Джордж, это наша дочь Белла. А это майор Джордж Хопкинс. Он скоро увидит папу. Что ему передать?

   - Что мы по нему очень скучаем. Мама не плачет, а я часто плачу...

<p>

XVIII</p>

   Слухи о том, что подполковника Токаева вызывали на совещание в Кремль, быстро распространились по Карлхорсту. Григорий чувствовал, что отношение к нему изменилось, стало более уважительным и вместе с тем как бы насторожённым. Генерал-лейтенант Куцевалов был очень недоволен тем, что его не включили в состав правительственной комиссии. Он считал, что это из-за Токаева, плохо отозвавшегося о нём на совещании с членами Политбюро. Главноначальствующий СВАГ маршал Соколовский был раздражён другим. Получив постановление Совета Министров, подписанное Сталиным, он вызвал Токаева.

   - Ты знаешь, что тебя назвали полковником?

   - Нет, я не видел постановления.

   - Назвали. И что мне прикажешь делать? Тебе только недавно дали подполковника. И сразу давать полковника? Я не против. Но назови какую-нибудь причину для присвоения тебе внеочередного звания. Чем ты так отличился?

   - Ничем, товарищ маршал. В постановлении это написали по ошибке.

   - Товарищ Сталин не ошибается!

   - Ошиблись в секретариате правительства, там ошибаются.

   - И что мне им написать?

   - Напишите, что подполковник Токаев от внеочередного звания отказался. Считает, что ещё не заслужил. А лучше ничего не пишите, вы не заметили ошибки.

   Маршал Соколовский долго хмурился и наконец кивнул:

   - Так и сделаю. Свободен, Токаев. Иди служи.

   Комиссия должна была представить отчёт правительству не позднее 1 августа 1947 года, но ещё месяца за два стало понятно, что отчёта не будет. А в том, что будет, не будет ответа на главный вопрос, поставленный правительством перед комиссией: возможна ли в принципе реализация проекта Зенгера.

   И не потому, что комиссия не работала. Регулярно собиралась в одном из залов администрации СВАГ в Карлхорсте, две немки-стенографистки протоколировали выступления, потом их переводили на русский язык и перепечатывали. Один экземпляр передавали генерал-полковнику Серову, который был председателем комиссии, но на заседание пришёл всего раз. Ещё один посылали в Москву члену комиссии академику Келдышу, начальнику НИИ-1, головного научно-исследовательского института Министерства авиационной промышленности, занимавшемуся ракетами. Никакого интереса к работе комиссии Келдыш не проявлял, его институт активно сотрудничал с Королёвым, руководившим центром в Капустином Яру, где изучали немецкие "Фау-2" и пытались создать свою ракету. Второй член комиссии, профессор Кошкин, специалист по рабочим процессам в воздушно-реактивных двигателях, в Карлхорсте иногда появлялся, но участия в обсуждениях не принимал, так как немецкого языка не знал.