Все эти мысли жили в голове без разрешения, они просто взяли меня в плен. Они «думались» сами по себе, разрывали на части. Я теряла связь с миром, так как постоянно была погружена в чувство ненависти к себе и другим. Мне было тридцать лет. А как я жила до этого?! Пишу эти строки и испытываю шок. Одно дело – проникать в свои мысли, рефлексируя дома одной или в кабине психиатра, и совсем другое – отдавать их листу. Это выглядит настоящим сумасшествием. На втором курсе института я училась на факультете маркетинга, у нас была дисциплина – психология. Преподаватель дал задание что-то написать о жизни. Помню, перед тем, как сдать работу, добавила в текст на листе формата А4 слово «мы», подумав, что слишком много «я», это неправильно. Потом преподаватель оставил меня после уроков и сказал, что, если бы в тексте не было этого «мы», он бы решил, что я социопат. Так оно и есть, одну из моих личностей я могу назвать социопатом. Но бояться нечего, во мне много разных людей, и человечность тоже присутствует. Я нежная, добрая, отзывчивая, но только когда чувствую себя в полной безопасности. А это бывает крайне редко. Я хочу быть добрым человеком, но если реально посмотреть на себя, то заставляю себя им быть. И вот за это я себя люблю, за то, что могу победить собственную сущность, натуру.

Вернемся к ситуации, разворачивающейся после приступа у кардиолога. Невролог назначил мне обследование головы на МРТ. Все анализы были хорошими, и он сказал, что не видит со своей стороны причин для потери сознания, выписав направление к психиатру. Я с радостью записалась на прием. Первая же беседа закончилась выпиской антидепрессантов, мне поставили диагноз «депрессия и приступы паники». Раз в месяц я посещала психиатра и раз в неделю – психотерапевта. Но мне становилось хуже. Приступы паники стали очень частыми. Я не могла выйти сама из дома. Причина проста: теряла контроль над собой. Например, сидела в кафе, и в какой-то момент мне начинало казаться, что все люди смотрят только на меня, свет пожелтел, а звуки словно резали голову, меня тошнило. Один раз я легла на тротуар посреди улицы, потому что приступ паники был таким интенсивным, что я не могла идти. Мне было страшно, я свернулась в позу зародыша. Позвонила мужу и попросила его приехать. Люди обходили меня стороной, только один прохожий остановился и спросил, все ли в порядке. Я не могла пользоваться общественным транспортом. Например, ехала в трамвае, и повторяла: «Они не хотят причинить мне вред, я в безопасности», – но это не помогало. Я перестала видеть перед собой людей, вокруг меня были роботы. Я не могла понять, что они могут чувствовать, думать. С ужасом выбежала из трамвая на остановке. Это симптомы деперсонализации и дереализации. Самым страшным для меня был случай, когда я села в трамвай, а потом случился провал в памяти, и вот уже я проехала пять остановок, но как это произошло, не помню.

Я слежу за своей внешностью, хожу к косметологу каждую неделю, и вот в один из дней подхожу к зданию, куда приезжала уже много раз, и не узнаю его. Как будто впервые оказалась здесь, не знала, куда идти. Мой мозг выключался, чтобы отдохнуть, чтобы в нем не крутились все эти мысли и ощущения. Он прятал то ли меня, то ли себя приступами паники от реальности. Потом каждый приступ заканчивался тем, что я просто засыпала, выключалась. А проснувшись, чувствовала себя лучше.

Пора спросить, почему это все происходило со мной?! Есть вопросы, на которые врачи не могут дать утвердительных ответов, многое до сих пор остается для меня загадкой или я просто не могу поверить в то, что мозг на такое способен и это правда происходит со мной. Тяжело признать себя больным человеком, когда внешне со стороны ты кажешься абсолютно нормальным. Мне стыдно быть той, кто я есть. Пытаюсь себя убедить, что имею право жить. К сожалению, изменения в моей психике связаны с детством, с постоянным психологическим насилием в семье как со стороны отца, так и со стороны матери. Я постоянно боялась за свою жизнь, потому что отец, когда выпивал, бил мать и кричал на меня. Но мама говорила, что я должна любить отца, она заставляла меня быть с ним доброй и ласковой. Невозможно, прочитав написанное выше, понять тот ужас, который я испытывала. Я раскрою свои переживания, когда буду рассказывать про свои личности, об их характерах, проблемах, о том, как они возникли и как я пытаюсь с ними договариваться.

Ниже вы прочитаете рассказ о девочке, подвергающейся насилию в семье. Он автобиографичен. Я написала его, чтобы лучше передать чувства.

Помню только, как мать забегает в комнату. Я сижу на ковре с куклами в руках, в пижаме. Рядом лежит книга про дядю Степу. Она накидывает мне на плечи куртку, хватает за запястье и тащит в коридор. Я успеваю продеть только одну руку в рукав. Глаза у мамы испуганные, полные страха, словно сейчас выпадут из глазниц. Она молчит. Кидает мне под ноги тапки. Мы сбегаем по лестнице. Я спотыкаюсь. Она кричит: «Быстрей!» На улице темно. Лампа фонаря мигает. Мы бежим по дороге, мама все время оглядывается. Я просто подчиняюсь взрослому, в голове ни одной мысли, но страх от мамы передается мне, он бежит, как электрический ток, по сцепленным мертвой хваткой ладоням. Я не успеваю догонять маму, тащусь позади. Одна тапка слетает и остается лежать на дороге. Через пару минут мы поворачиваем направо и останавливаемся у калитки перед домом маминой подруги, Татьяны. Мама дергает ручку с такой силой, что дверь слетает с петель. Мы заходим в дом, проходим в коридор и ложимся на пол за кроватью. Тетя Таня выключает свет. Нас трое в комнате. Я лежу лицом на пыльном ковре. Потом слышу удар в дверь. Стены зашевелились, словно началось землетрясение. Отец колотил ногами, руками с силой, измерить которую невозможно. Я до сих пор не могу написать слово «папа», оно для меня болезненно, потому что олицетворяет что-то нежное и доброе. Он закричал: «Открывайте, суки! У меня топор. Всех убью!» Мы слышали, как он подходит к окнам, трава шелестела под ногами. Стекла зазвенели от его ударов кулаком. Мне казалось, я лечу вниз, и его голос все дальше от меня. Я расправила руки и позволила себе исчезнуть в темноте, потому что не могла находиться в настоящем моменте, мне хотелось умереть. Я кусала губами ковер, мама закрыла лицо руками. Это был не тот человек, который встречал меня из садика, улыбался и надевал ботинки. За тонкими стеклами стояло животное, не способное ни на какое другое чувство, кроме ненависти. Жажда утолить эту ненависть дала ему в руки топор. Он ушел, просто в какой-то момент наступила тишина. Наверное, еще час мы лежали, не двигаясь, пока тетя Таня не подняла голову и не подползла к окнам.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.