Закончив водные процедуры, я пошлепала на кухню, чтобы найти что-либо съестное. По запаху еду не обнаружила, зато, хорошенько порыскав, наткнулась на крупу, которой насытились голодные евреи в пустыне. Манка. Я ненавидела манку со времен своего пятилетнего заключения в колонии с безобидным названием – детский сад «Белочка», в котором бедных малышей пичкали комковатой прохладной субстанцией не менее трех раз в неделю. Россказни толстой воспитательницы о вкусноте и полезности «кашки-малашки» (гадость какая!) имели действие почти на всех детей: они давились, но ели отвратительные комочки, надеясь на свои будущие мировые рекорды и полеты в космос (скажу сразу: никто никуда не полетел, рекорды не дрогнули). Я же на подобный лепет не поддавалась. Терпеливо постукивая ложкой, размешивая масло и гоняя по тарелке пищу спортсменов, космонавтов и профессоров (позже выяснилось, что ещё и язвенников), я лишь создавала иллюзию поедания. «Я ела, ела и так наелась, что сейчас живот лопнет», – и вот уже наивная воспитательница гладит меня по голове: «Ладно, Роза, оставь», – и убирает ненавистную тарелку. К манной каше я не притрагивалась добрых двадцать лет, клянусь, ни ложечки. Но тем утром есть захотелось неприлично сильно, и я сварганила крупу на воде – молоко-то завещано многодетной собачьей матери Люське. Грустный вид полученного через пять минут варева подвиг на следующее. Я залезла на антресоли и выбрала из трех стоящих там банок – «Малина», «Повидло из кислых яблок» и «Сделай брагу» – догадайтесь какую? Правильно, банку с малиновым вареньем. Отмерив нужное количество ложек, села за стол и начала есть запрещенный самой себе на много лет продукт. О-о-о, почти вкусно, а на молоке, наверное, было бы супер вкусно. Малиновые корабли вязли в белом болоте (в тарелке), а бесстрашные рыцари, плывшие на них, погибали в пещере, где жил страшный циклоп (мой язык, разумеется). Все-все, рыцари, уже осушены болота, и заснул до вечера (до ужина) циклоп, но вас-то, бедненьких, не вернешь, погибли вы ни за что, ни про что… Каша доедена, остатки, размазанные по кастрюле, переданы в бессрочное хранение канализации. Чай я выпила по инерции, уже без сказки и без удовольствия.
Времени до начала рабочего дня оставалось навалом, поэтому было принято решение пройтись пешком, благо место проживания до больницы, где я зарабатывала (ха-ха!) на жизнь благочестивым трудом медсестры, разделяли всего две остановки. Город наш небольшой, а в небольших городах и остановки небольшие, и выходило, что топать мне в туфлях-скороходах, еще хранивших запах вчерашнего пойла, всего ничего – минут пятнадцать, не более. Выглянув еще раз в окно, я с удовольствием обнаружила, что противный туман побежден солнцем. Небо обещало не плакать, а температура, схватив уличный термометр за нежное ртутное горло, подскочила до плюс пятнадцати.
Прошлогодний плащ попытался было выгодно оттенить неземной блеск лакированных туфель, но с нелегкой задачей не справился и с грустным шуршанием убрался в шкаф, шепнув висящему там пиджаку, чтобы тот готовился к выходу. Пиджак имел универсальный цвет и не менее универсальный покрой , и хотя бы не перечеркивал сияющей красоты моей обуви, поэтому выбор пал на него. Остальные вещи заслуживали внимания только на сельхозработах, поэтому не роптали и тихо серели себе на плечиках. Правда, существовала еще и шуба. Но в октябре, при плюс пятнадцати это явный перебор, к тому же она была неисправимо искусственной, а туфли требовали только лучшего.
Щелкнул дверной замок и (привет, мир!) я вышла на улицу. Взяв нужное направление, двинула поздравлять Люську, неся в руках ополовиненный пакет молока вместо букета. Счастливая многодетная мать была напоена и стократно поглажена, щеночков оказалось пять, все в Люську, то есть высокопородных отличий не наблюдалось. Отца рядом (обычное дело в собачьей жизни, не правда ли) не наблюдалось.
«Однако Люсино недостойное поведение в компании местных кобелей приведет мой бюджет в полный упадок», – подсказал мне расчетливый ум. «Этот выводок нужно обеспечить нормальным питанием, чтобы росли здоровыми и крепкими», – упрямствовал, ни на секунду не покидавший мое существо, медик. «А, ничего! Выкормим! Да здравствует детство и материнство!» – подытожила женщина, занимавшая все же самую большую часть сознания автора.
Объявленный мною во всероссийский розыск (шучу, разумеется) Саня, ну тот, который занял деньжат, не был обнаружен ни у себя, ни во дворе. Словоохотливые соседки сообщили, что днем «негодника» не застать, а домой он приходит лишь ночью, да и то не всякий раз и не более чем на десять минут. А все же интересно, чем еще занимаются невинные с виду бабули по ночам, кроме выслеживания соседей с секундомером в руке, вот вы, как думаете?
Дела во дворе закончены, надо было пилить на работу. И тут мелькнула мысль: все же лучше умереть, чем есть манную кашу. К чему это, а?
Глава 2. В которой автор случайно знакомится с очень нехорошей девчонкой и чувствует связь между собой и вымершими динозаврами
Вообще-то, я не любитель пройтись пешком, но определенные затруднения в финансовом плане и острая необходимость повыпендриваться в новой обуви поспособствовали многократному увеличению этого пристрастия. Да и в маршрутке мне последнее время попадались две молодые особы, вернее не особы, а особи. Существа в человеческой одежде и с человеческими лицами, правда, сильно перепачканными косметикой, и даже запах от них исходил человеческий: поддельных французских духов от одной, и неподдельной туалетной воды «Ой, ты мати, сиренюшка моя» от другой. И несмотря на это, они не могли принадлежать к человеческой расе. Возможно, какие-нибудь радиационные грызуны, ибо они лузгали семечки непрерывно, устилая пол шелухой. Однако это были говорящие грызуны. Язык их казался практически незнакомым, запомнилось немногое: «…наш Засранск, падла Лена и ещё неизвестная сука…». Хотелось поинтересоваться: «Как далеко их городок от нашего, почему Лена не сменит такую некрасивую фамилию, и причем здесь собака?». Но я все не решалась, думала, что не поймут, и еще боялась, а вдруг это заразно, и я тоже стану радиационным грызуном, в таком случае, наверняка придется жить в Засранске. А туда я не горела желанием попасть. Наш город тоже не очень чистый, но уж лучше здесь. А еще в маршрутке частенько ездили женщины с таким избыточным весом, что когда они вставали и направлялись к выходу, создавалась реальная угроза жизни и здоровья остальных граждан, воспользовавшихся этим видом транспорта. Попадались и столь дурно пахнущие мужчины, что представлялось, будто спиртное можно закусывать исключительно луком, чесноком и еще чем-то таким, чему даже названия не находилось. Складывалось ощущение, что закуси они продуктом, не имеющим такого запаха, с ними тотчас случится беда, возможно, поэтому чеснок и лук просто необходимы. Были еще младенцы, исходящие криком на руках у позевывающих равнодушных матерей, и кряхтящие, вечно жалующиеся на здоровье старики, и любители получасовых разговоров по сотовым, и вам, едущим рядом, казалось, что вы прослушали содержание очередной серии дешевого сериала, каких нынче пруд пруди.
В то утро автору и на дух не надо было чужих криков и болезней, чужого пота и перегара, и невыносима была мысль, что помимо всего этого могут еще и ноги оттоптать. Причем, ведь ни для кого не секрет, что некоторые делают это нарочно, просто из зависти к чужим надраенным до блеска туфлям. Хотелось подышать еще свежим не загазованным воздухом и поцокать каблуками, чтобы, каюсь, все не без греха, привлечь внимание мужчин до 30. Впрочем, последнее не удавалось, вернее, удавалось, но наполовину. Мужчины оборачивались, улыбались, а некоторые даже языками прищелкивали, но возрастная категория была явно не моя – от 60 до 80 лет.
Припекало, и я расстегнула пиджак. А чтобы не скучать, раз уж знакомство с проходившим мимо принцем (ну или хоть простым парнем) не выходило, одела наушники и врубила какую-то синтетическую чепуху на полную. Моя рука почти любовно сжимала новенький сотовый, за который было отдано много и предстояло отдать еще больше, так как куплен он был в кредит. Вообще-то, парадоксально, что разряженные банковские матроны сочли меня платежеспособной, ибо сама я себя таковой не считала. Боже, благослови банки и их работников за то, что они за жалкие 25 % годовых (если очень повезет), ну или там за 40 % (если не очень), дарят людям сказку в виде телефонов, телевизоров (мне не надо – есть), стиральных машин (мне не надо – ванная своеобразная), автомобилей (не надо, у меня на такой кредит и десяти зарплат не хватит). И представляете, после выплаты процентов еще остается на вкусную манную кашу (ага, с каких пор она стала вкусной?!) и даже на молоко бездомной дворняге. Ну, разве не чудо?!
