– Севка, я же просила вернуться пораньше. Митька, наверное, устал с дороги, проголодался. – Тётя суетилась, накрывая на стол, показывая матери, что она хорошая хозяйка. – Не сгорели хоть? – Не дожидаясь ответа, крикнула: – Ярослав, спускайся ужинать, всё готово!

– Мам, что поделать, он не хотел из воды вылезать. Пальцы морщинистые, смотри! Солёный, как ваша рыбка. Когда всё-таки вылез, ни за что не пошёл домой, пока солнце не закатилось за горизонт. – Севка сел на своё любимое место, Митька рядом с ним.

– Да, я виноват, – согласился он, – хотел подождать, когда оно в воду плюхнется. Вы, наверное, каждый день смотреть ходите? – Наконец все уселись за стол и переглянулись. Никто, конечно же, так не делал. За год море за окном стало обыденностью. Красивые закаты и рассветы по умолчанию не замечались. Перестал цениться чистый воздух, уединение. Быстро привыкли к тому, что продукты нужно закупать на неделю вперёд, потому что магазин находится в соседнем посёлке, а молоко нельзя оставлять на столе – скисает. Мелочи, приятные и не очень, за год, будто попав в блендер, превратились в безвкусный коктейль без цвета и запаха. Митька со своими горящими глазами заставил их заново взглянуть на то, что у них есть. – Ба, ты видела, какое тут море? Всё так же?

– Ещё не успела, – ответила Вероника Львовна, – окунусь после ужина, вода тёплая?

– Вода – чудо как хороша, – восхищался Митька, – синяя, а наберёшь в ладошки – и становится прозрачной, представляешь? И можно делать разные фигуры из песка. Севка обещал научить строить замки. Весь берег – одна сплошная песочница, огромная, но чистая. Здорово, да? У нас такого нет. Раньше не было песочницы, а потом как поставили одну во дворе – к ней не подойдёшь.

– Почему? – удивилась тётя.

– Малыши облепили, – пояснил он. – Я как-то попытался, но чья-то мама выгнала меня, сказала, что я уже не маленький, грубиянка. Пошёл на качели, только сел, подошла другая: «Уступи, маленький покачаться хочет». Почему как на раскопки ехать, я маленький, а как на качелях качаться и из песка лепить, так большой? Несправедливо!

– Митька, не болтай с набитым ртом, а то подавишься, – сделала замечание Вероника Львовна, – пожалуйста, ешь аккуратнее, не заляпай вишней новую футболку.

– Пальчики оближешь, – вставил Севка. – Повезло Митьке каждый день вкуснотищу лопать.

– Неужели я невкусно готовлю? – нахмурилась Марина Владимировна.

– Ой, мам, не обижайся. Готовишь ты лучше всех, чесслово. Но ведь я никогда не пробовал твоих вареников, – мальчишка улыбнулся и отправил новую порцию в рот.

– Ох ты и подлиза! – ответила тётя, но уже с улыбкой.

– Севка, не завидуй, – как прожевал, сказал Митька, – это только по праздникам. А так – и щи с капустой ем, и морковку. Бо-орщ… Жалко, что тут нет торговцев с варёной кукурузой. Мама рассказывала, как они ходят и кричат: «Чурчхела, пахлава, пирожки горячие».

– Чурчхелу не обещаю, а кукуруза не проблема, – заговорил Севкин папа, – сварим её сами, хоть завтра, но, чур, не мусорить на пляже.

Мальчишки быстро расправились с ужином. Бабушка с тётей начали бесконечно скучную беседу о цветах и винограде.

– Пойдём, покажу тебе дом, – предложил брат, – проведу экскурсию, расскажу правила.

– Разве тут можно потеряться? – пошутил Митька, ему хотелось лечь отдохнуть. – Не думал, что у вас есть правила.

– А у вас разве нет? Помнишь, нужно было закрывать дверцы стеклянного шкафа, не бегать после десяти, потому что соседи снизу будут ругаться. Не хочешь же ты всё лето простоять в углу? – он говорил серьёзно, и Митька ему поверил. В углу? Ничего себе воспитание. Его никогда не ставили в угол. – Шутка. Если мы сейчас по-тихому не смоемся, придётся мыть посуду.

– Убедил, показывай-рассказывай, – согласился Митька, посуды ему и дома хватало.

– Где кухня, ты уже знаешь, – начал Севка, – здесь правил немного: не забывать мыть посуду, когда твоя очередь, иначе нас съедят кусачие муравьи – ам-ам. Лучше не проверять, что будет, если не слушаться. Как я рад, что бабушка приехала: будет хозяйничать, и о готовке можно забыть.

– А я не умею готовить, – признался Митька.

– Везунчик! Мама частенько засиживается за проектом допоздна, иногда так есть хочется, что аж живот сводит. Не соврал, она вкусно готовит, но очень редко. Не сидеть же голодным, поэтому я умею ставить чайник, варить макароны и жарить яичницу. – Севка был горд собой. Мальчишки вышли из кухни и поднялись по лестнице на второй этаж. – Итак, идём дальше. Это мастерская, – произнёс он с придыханием, чувствуя себя гидом, а потом повторил: – Ма-стер-ска-я.

На двери висел Севкин портрет: нарисованный мальчишка улыбался, но глаза выдавали грусть. "Меня ещё никто ни разу не рисовал. Какой я со стороны?" – подумал Митька".

– Сюда, как и в спальню моих родителей, без стука нельзя, – предупредил брат, – нет, не так: лучше и вовсе обходить стороной.

– Почему? Что там? – Митьке стало интересно, что же скрывается за закрытой дверью.

– Ничего особенного. Компьютер, краски, холсты и кисточки. Просто если спугнёшь музу – останешься без ужина или получишь «наряд по дому». «Раз уж у тебя много свободного времени и мало фантазии», – Севка пародировал тётю. – Однажды меня заставили позировать, представляешь? Мама решила, что раз я по ней соскучился, то она поупражняется. Сперва обрадовался, а потом – кошмар! Сидеть нужно несколько часов, да ещё на неудобной табуретке. Получилось красиво, конечно, но я бы не стал повторять. Лучше уж фотография. Щёлк – и готово!

– О, я люблю фотографировать… – Митька хотел рассказать про выставку, но Севка продолжил экскурсию:

– Идём, идём дальше. Здесь ванная. Мы ей пользуемся, когда погода портится, потому что для тёплых дней на улице есть летний душ. Вода там – парное молоко.

– Парное молоко? Фу, гадости какие… с пенками ещё, небось? – скривился Митька.

– Да нет же, нет там никакого молока, и пенок тем более. Выражение такое – «вода как парное молоко». Поначалу непривычно мыться на улице. Ты только представь: на тебя льёт дождь, тёплый и чистый. Хотя вряд ли у вас чистые дожди. Главное правило – не забывать выключать воду, как закончишь. У нас нет счётчиков, но мама постоянно говорит про какую-то засуху в Африке. – они прошли чуть дальше, и Севка остановился. – Спальня родителей, про неё я говорил. Ни-ни. – чуть приоткрыл дверь. Здесь стояла большая кровать и шкаф-купе во всю стену, на окнах задёрнуты плотные тёмные шторы, всё тонуло во мраке. Следующая комната была совсем рядом и практически не отличалась от предыдущей. – Это спальня для гостей, сюда поселим бабушку.

– А меня? – Митька надеялся, что вместе с братом.

– Не торопись! – ответил Севка. На первый этаж мальчишки спустились по второй лестнице. В гостиной оказалось просторно и светло. Стены выкрашены в песочно-персиковый, в углу – пианино, напротив стенки – большой кожаный диван. – Тут пусто, но скоро появится телевизор.

– Что тут нельзя? – Митька внимательно огляделся.

– Баловаться с инструментом и прикасаться к маминому сервизу. Он жуть какой дорогущий. Пойдём дальше, почти добрались до главного. – братья вышли ещё к одной комнате, на двери которой красовался большой якорь. Севка открыл дверь и воскликнул: – Добро пожаловать на борт! – Двухъярусная кровать стояла ровно посередине, из старой простыни сделан парус с рисунком: огромный корабль с мачтами и пиратами на нём. Вещей в комнате немного, точно она не до конца обжита, как и весь дом. Книжный шкаф с учебниками, детскими книгами и комиксами, шкаф-купе да небольшая парта с компьютером. На стене перед партой нарисован дельфин. – Нравится? Мама даже разрешила ей помочь, она обозначила контуры, а я раскрашивал, – похвастался он. Митька бы не удивился, если б распахнулось окно, и появилась фея Динь-Динь, а брат оказался бы не обычным мальчишкой, а Питером Пеном. – Еле уговорил купить мне двухъярусную.

– Для кого второй ярус? – ему хотелось, чтобы брат сказал, что для него. Хотя как Севка мог ждать его, если он сам три дня назад не знал, что приедет?