Благодаря Лексу Мейка больше не сетовала на каникулы, на деревню и на «дурацкую традицию» ежегодно ездить в Савойю. Вчера Лерой Даукелс связался с риэлтором и сказал, что хочет купить домик в Савойе. После, как настоящая семья, Мейка с Лексом и его родители в ресторане отмечали планы на будущий дачный домик. Весь вечер ребята дурачились, ели на скорость, играли в «серьезные мины», пытаясь рассмешить друг друга. В еде на скорость всегда выигрывал Лекс – казалось, что у него не один желудок, а целых два! А вот в игре в «серьезные мины» побеждала Мейка. Он сдавался первым и ржал так, что начинал похрюкивать, отчего не выдерживала Мейка, и оба хохотали, как ненормальные.
После они танцевали, выделывая смешные па. Танцами это назвать трудно, ведь ребята просто дурачились, стараясь друг друга развеселить. Кто-то из взрослых гостей ресторана смотрел косо, кто-то улыбался, а они никого вокруг не замечали.
Мейка была уверена, что не любит виллу в Савойе, но когда летом она возвращалась в деревню, то всем своим существом чувствовала, что вернулась домой. Всеми фибрами души девушка ощущала, что дом окружает некая теплая, уютная аура, ей сразу хотелось броситься наверх, в свою комнату, найти любимую подушку, розовое одеяло, которым укрывала ее мама. Хотелось пробежаться по всему дому, и найти всех членов семьи в тех же местах, где она привыкла их видеть.
Катарина Дарниз, в силу сто-пятилетнего возраста всегда сидела на кухне, в мягком кресле, в том месте, куда из высокого окна проникали солнечные лучи. Бежевый кардиган тонкой вязки с перламутровыми пуговичками, из-под платья в мелкий цветочек выглядывают ноги в утягивающих лечебных чулках, потому что у пожилой женщины варикозное расширение вен. Она все время что-то делала: то возилась с тестом, то своим любимым маленьким ножичком нарезала овощи.
Доминика Дарниз, дочь Катарины, все время околачивалась у мойки: то щеточкой намывала овощи, то посуду, то руки мыла по сто раз на день. А еще она постоянно меняла мокрые полотенца для рук на сухие. Любила чистить мойку и все хромовые гаджеты на кухне – краники, вентили, ручки дверей. Когда ни войдешь в кухню, все так сияло хромом, как будто дом купили только что и въехали в него тоже.
Быстрина Дарниз, дочь Доминики и мама Сандрины, постоянно обитала у плиты. Сейчас вот она пекла блинчики из теста, которое намешала Катарина, куталась в белую пуховую шаль и, слегка щурясь, улыбалась. Быстрина была альбиносом; несмотря на проблемы со зрением, очки она не носила, возможно, потому что стеснялась. Вследствие слабого зрения она не любила солнце, оно ее ослепляло, поэтому в саду она не убиралась. В сад она выходила только в сумерках, при электрическом свете, когда накрывали на стол, расположенный под абрикосовым деревом.
Едва попав ну кухню, Сандрина отправилась всех расцеловывать.
– Мейка! – слегка втянув голову в плечи, подслеповато улыбнулась Быстрина и слегка обняла правнучку. – Ты моя принцесса! Ах, как быстро ты растешь! Еще год, и нас станет шестеро. Глядишь, и как во все времена, нас будет семь…
– Год?! Всего лишь один год?! – в ужасе скривилось лицо девушки. – Я не собираюсь рожать в восемнадцать, ба!
– А что ты собираешься делать, девочка?! – возмущенно спросила Доминика, прижав к груди стопку накрахмаленных полотенец.
– Учиться! Как и все нормальные, молодые люди! – фыркнула младшая Дарниз.
Мейка уселась на стульчик, напротив насупившейся Катарины, которая нарезала морковь для салата.
– И на кого ты хочешь учиться, Мейка Дэа? – проворчала та, глянув на девушку поверх очков с толстыми линзами.
– На художника, – пожала плечами девушка, из-под ножа стащив половину морковки.
– Пф-ф-ф! – скривилось и без того сморщенное от старости лицо самой старшей Дарниз. – Разве ты не знаешь, что все художники нищеброды?!
– А я не буду нищебродом. Разве у нас обычная семья? Баба Сандрина говорила, что нас оберегают какие-то там высшие силы, и потому со времен Шанталь семейство Дарниз не знало бедности.
– Так ты же хочешь нарушить традицию, Мейка Дэа? – хитро поглядела на девушку Катарина. – Мы не бедствуем, потому что в восемнадцать лет рожаем. Таков договор с этими самыми «высшими силами».
– Ага, конечно! – не вытерпела Мейка, вскочила со стула и бросилась прочь из кухни.
– Эй! – крикнула вслед Доминика. – А руки помыть?! Грязными руками! Морковку!
– Потом! – послышался голос из холла.
Грохнув дверью, рассерженная девушка рухнула на кровать. Руки привычно потянулись к мобильнику, хотелось позвонить Лексу и пожаловаться. Но что именно она скажет другу? Что бабушки ждут, что на следующий год она уже подарит им внучку? Это она-то – Мейка?! Конечно, через две недели ей исполнится семнадцать лет, она достаточно взрослая, но еще ни разу она даже не целовалась с мальчиком! Разве может идти речь о детях?! О замужестве?!
Ни разу не целовалась… даже не переглядывалась с симпатичными мальчиками… а все из-за Лекса! В школе все его боятся! С самого детства Мейка ни разу не попадала в школьные передряги, только слышала о них. Видела, как дерутся и девчонки, и парни, ловила слухи, что старшеклассницы отбили почки новенькой, приехавшей из Леона, только за то, что на нее обратил внимание Франс, лучший друг Лекса. Эти двое крепко дружили, и Мейка вместе с ними, и они считались самыми крутыми парнями в школе.
За окном хрустнула ветка, и с дерева с оглушительными криками слетелись птицы. Обычно так бывает на рассвете или в сумерках, когда пернатые укладываются спать. Швырнув мобильник на подушку, Мейка открыла окно и присела на широкий подоконник. Обычно летом в Париже так жарко, что нечем дышать. Да и чему удивляться – большой город, центр, несметное скопище машин, местных, туристов… а в Савойе всегда прохладно. В другие времена года девушка здесь не бывала и потому могла говорить только о лете.
Природа в деревне более древняя, влажная, не выглядит выжженной и запыленной, как в столице. Домов и общественных зданий много, но они не притесняют природу Савойи, напротив, весьма гармонично вписываются в окружающий вид. Здесь много зелени, одно озеро, есть как деревенские дома, жители которых содержат скот, так и современные, построенные из стекла и бетона. Есть паромщик, он отлично зарабатывает, переправляя туристов через озеро, по которому проходит граница, разделяющая Францию и Швейцарию. Вилла Дарниз расположена не в центре Савойи, а за городом, в деревне Эвиан, но никто не говорит «я живу в деревне Эвиан», все говорят «Я из Савойи». Вот и Мейка со своими бабушками всегда говорила, что их вилла находится в Савойе.
Глядя на сад, расположенный под окном, Мейка думала о том, какой он красивый. В столице у них не было сада, они жили в квартире, на третьем этаже, но в Париже она с Лексом гуляла в парке. В парке тоже было здорово, но то чувство, когда понимаешь, что у тебя есть свой собственный сад, не сравнится ни с чем! Если Мейке становилось жарко в Париже, она открывала окно или ждала, когда Лекс освободится и возьмет ее на прогулку, а здесь она могла выйти в сад в любое время, даже глубокой ночью, никого не ожидая и не тревожась о том, что кто-то может прятаться в кустах.
Дорожка, ведущая к въездным воротам, начиналась прямо под окном Мейки. Слева располагалась клумба с белыми розами и с фонтаном со скамеечками. Справа – газон, линия цветущих кустов, за которыми возвышались фруктовые деревья. А если обойти дом с северной стороны, то можно увидеть скальные нагромождения, между камнями притаилась дорожка, которая может привести к Женевскому озеру. Местные почему-то называют это озеро рекой – наверное, потому, что оно узкое и длинное, как толстенький червячок.
Едва стало смеркаться, как Сандрина прислала Мейке эсэмэс, чтобы та помогла накрыть на стол. В городе нет этого упоительного чувства единения с природой, что ощущается только в пригородах! В Париже за окном шумят машины, на детских площадках смеются и плачут дети, иногда на них кричат родители, а за стенами квартиры слышны разнообразные звуки – от забивания гвоздей до разговоров соседей в их туалетах и ванных. А в Савойе – тишина, ни шума машин за стенами виллы, ни голосов чужих людей, только тихие, умиротворяющие разговоры бабушек Дарниз. Так спокойно, что сначала как-то даже не привычно, но некоторое время спустя каждой клеточкой тела и разума ощущаешь тихое счастье, гармонию, доступную лишь тому, кто уверен, что он дома. И ветерок в Савойе кажется прохладнее, и влажный воздух чище, и зелень зеленее, чем где-либо, и солнце ласковее, теплее. А какое в Савойе изумительное небо?! Синее, с пышными, похожими на вату облаками. В детстве Мейка называла такие облака «трехэтажными».
