В последние дни что-то происходило с Эуроном. С ним всегда что-то происходило, его душа и сердце всегда были в движении, но теперь… его душа металась, а сердце словно потяжелело и шло ко дну.

Он ничего не ел, лишь всаживал в себя неприличные количества крепкого эля и ни с кем не разговаривал. Вечерами, когда глаза его обретали ещё больше демонического блеска от выпитого спиртного, он подолгу смотрел в темнеющий, предзакатный горизонт моря. Оно становилось всё более спокойным, безмятежным и холодным с каждым днем. Когда темнота сковывала его непобедимый флот, затаившийся в бухте Королевской Гавани в ожидании всё ненаступающего сражения, он запирался в своей каюте, зажигал огонь и подолгу смотрел на него.

С каждый днём, несмотря на полный штиль, танец огня в жаровне становился всё более беспокойным и рваным. И этот огонь, что-то пытался донести ему. Но Эурон не знал языка огня, море было его домом. Жрец Красного Бога затерялся где-то в борделях Королевской Гавани, что-то останавливало Эурона послать за ним людей и выбить из него всё, что говорит огонь.

То, что мертво умереть не может.

И тем не менее интерес Королевы к нему умер. Эурон до последнего думал, что сможет завоевать её, как он завоёвывал всё на своём пути. Но их любовь сложилась словно парус, когда буря стихла и превратилась в мёртвый штиль.

Он сам покинул замок, не дожидаясь, пока его выкинут рыцари или тот страшный громила. С достоинством. Сказав ей, что ему нужно заняться флотом и он не может оставлять своих людей без предводителя. Она даже не кивнула и не посмотрела на него.

Но ничего. Когда родиться их ребёнок, когда умрёт последняя из Таргариенов и когда он избавится от цареубийцы, она станет поспокойнее и он заявит свои права. А пока лучше просто не попадаться ей на глаза. У этой бабёнки слишком много власти, она опасна, но и ей не стоит недооценивать Грейджоя.

Ожидание.

Вот чего не мог выносить Эурон. До этого момента, очень долгие годы, вся его жизнь была одним сплошным броском в бушующее море. Волны били его, поднимались выше его головы, выше дворцов, что он мог себе представить, обрушивались ему на голову гранитными стенами, оставляли у него на губах солоноватый привкус и боль во всем теле. Но ни одна из этих волн не смогла сломать его. Каждый миг своей яркой жизни, он смотрел в лицо бушующему шторму и кричал: «Забери меня! Забери-и-и! Или я заберу тебя!».

И вот наступил штиль. Ему бы и хотелось куда-то прыгнуть, но здравый смысл подсказывал ему, что сейчас нужно ждать. Скоро ветер подует и снова превратит море в бушующий, бурлящий котёл, в котором была вся его жизнь. В котором он был силён по-настоящему.

Следующий дни пролетели словно в тумане. И вот от скуки его обуяла ярость, он приказал выкинуть бочки с вином за борт и весь день стрелял из «Скорпионов», совсем загнав команду, напился до беспамятства и прыгнул вводу.

Вода обожгла его и шокировала. Она выбивала из легких воздух и пыталась забрать из него саму жизнь. Такая холодная… Даже для него, видевшего все северные моря… С трудом он доплыл до веревочной лестницы, поднялся на борт, еле сжимая окоченевшие пальцы, не показал вида команде и скрылся в своей каюте.

Огонь из жаровни плясал, словно безумец, но почти не давал тепла. Эурон понял, что если останется тут ещё хотя бы на день, то…

Эурон выбежал из своей каюты, хотел кричать, приказывать, направить корабли к Железным островам, отбить их и вернутся снова настоящим мужчиной.

Но он не успел раскрыть рот. Вся команда высыпала на палубу, молчала и смотрела вниз.

Корабли вмерзли в лёд.

В то утро Серсея не смогла позвать слуг. Её горло сковало словно льдом, она охрипла и потеряла голос. Она выдохнула пар, вздрогнула и поняла, что не чувствует кончиков ушей, лба, пальцев ног, рук и плечей. Камин погас, да и не просто погас, а покрылся льдом и сквозь дымоход в комнату залетали снежинки.

Сир Григор Клиган стоял у окна и неотрывно смотрел на горизонт. Обычно он был у её кровати. Серсея прохрипела что-то невразумительное, он обернулся и, поняв что от него хотят, выбежал за слугами.

Что-то было не так. Уже давно было утро, её не разбудили, как положено. И в замке было слишком тихо.

Ветер донёс с улицы обрывки встревоженных выкриков. Зазвонил колокол. Потом ещё один. И ещё.

Опустив головы, в покои ворвались две бледные служанки. Одна тут же развела огонь, вторая помогла королеве одеться и совершить утренний туалет. В конце Серсея схватила её за подбородок и прошептала:

— Что там? Что там?

— Я… я не знаю, Ваша Милость. — Служанка вырвалась и почти бегом скрылась из покоев.

Сир Григор снова занял позицию у окна. Она бы спросила у него, но он не разговаривал. Серсея раскрыла сервант, трясущимися руками достала бутылку крепкой настойки от Квиберна, налила себе в бокал, сделала три крупных глотка и прокашлялась. Горлу стало определённо легче, Серсея налила свой кубок почти до краев, схватила его и быстрым шагом вышла из покоев.

В тронном зале было малолюдно. Лишь рыцари и командиры стражи, в доспехах и полностью вооруженные. Их имён она не помнила. И Квиберн. Подлый крысёныш буквально шептался о чем-то с кучкой заговорщиков.

— Что происходит? — попыталась крикнуть Серсея и закашлялась.

Рыцари тут же покинули зал, Квиберн подошёл к ней, он был бледен и глаза его бегали.

— Ваша Милость, — ответил он, — у стен… войско мёртвых…

— Что?

— Наши худшие опасения сбылись, Ваша Милость… Город готовится к осаде.

— Почему… почему меня не разбудили?.. — ошарашенно прошептала Серсея.

— В этом не было необходимости, Ваша Милость, — как-то странно ответил Квиберн.

— Что?! — изумилась Серсея.

— Я бы сказал, что здесь может быть опасно, моя королева… — Квиберн с трудом подбирал слова. — И что Вам стоит на время покинуть город… но, боюсь, все пути для отступления оказались отрезаны. Вчера ночью даже корабли вмерзли в лёд… Зима уже здесь. Мы будем оборонять город, моя королева. А Вы можете заняться, чем хотите… Я бы советовал Вам молиться.

Серсея не успела ничего ответить, Квиберн выбежал из зала. Колокола с улицы забили отчаянно.

Рука с кубком её затряслась. Серсея обхватила запястье, выдохнула, сделала ещё пару больших глотков и устремилась вверх, на смотровые башни.

Там наверху она поняла, куда смотрел сир Клиган. Со стороны гор на столицу надвигалась сплошная белая стена, от земли до облаков. Белая мгла… В детстве Серсея, как и все дети, слышала эти сказки.

На стены и оборонительные башни устремились сотни и тысячи красно-чёрных точек, они застыли там в ожидании атаки и зажгли сотни огней. Рядом с Серсеей встал сир Марк Турро, вроде так его звали, один из офицеров южного гарнизона.

— Сколько их? — спросила его Серсея.

— Мы не смогли посчитать, Ваша Милость. Больше ста тысяч, — процедил он.

— О, Боги… — прошептала королева. — А Вы? Вы что здесь делаете?

— Просто хотел увидеть своими глазами, Ваша Милость. Пока не началось. Я поведу своих людей к северным воротам.

Туман вдруг столкнулся со столицей, тяжёло перемахнул за стены и заполнил улицы. Крики и колокола стихли. Скрипучий вопль вдруг разогнал тишину. Сир Марк побледнел и быстрым шагом устремился к лестнице.

Серсея залпом осушила бокал и выронила его под ноги. Скрипучий вопль повторился и стал ближе. Кто-то из людей истошно закричал вдалеке:

— Драко-о-он!

Королеву качнуло от ужасного ветра, но она устояла. В небе над столицей мелькнула чёрная тень. Словно ястреб в поисках добычи, она сделала круг на городом и пошла на снижение. Серсея побледнела.

Ярко-синий огонь разорвал небеса и обрушился на город. Раздались крики и гром, как от грозы.

Телохранители королевы было зашептались, но Гора так страшно взглянул на них, что они мигом заткнулись.

Королевская Гавань горела. Блеклое солнце скрылось за тучами и дымом от пожарищ, стало темно, как ночью. Лишь сотни огоньков и редкие серые тени рассекали небеса, надеясь поразить дракона. Дракон поднимался в самую высь, камнем обрушивался вниз и с каждым заходом сокращал количество защитников или домов, где жили её подданные.