В пять лет всё легко и просто. В пять принимаешь всё, как само собой разумеющееся. В пять только познаёшь мир, а он всё не познаётся и остаётся полным тайн и загадок. В пять вопросов не задаёшь и брат, который на четыре года тебя старше, кажется самым умным на свете.
В десять всё иначе. В десять ты не понимаешь, почему сам спишь на жёсткой циновке, носишь не имя, а что-то вроде клички, откликаясь на "Дритте", и выполняешь всю ту работу, которая не подвластна электронике, а брат, твой обожаемый брат, имеет не только фамилию, как и у родителей, но и личное имя "Фриц". Мало того, он ещё и ходит учиться, а всё твоё учение сводится к тем знаниям, которые ты получаешь крупицами от того же брата. Да так, чтобы об этом не знали родители и вездесущие вебмухи!
В пятнадцать... В пятнадцать тяжко. Тяжко понимать, что тебя растят только для того, чтобы разобрать на части, что ты продан ещё до своего рождения и, где-то через год, когда такие, как Фриц, получают личную айдикарту, ты отправишься в Центр для последующего расчленения. А оттого ты выходишь из себя, но сделать ничего, ну совсем ничего не можешь. И, чтоб заглушить душевную боль, ты встаёшь на путь самоустранения и почти доводишь задуманное до точки, потому что...
- Ну и что ты кому доказал? - присевший рядом Фриц доброжелателен. Он всегда доброжелателен, порой чуть насмешлив, порой не чуть, но он единственный, от кого я не жду удара в спину, - Ты б хоть спросил что ли, прежде чем себя корёжить.
Ну да. Спросил. Извольте только уточнить - когда? Когда его спрашивать, если ненаглядный братишка целыми днями в этом проклятом Центре учится, а как приходит, так не к нему, Дритте, идёт, а к друзьям по тому же Центру. Вот и...
- Молчишь? То-то. Скажи спасибо, что только языка лишили. Чем, по-твоему, наши за вызов спецов и порчу вебмух расплатились?
Ухмыляюсь, зло демонстрируя остатки языка. Ну и на что теперь мне их "спасибо"? Если б меня не стало, мне было бы всё равно. А так...
- Ну да, А об Эльзе думал? Думаешь, родители собой расплатятся? А ей только четыре.
А вот тут он уел. По-хорошему меня уел. Наши с ним предки себя привыкли жалеть. Двух детей сразу пожертвовали, чтоб на готовеньком жить, третьего, меня, то есть, оставили "на развод". А Фрица и Эльзу вот растили. Людьми растили, не на органы. Но могли "разобрать" и их. Если бы приспичило... Фриц-то, впрочем, айдикарту получил, его уже не тронь. Так что все издержки предки станут покрывать с веселушки Эльзы. Не с себя. Предков я знаю хорошо. Впрочем, как и Фриц.
Предки. А как ещё их называть? Родители? Или, может, "давшие жизнь"? Мать, так та ему вообще ни разу ни слова не сказала. Идёт мимо, словно пустое место он, глаза подняты, не смотрит. Отец... Этот хоть говорит. Впрочем, не "говорит" - приказывает. Принеси то, вымой это. "Знай место" - самое частое. И это "идеальная семья". Четыре человека и мешок органов.
Развожу руками. Как Фрицу объяснить, что было не до Эльзы, что думал, что нет вокруг клятых вебмух, и все падение со стены сочтут несчастным случаем.
- На. Отвечать будешь, - Умник Фриц суёт мне грифель и доску. Ну да, за неграмотного я только считаюсь. За это брату спасибо. Но разговаривать всё равно не хочется.
Сажусь рядом. Вздыхаю. Теперь пару мух точно "прицепят" ко мне. Не скроешься. Любые попытки уйти из-под контроля пресекут. Я же ценный контейнер с органами. Чуть что не так - шокером. От шокера не умирает никто. Только послушными становятся. Знаем. На своей шкуре знаем.
- Ты мне брат, Дритте, понимаешь? Эльза - та ещё мала, а ты-то... Я ж для чего в Центре занимаюсь? Чтоб таких, как ты не было. Врубаешься?
Ну да, чтоб не было. А я уже есть. И меня не будет. Мне легче от его занятий? Да ни на вот столько.
"И?" - пишу. Пусть уж доводит мысли до конца. Если, конечно, есть, что сказать.
- Мы тебя на органы до срока сдадим. Через неделю, - говорит.
Вскакиваю. Вот ведь, гнида, а ещё притворялся "своим". Так бы и размазал по стенке. Точнее, уже хочу размазать, да он машет руками:
- Дослушай, Дритте! Сдадут не родители, а я с надёжными парнями. Нам же. Я уже некоторые права имею. Приму твои органы вместе с тобой. На части не разрежу.
Соображаю. С одной стороны, Фрицу верить можно. Он, конечно, порой и доводил меня до слёз, но чаще покрывал. Мне бы так просто не сходило с рук то, за что его только журили. С другой... Спорно всё это. Более чем. Но киваю.
- Ну, вот и славно. Готовься на послезавтра.
Уходит, аккуратно прикрыв дверь. Даже странно, при его-то эмоциональности. Ладно, два дня у меня есть. Не расслаблюсь, так подумаю.
По идее, везти меня в Центр должны родители. Всё же бонусы должны им, а не кому-то на айдикарты капнуть. Но Фриц, судя по всему, провернул с ними какую-то комбинацию и вот теперь везёт меня в Центр сам, а айдикарты родителей с доверительными правами у него с собой. Центр не близко. Мобиль несётся стрелой, немного подвывая на резких поворотах, Фриц только контролирует общую дорожную ситуацию. Если что не так - стопкнопку нажмёт. Молчит. Я тоже. Язык не вернёшь, а таблички не станешь совать тому, кто мобилем управляет. Можно и досоваться. Наконец приезжаем. Я аж весь взмок. Что там придумал Фриц, понимаю мало, но трясёт меня не по-детски. Хоть и верю брату, сомнения в глубине сознания ерепенятся, не отпускают.
- Органы везу, - Фриц машет айдикартой и мобиль влетает сизой молнией на территорию.
В Центре я не был. Не доводилось. Да оно и к лучшему. Зато теперь тут весь с потрохами. Пока ещё с потрохами. А там, глядишь, потроха и отдельно будут. Ухмылка невольно корёжит лицо. Проходим по коридорам в большой освещённый зал.
- Раздевайся и ложись на каталку, - бросает Фриц. Я непонимающе таращусь.
- А что ты думал? Все уже сюда поступают усыплёнными. Один ты такой. Делай, что говорю! Быстро!
