Звук бьющихся друг об друга столовых приборов, шум и гам, тихие голоса беседующих между собой людей. Ах, наверняка к мачехе пришла ее горячо любимая подружка, с которой можно побеседовать на такие темы, связанные с украшениями, деньгами. Из их речей можно услышать и про сыновей богатых семей, за которых можно выдать замуж своих дочерей.

– О, милая, а вот и ты! – войдя в столовую под громкий окрик немолодой уже женщины, разодетую так, будто она герцогиня или княгиня из старой эпохи – эпохи ампир.

Обычная сорочка с воланами на плечах. Увидев меня, вторая мадам легонько, но усмехнулась, прикрыв свой рот ладонью в перче.

Хм, как всегда. Обсуждают меня и маму за моей же спиной, а потом:

– Добрый день, матушка. – от последнего слова так плохо стало на сердце. Мне показалось то, что такой выходкой предала свою родную маму, назвав чужую для меня женщину ею.

Приехав сюда жить, она сразу установила правила для всех, в том числе и для меня. При отце или гостях мне следовало называть только мамой или матушкой, иначе выговор будет обеспечен. И не только мне, папе тоже. А тот, как всегда, сорвётся на мне с диким ором, минут пятнадцать, он успокаивается и просит прощение со слезами на глазах. Мужчины не плачут, нет, но свою боль показывают. Только не всем – мне одной.

Пройдя к большому овальному столу, находившемся в посередине зала, с множеством стульев, села в один из них. Пододвинувшись к своей тарелке, такой же пустой, как и моя жизнь, оглядела блюда. Практически все было съедено, оставались только остатки. Мне нельзя было их есть, так как знала все уйдет на собачий пир.

Нужно же было выпросить из папиного кошелька немалую сумму для покупки двух американских стаффордширских бультерьеров, добермана и акиту ину. Все было подарком для себя и своих троих детей. На мой вопрос – «А как же я?, – мне отвечали: «С твоей болезнью только и справляться с животным.».

Услышав такой ответ, я перестала просить кого-либо купить мне от простого подарка на день рождения до обычной конфетки. Все сама. Пыталась работать через интернет, получала небольшие, но все же, деньги, тратила на такую мелочь, как канцелярию к школе. Ручек и карандашей у меня много, оставалось ещё с прошлых классов, покупала только тетради и папки для уроков.

Сейчас, учась в колледже, каждый месяц мне приходит стипендия. Мне ее достаточно хватает чтобы купить в холодильник несколько йогуртов и лапши быстрого приготовления.

– Как ты себя чувствуешь? – под трепещущим беспокойством в голосе слышится неприязнь.

– Всё хорошо, – убрав руки под стол, сжала в кулаки. – Болезнь временно отступила, можно будет пойти в магазин и купить себе чего-нибудь.

– Ох, – испуганно, – может тебе не стоит никуда идти, вдруг с тобой что-то случится на той же самой дороге или же в самом магазине?

Думаешь я не знаю, что это твой ядовитый сарказм?! Мне давным-давно удалось выучить все твои уловки. Если бы не удалось уговорить Люцифера впустить меня в этот мир, а не держать в своем замке сколько ему вздумается, то не смогла увидеть всю эту эгоистичную вакханалию, с участием нескольких актеров.

– Ничего страшного, – улыбнулась, – со мной могут пойти старшие братья.

Всего доля минуты и ее лицо исказилось до неузнаваемости. Алые губы скривившись, из-под длинных нарощенных ресниц глаза сверкнули молниями. Не было никакой подруги, мачеха смогла наброситься на меня с ножом и вилкой.

Ей не нравилось то, как я обращаюсь со сводными братьями и сестрой. Как они ко мне, так и я к ним. Меня порой злит то, что они позволяют себе слишком многого, даже рукоприкладство в мою сторону, а когда я пытаюсь дать им отпор, так сразу становлюсь плохой, на меня нужно срочно жаловаться и выходить сухим из воды.

Кто был в такой ситуации, тот поймет.

Звонок на мой телефон, и я выскакиваю из-за стола.

– Прошу прощения, – взгляд на мачеху, – отец звонит!

Я даже не думала о том, что мне кто-то позвонит. Зная мою болезнь, практически все пишут мне в сообщениях в Фейсбуке или в Твиттере.

– Алло, – нажимаю кнопку и сразу прикладываю телефон к уху. – Это кто?

Тихий смех и насмешливое:

– Неужели моя родная дочь не помнит меня?

Папа…

– Пап, – ещё чуть-чуть и с моих глаз польются слезы. Так рада слышать его. – Ты когда приедешь, пап?

– Точно сказать мне не удастся, – спокойный ответ, – но через две недели точно.

Отлично, за эти две недели мне удастся отправить в колледж все свое домашнее задание, купить покушать и, как же без этого, побегать по замку Люцифера, играя в поисковый отряд. Попрошу его сразу на две недели меня задавать, чтоб потом встретиться с папой и, хотя бы три дня, побыть с ним вместе.

– А как ты узнал о том, что я проснулась?

– У меня есть связи!

Эти связи исходят от нашего дворецкого либо же от охранников. От мачехи такого не дождешься, не успеет ей отец позвонить и спросить про меня, моментально меняет тему и говорит о том, какая тут хорошая погода.

– Пап, – дойдя до входных дверей, вышла на улицу. Лёгкий ветерок сразу налетел на мои волосы, начиная играть с ними. – Тебе Аннабель звонила?

Аннабель – имя мачехи. Вспоминая ужастик с таким же именем, где кукла с сидящим в ней демоном начинает всех доставать, в моих мыслях моментально воспроизводится фотография женщины в платье эпохи ампир. Не повезло с именем.

– Ты же знаешь то, что здесь совершенно другой тариф. – хорошая отговорка, возьму себе на дальнейшие события в жизни.

– Ну да, – тихо отвечаю, чтоб никто не слышал. Сев на последнюю ступеньку лестницы, ведущую к нашим дверям, вздохнула.

– Тебе что-нибудь привезти из поездки?

Каждый раз, когда папа уезжал в любой город или же страну, он привозил мне сувенир: то большого медведя, то обычную заколку из ракушек, то платье. Это стало нашей традицией ещё с моих малых лет…

– Привези мне алую розу.

– Дочка, – возмущённо-весело, – я не знал того, что ты хочешь меня отдать кровожадному чудовищу ради одной прекрасной розы!

Смешок слетел с губ. Да, папа любил подшутить надо мной, особенно так, по-доброму и с частичкой любви.

– Что ты, – отвечаю, – как я могу любимого папу отдать в лапы неизвестного мне чудовища ради одного цветка? Я не такая…

– А вдруг тот чудовище когда-то станет прекрасным принцем и женится на тебе?

– Не знаю, – машинально дёргаю плечами, – ты же знаешь, мне не удастся нормально влюбиться или полюбить человека, так как я могу спать целыми месяцами.

– Но нельзя же отчаиваться, – порой папа ведёт себя как детский психолог. – Ты же сама видела, здоровый человек или инвалид, все имеют право любить и быть счастливыми.

– Это точно…

– Не переживай, – пытаются успокоить, – я приеду и у нас будет возможность увидеться.

– Если ты так говоришь, – секундное замешательство, – значит ты опять уедешь…

В горле стоит такой больной комок, будто из одних иголок и состоит. Трудно дышать и сглатывать. Все же не удержу в этот раз слезы.

– Не плачь, Эмма, – не могу, даже, если попросишь. – У меня будет неделя отдыха, за это время нам удастся куда-нибудь съездить и купить что-то в твою спальню.

– Ты можешь купить мне газовую плиту? – насмешливо спрашиваю.

– А тебя не кормят? – все, папу теперь не узнать. Голос похолодел, стал более уверенней. – Аннабель, мне говорила то, что ты хорошо кушаешь.

– Пап, – встав со ступеньки, оглядев все вокруг, направилась в сад. – Помнишь ты спрашивал откуда у меня деньги в таком раннем возрасте? Тогда ты знал то, что я никуда не выхожу, сижу в комнате…

Договорить мне не удалось.

– Эмми, – на втором плане слышатся голоса, – мне нужно бежать. Давай вечером спишемся в Фейсбуке… кажется так его называют, да?

– Да, – киваю самой себе. – Тебя зовут?

– Да, по работе. Ладно, солнышко, люблю тебя.

– Я тебя тоже, пап.

Звонок сбросили ещё до моих слов. Дойдя до беседки, сев на одну из скамей, забравшись с ногами, уткнулась в колени. Никому не позволю видеть моих слез, даже той семье, которая сейчас находится в доме. У папы кроме меня есть ещё одна дочь, да и сыновья, над которыми взял опеку. Нам не удастся побыть вдвоем, не сможем поговорить по душам как делали раньше. Готова поспорить, Анджи – младшая сестра, – схватится за отца мертвой хваткой и заставит его отдать все деньги.