Не выказываем мы друг другу великодушия и дружелюбия в людском утреннем потоке. Потому что есть риск агрессии, обмана. И есть что терять.
Хотя я сгущаю краски. Ещё на лицах всегда видны усталость и равнодушие. В них человек растворяется как в морозном тумане. Через эти чувства имеет право на внутреннее спокойствие.
Мы как на картине Брейгеля. Хорошо хоть не Босха).
8.
Сегодня у Джона Колтрейна день рождения. Я пьян. Я пять лет живу в Петербурге. Жизнь это мурмурация. В Усть-Илимске я прожил 18 лет. Среди тайги, зимы и экзистенциального ужаса. В Иркутске 11 лет. Там было интересно. Взрыды. Однажды ради девушки я избил человека. На остановке. Я был в оранжевой рубашке. Бил этого усатого мужика и понимал – если он попытается дать сдачи, я сразу упаду. Она не захотела уезжать в Петербург. А я рвался, потому что с 2003 года мне снился этот город. В 2003 я приехал в Питер из Иркутска автостопом и увидел самый красивый город в стране. Он снился мне с 2003 по 2013. Я не представлял его географию и поэтому во сне Питер являлся волшебным, каким-то Гофманвоским. Таким он и оказался в приближении. А экзистенциальный ужас никуда не исчез. И тут я, бывает, схвачусь за стену дома и дышу холодным паром ощущая себя зверем в большом каменном лабиринте. Шучу.
Хожу на работу, на репетиции и в гости, а потом все мы умрем. Это надо учитывать. Колтрейн верил в бога. Вера – субстанция, которую трудно понять. За что его люблю, за то что он в напоре своём стремился к одной конкретной ноте. Может быть как Бетховен.
9.
В тяготах мытарствах,
Грязные сердца.
Обгладали царство
Мертвого отца.
Завывают свиньи -
Холод режет кость.
А в степи в тенетах
Спит под шубой злость.
То ли ведьмы стонут
В мареве любви,
То ли тучи тянут
В даль тела свои.
Обрывая щеки,
Ветер бьёт в оскал.
Осень накрывает
Грудой зыбких шпал.
10.
Дом в котором я живу, сдан в эксплуатацию всего три месяца. Муровейник из крохотных студий. 19 этажей. Все стены чистые, после покраски. И только между грузовым и пассажирским лифтами на первом этаже кто-то нарисовал огромную свастику.
Её пальцем не стереть, надо мастерком. Или закрасить. Но никто не замечает как-будто. Рабочие и жильцы ходят туда сюда, заселяются, смотрят на неё когда ждут лифт. Но не трогают. И я про неё тоже забываю – то ремонт то репетиция. Но когда на полторы минуты мы остаёмся одни – она меня подкашивает. И я пытаюсь соскрести ее ключами. Лифт приходит быстро и за раз получается соскрести два сантиметра. Думаю до нового года управлюсь.
11.
Три года назад, сразу после развода, внутри меня начали бушевать новые желания и качества, которые я с трудом понимал. Определить что это за процессы помог один музыкант из новой волны американской джазовой сцены. Зовут его Thundercat. Это чернокожий басист виртуоз. А так как с произношением у меня плохо, я называл его Tindercat. А потом меня осенило – вот же этот зверек который теперь живёт во мне и даёт советы.
Например Tindercat заявлял: иллюзии, Тося, требуется отринуть, ибо человек явление не постоянное. Соизмеряй потребности и возможности чтобы не допустить фатальных ошибок. Я ему сначала не верил, через это заработал хламидиоз, и вообще угрохал кучу денег на цветы вино и антибиотики. А потом, постепенно, спустя годы, научился не употреблять слово на букву "Л". И жизнь улучшилась. Так оказалось честнее.
12.
Помню день когда мама умерла. Была зима, я вернулся со школы и обнаружил дома человек двадцать маминых подруг. И все молчали. Я подошёл к кровати и увидел труп. Это очень странно, когда был человек, а стал предмет. Я начал рыдать. Потом пришёл милиционер и зафиксировал смерть. Потом я пошёл к другу Васе и там остался у него жить. А потом, перед похоронами, нужно было просидеть ночь с покойником. В комнате поставили гроб и лавки. Можно было сидеть вспоминать маму добрым словом, угощаться кутьей, нарезкой сыра ветчины. Какая-то женщина хотела это все фотографировать, но я начал возмущаться и запретил. Вообще забавно – мне было лет 17, а эти большие грустные женщины меня слушались. Я играл им на баяне весь свой школьный репертуар. Полюшко поле, Клумпакоис, Риориту. Концерт на лавках перед гробом.
Хоронили в мороз -40. До этого, год назад, мы в такой же мороз хоронили бабушка. На похороны приехали два маминых старших брата дядя Витя и дядя Вова. Они пили водку. Много. Потом отрубились. Мамины подруги заперли их в квартире, а утром братья сняли дверь с петель, сходили ещё за водкой и продолжали пить. Я ругался тоненьким голоском. Духу не хватало сказать, что я люблю их всех.
13.
Значимые игрушки детства.
Нинзя-черепашка Микельанджело.
Оранжевая повязка на глазах. Для его покупки я занял у мамы денег, и потом довольно долго отдавал. Деньги появлялись от сбыта найденных бутылок. Мы с бабушкой серьёзно этим занимались: бродили по паркам, или выслеживали пьющую молодежь. "Бутылочку не выбрасывайте", – говорила бабушка, и человек начинал быстро глотать своё пиво. А иногда человек отвечал, – "я её сам сдам", и тогда мы шли дальше.
Микельанджело мне нравился больше остальных черепашек ниндзя. Он любил пиццу, которую я тогда ещё не попробовал. А ещё он орудовал нунчаками. Ими орудовал и Брюс Ли. Фильмы с ним я тоже не смотрел, но зато видел на плакате. Нунчаки я сделал из детского столика. У всех такой был – чёрные ножки и рисунок на поверхности. Я открутил ножки, обрезал и соединил их ремнем.
Микельанджело.
14.
Расскажу про свой первый сексуальный опыт. Условно назовём эту прекрасную девушку Элеонора.
Это было солнечное лето в Иркутске между первым и вторым курсом. Я подрабатывал в журнале Афиша – разносил флаеры. В тот день я заработал тысячу рублей, купил арбуз и водки и поехал к своему приятелю Крюгу. А у него оказалась компания – Рома с супругой и она – Элеонора. Ребята пили пиво. Мы начали мешать пиво водку и арбуз и обсуждать книжку Стюарта Хоума "Отсос". Я книжгу ругал, хотя не читал (и не собираюсь). Ну а потом арбузный ерш сделал своё дело и мы с Элеонорой накрылись одеялом. Ребята продолжали вечеринку. Сквозь чад перегара, по ту сторону одеяла я слышал голоса:
– А с этими что делать?
– Да ладно, пусть уж.
На стенах весели плакаты с группами Slipknot, Pantera, Deftones, Korn. Тут же красовались Наталья Орейро и Стив Вай. Съёмная квартира без ремонта.
Утром я молча проводил её до остановки и больше никогда не видел. Мы так и не поговорили. Под арбузным ершом мы не были личностями, а с похмелья, ну сами понимаете.
15.
Значимые игрушки детства.
Самодельный бильярд.
Классе в пятом я посмотрел фильм Мартина Скорсезе "Цвет денег". Там про катал и любовь. Я сразу захотел приобщиться к мастерству игры на бильярде. Для этого взял две табуретки, положил на них кусок фанеры, приделал лузы из пластиковых бутылок, вместо шаров использовал крышки от пластиковых бутылок, а вместо кия бабушкину клюку. Час тренировок и я был готов к турниру. Но никто играть не хотел. Мама работала, а бабушка просила вернуть клюку.
