– Мы до сих пор не нашли лекарство. Нам удалось лишь создать витамин, если можно его так назвать.

– Что за витамин?

– Позволяющий спокойно умереть, он не придает смелости, лишь отключает инстинкт самосохранения и боль ощущается меньше.

– Преодолеваешь страх смерти? Наркотик, – догадался Пол.

– Да, только вот здесь не принято его так называть. Видишь ли, до тридцатых годов двадцать первого века наркомания прогрессировала с необычайной скоростью. Дело в том, что за несколько лет до этого изобрели новое вещество, которое делали из привычных медицинских препаратов, запретить которые было так же невозможно, как бороться с таким мощным движением. В две тысячи тридцать первом году разработали лекарство, которое заменило не только те препараты, но и все еще существовавшие наркотики в медицине, то есть миру они больше не требовались. Тогда и повысилась ответственность, ужесточили законы до такой степени, что в скором времени это слово произносить стало просто неприлично, аморально. Сейчас и вовсе многие из нас не знают, что это и с чем его едят.

– Вернемся к делу, – попросил Маг. – Перво-наперво предлагаю отправиться к болоту, оно ближе всего, и осмотреть эту местность на наличие тайн, а потом уже пойдем по списку. Необходимо разработать четкий план действий.

– И судя по тому, как блеснули твои глаза, он у тебя уже имеется, – предположил Виктор и попросил Нину собрать охотников. – Похоже, Пол, вы совершенно не зря забрели сюда. Вы посланы помочь миру, помочь нам и стать разгадкой.

Рита обследовала свой теперешний дом. Когда она добралась до девятого этажа, ее внимание привлекла массивная деревянная дверь, что совершенно не было свойственно здешним комнатам. Она с усилием толкнула ее. Та нехотя поддалась, скрипя и старясь сохранить свои ржавые петли из последних сил. Малюсенькая комнатушка была полна света. Маленькие пылинки кружили в воздухе. Окно, занавешенное шторкой, уцелело, его стекло осталось не выбитым. Инвентарь комнаты был скуден, но ее смело можно было назвать самой уютной среди всех. Покрытое поролоном и обшитое тканью, наверное, единственное мягкое большое кресло. Оно стояло напротив резного стеллажа из темного дуба. На полках уставлены книги, которые можно было пересчитать по пальцам. Рита достала одну из них и с нежностью провела по ее корешку. Старый, совершенно потрепанный учебник объяснял слова, которые прежде она не слышала.

– А вы достаточно любопытны!

Рита вздрогнула от неожиданности и выронила книгу из рук. Мужчина, стоявший в дверях, поспешил подобрать эту ценность и поставить на свое место.

– Хотите лишить следующее поколение мира фантазий? Такого позволить не могу.

– Простите, Вы меня напугали.

– Майкл, – представился мужчина, поцеловав руку Рите.

– Еще остались кавалеры?

– Не знаю, что это значит, но, надеюсь, нечто приятное.

– Не сомневайтесь, – кокетничала она.

– Тогда мне очень приятно. Рита, я наблюдал за вами почти весь день…

– Следили за мной?

– Наблюдал. Если не секрет, сколько вам лет? Не дашь больше двадцати четырех.

Рита выдохнула и улыбнулась. Пусть так и будет, все равно она совсем не помнит. Рита посмотрела на Майкла, анализируя его внешность.

– Здесь ты не угадаешь возраст. Вот Виктор, так и не скажешь, что ему скоро тридцать, а мне и того меньше.

Риту удивило услышанное. И правда, если посмотреть на Виктора, в голову может прийти любая цифра, но только не эта.

– Нина как-то сказала, что мало кто переживает третье десятилетие. Значит ли…

– Наш командир-то? Не думаю, что это произойдет скоро. Эта та еще зараза, – Майкл усмехнулся, – так просто нас не покинет. Уцепится всеми руками и ногами. Каждому бы такого рвения жить.

– Рвения жить… Это и делает его лидером для вас?

– Не только… Он всегда защищает нас, он смелый и… Неописуемое желание покончить со всем, что творится, и рвение жить… Да, ты права, так и есть.

– Пока горит в нем огонь…

– Он не даст нам остыть, – после этих слов Майкл постучал себя по груди, отдавая честь своему командиру и как бы показывая, что сердце его продолжает биться благодаря ему.

– Майкл!

– Да?

– Виктор сказал, что прошло уже пятнадцать лет бессмысленных смертей. Но разве вы боретесь с ингибитами не на протяжении лишь десяти лет?

– Бесспорно десять лет, ровно десять лет. Но было и другое время. Другие года мы боролись с собой.

– О чем ты?

– Война.

– Война? Кто воевал?

– Мировая война.

– Что ты такое говоришь!?

– Рита, я говорю, что знаю, что видел собственными глазами. Я говорю тебе о том времени, когда я потерял всю свою семью.

– Как это возможно?

– Здесь все, что нам удалось собрать из литературы. Боюсь, это последние выжившие книги, – Майкл выдвинул ящик и протянул ей особенную.

Рита ее распахнула.

– Она написана от руки.

– Так и есть. Когда-то давно появились обширные электронные ресурсы со всеми существующими текстами, доступ к которым был возможен практически из любой точки земного шара. Книги почти не печатали. Лавки, торгующие ими, обанкротились, и на смену пришло новое поколение электронных книжек. Живые остались лишь у старшего поколения и настоящих ценителей шелестящих страниц и запаха свежей краски. Как ты понимаешь, несколько лет назад стало невозможным использование электронного ресурса, а в скором времени и вообще электричества, – Майкл провел рукой по корешкам книг, стряхивая с них пыль. – Последние в своем роде… В твоих руках нечто более важное, чем простая писулька… в твоих руках история жизни, написанная моим отцом. Я понимаю, тебе трудно поверить во все, что произошло, пока вы отсутствовали в нашем времени.

– Хочешь сказать, это дневник?

– Он не принадлежит мне. Здесь ты найдешь некоторые ответы на свои вопросы. Я отойду ненадолго, чтобы не мешать тебе.

– Подожди! Могу я узнать кое-что? На каком клочке земли мы сейчас находимся?

– Если не вдаваться в подробности, так как это не имеет никакого смысла, то мы обосновались на территории бывшей Восточной Европы.

– А сейчас это что?

– Сейчас это ничего.

После этих слов Майкл удалился, оставив Риту наедине с исповедью.

Рита листала страницу за страницей, ища зацепки, которые бы привели ее к сегодняшнему дню, и тут ее взгляд коснулся следующих строк.

«Сейчас две тысячи сто двадцать пятый год. Живу от заката до рассвета. Я всегда был противником этого, но если бы мне предложили таблетку забвения, смог бы я от нее отказаться? Черт побери! Черт побери! Сколько еще крови должно пролиться на полностью окровавленную землю? Почему мы не можем сложить свои палки и обсудить все за чашечкой моего любимого медового Гиллиса?

Сегодня второе мая, и я убил человека. «Какая в этом новость, и где ты видел руки, без пятна алого оттенка?» – утешаю я себя.

Я убил человека, я убил Тома, я убил лучшего друга.

Мы шли к товарищам доложить обстановку на фронте у западной части горы в ущелье, прозванном нами Эдпатрес4. Тому становилось хуже с каждым шагом, он обливался холодным потом и корчился от боли во всем теле. Я практически тащил его на себе. Он просил его бросить и говорил, что умирает.

– Какой толк тебе от трупа? – твердил он.

– Никакого, поэтому ты будешь жить.

– Да брось! Расскажи кому-нибудь другому.

После этих слов я наблюдал то, что врагу не пожелаешь увидеть. Том схватился за голову, издавая странные, ужасающие, ни на что не похожие звуки. Кожа на его теле начала постепенно лопаться, как лопается веревка при сильном натяжении. Он стал покрываться серо-зеленой коркой.

– Андрэ, убей меня,– прошипел он.

У Тома стал надуваться живот, и мне показалось, что он вот-вот взорвется.

Сегодня второе мая, и я убил человека, я убил лучшего друга, я убил часть себя. Меня не перестает покидать мысль, что это только начало нашей войны».