Слухи – слухами, но спустя некоторое время мы выяснили, что завод уже начали строить у крупной реки, в нескольких километрах от нашего города, в населённом пункте, где обычной жизнью живут люди.

Наверное, это не страшно, когда специалисты на заводе аккуратно запечатывают опасные отходы в особую тару и закапывают в землю – как это написано на бумаге. Страшно как делается на самом деле… Страшно, когда безопасность населения обеспечивают люди, которые не готовы контролировать малейшие нюансы сложнейшего мероприятия. А некомпетентность они уже доказали для нас вполне на примере горящих мусорных свалок.

Нам уже давно было известно, что правительство соседней страны предложило нашей стране свои услуги по утилизации нашего мусора, так как свой мусор у них закончился, а благодаря технологии переработки отходов, страна отапливала и снабжала горячей водой целый город! Но «мы» отказались, сказав, что нам немного дешевле строить полигоны для свалок на своей земле.

Мы развернули бурную деятельность против возведения завода. С однокурсниками и даже с неравнодушными педагогами мы выходили на забастовки, пытались пробиться к главе города с просьбой разъяснить населению принцип и порядок утилизации, но нас игнорировали. Мы писали статьи и издавали листовки чтобы расшевелить жителей города на борьбу с беспределом.

В итоге мы бегали как муравьи среди слонов, нас не замечали, а мы везде выступали со своими заявлениями и требованиями, но привело это лишь к тому, что нас опять арестовали и угрожали, что нас отчислят из института, если мы не прекратим акции.

Мы решили пойти другим путём: письменно потребовали строить завод хотя бы за чертой крупных населенных пунктов и вдали от рек и подземных вод. Но нас снова собрали в полицейском участке.

На этот раз всё было серьёзно. С нами уже общались дяди в красивых погонах с большими звёздами и внушали нам что мы не правы, они говорили так убедительно и правдиво, что, если бы не моё логическое мышление и самостоятельно добытые факты, я бы точно поверила, что всё делается для нашего общего блага.

Я задавала дядям неудобные вопросы, и они сочувственно кивали головами, а один спокойным, но пренебрежительным тоном пояснил мне их позицию:

– Девочка, твоя глупость зашкаливает. Тебе только кажется, что ты что-то понимаешь и знаешь. Ты лишь маленький винтик в системе. Не самый важный… такой, что, если тебя не будет, механизм будет продолжать работу. А иногда в механизме появляются лишние детали, но в процессе работы выявляется их бесполезность и тогда механизм усовершенствуют, ликвидируя недостатки. Надеюсь ты понимаешь что-то в механике?

«Что-то понимаю… Но не всё… В каком смысле ликвидировать недостатки?..»

–

В конечном итоге, по стечению обстоятельств, именно меня объявили организатором всех протестов и угрожая «плохой» уголовной статьёй, попросили уехать из города, если не хочу навредить себе и своей семье… Мои соратники проходили мимо меня молча и не глядели мне в глаза. Мои попытки заговорить с ними были тщетны.

Я шла домой в странном состоянии, словно это не я и не моя жизнь и всё что произошло сейчас – это случилось не со мной. Я не думаю, что я расстроилась или чувствовала опасность – нет, я была спокойна и не понимала, что такого мы сделали, что заслужили внимание «больших звёзд» и зачем мне посоветовали уехать?

«Куда уехать? Вы вообще в своём уме?! Что вы несёте? Мне восемнадцать. У меня институт и родители здесь…бред какой-то».

–

Я пришла домой в ужасном состоянии: синяки на руках и ногах, тёмные круги под глазами. Я увидела родителей, даже не подозревающих о произошедшем. От нелепости всего и беспомощности у меня покатились слёзы, при этом лицо не выражало эмоций. Я ушла в свою комнату и сидела, смотрела в одну точку, всё ещё не веря, что всё это произошло со мной.

«Ведь я только хотела, как лучше. Для всех жителей: и для тех, кто работает в полиции и арестовывал меня, и для наших родителей, и для детей, которым тут жить и расти…» Тысячи мыслей в голове и один вопрос: «В чём же я не права?»

Родители периодически заходили ко мне и требовали объяснения моего состояния. Понимая, с чем оно может быть связано, они переживали и нервничали. Мама ругалась на власть и на меня, что полезла не в своё дело. Отец – человек действия, не добившись за весь вечер от меня ни слова, наутро уехал в полицию.

Как нам потом объяснили, на заднем дворе полицейского участка его сбила машина. Как сказали очевидцы, он закурил, стоя спиной к сдающей назад машине ДПС, которая спешила на вызов.

Отец чудом остался жив и с множественными переломами, и внутренними кровоизлияниями был доставлен в отделение реанимации.

«Да, я всё поняла и сделала выводы. Мне не надо повторять дважды. Я никто. Я даже хуже, чем никто, я вроде есть, но от меня мало того, что нет пользы – от меня страдают мои близкие.»

Меня подкосила эта ситуация. Люди, работающие в системе, знают, как сломать в человеке стержень.

Все окружающие понимали, что произошло и почему, и поэтому предпочли просто сплетничать об этом на кухне, не вмешиваясь. Я часто слышала обрывки фраз с обвинениями в том, что испортила жизнь родителей; меня часто обзывали самыми обидными словами и называли дурой, а однажды мальчик лет шести на детской площадке, где я читала, крикнул мне: «Помойная крыса!» Дети – его друзья засмеялись и начали повторять за ним, ведь я лишь закрыла лицо руками и заплакала.

–

Я посетила отца в больнице один раз. Я молча подошла к нему, не в силах сказать даже слова приветствия, так как в горле образовался тот самый пресловутый ком, что не дает нам сказать шаблонные слова, требует искренности и честных эмоций. Я смотрела в его глаза и увидела, как в них появились две блестящие полоски на покрасневших нижних веках, он медленно моргнул, не дав слезам скатиться в глубокие морщинки. Я опустила глаза.

– Прости, папа. Я понимаю, что виновата во всём… Мне очень жаль, что всё так вышло. Я очень люблю тебя.

Он отвернулся к окну, чтобы я не увидела его слёз, но мне тогда хотелось понять это по-своему, наказать себя. Я решила истолковать это так, что он не хочет меня видеть и вышла из палаты. Я знала, что он отвернулся чтобы я не увидела его слабость, хотел остаться для меня сильным. Но я уже увидела, что он не в силах защитить меня и он сам это прекрасно понимал, и как настоящий мужчина он не мог спокойно принять такое положение дел, но и бороться не мог…

Мой внутренний голос постоянно говорил мне: «Ты виновата во всех бедах своей семьи, ты недостойна их любви, ты изгой. Ты глупая и плохая. Тебя все ненавидят так же как ты сама себя ненавидишь.»

Не выдержав давления окружающих, а также из-за внутреннего разлада, я решила всё же уехать из родного города. Я думала так: «Пусть те, кто мне угрожал будут удовлетворены, лишь бы родители были живы и здоровы. Остальное не важно». Решение было спонтанным, и я даже не стала забирать документы из института. Плана на дальнейшую жизнь не было. Я лишь хотела сесть на любой ближайший поезд и доехать до конечной станции. А дальше будь как будет.

Я собиралась молча. Мама что-то кричала, плакала, совала деньги, но я не слышала её. Я молча сложила в рюкзак некоторые вещи, документы и несколько фотографий из детства. На одной фотографии я была с папой, на заднем фоне было Большое озеро, раньше мы ездили туда ежегодно на неделю к папиным родителям в деревню. Там была его Родина и он рассказывал мне, что лучше земли чем там нет в мире. Что воду можно пить прямо из озера, там много подводных ключей и вода чистейшая. Ключи настолько мощные, что из озера вытекает река. Место уникальное и так как очень сложно и далеко добираться туда, то природа там девственна. Местное население очень любит свой край. Духовность и любовь к родной земле для них первична.