– Помню этого пройдоху, скользкий тип, – сказал Сет, быстро пробежав глазами доклад своего помощника, – так, а неподалеку случилась поножовщина между «обращенными»?

– Да, – Разлагаева посмотрела в папку, – буквально, через три дома.

– Интересно. Что-нибудь еще украли у этого адвоката, как его…? – Сет вновь посмотрел в отчет.

– Магистра Абигора, – подсказала Эмма.

– Да…

– В доме было много дорогих украшений, амулетов, но взяли только сигилу.

– Двустороннюю, – произнес Сет, дочитав короткий отчет до конца.

– Сроком на дюжину ночей. Начиная с нынешней.

– Попыток пересечения не было?

Эмма махнула несколькими страницами.

– Зарегистрированных не было…, – она быстро пробежала глазами по строкам, и продолжила, – только Хрон.

– Давненько о нем не слышал. Опять подделка печати?

– И снова неудачная, – Эмма подавила смешок.

– Молния?

– Как обычно. Он сейчас в клинике Ксафана. Говорят, кричал не переставая.

Не выдержав, Эмма улыбнулась – ей шла улыбка.

– Ничего, это пойдет ему на пользу – пару дюжин ночей будет выздоравливать, еще пару со страхом вспоминать – итого полста ночей спокойствия обеспечены! Ну, а нам не придется встречаться со Светлыми и извиняться за очередную попытку, что тоже неплохо. Это все?

– Нет, тут еще, – Разлагаева пролистала несколько страниц, – вот…, – сказала и замолчала.

– Что?

– Вчера, у себя в имении был найден мертвым секретарь Ваанберит.

– Та-ак, – Сет пристально посмотрел на Разлагаеву, – Что же ты не с этого начала?!

– Я думала…, – она пожала плечами, – Велиар сообщил, что это, возможно, самоубийство. Отравился ядом, оставил записку, никаких следов борьбы. Судейские забрали дело себе, и сказали, что сами разберутся, что там да как.

– Постой, дай-ка угадаю – уж не Эфиппас ли?

Эмма кивнула:

– Он и Саклас.

Сет быстро затушил трубку, и повернулся к замершей Эмме:

– Ясно. Это все?

– Почти, – Разлагаева несколько раз кивнула головой, – вчера опять были волнения у Дворца правительства.

– Требовали остановить землетрясения, я полагаю? – С усмешкой спросил Сет.

Улыбнувшись, Эмма быстро ответила:

– «Недовольные» в своем репертуаре – главные требования: уйти в отставку и остановить землетрясения.

– И что же? Их не разогнали?

– Нет, – Эмма позволила себе слабую усмешку, – сами ушли, когда кричать надоело.

– Хорошо, можешь идти, – Сет выпустил струйку голубоватого дыма, и добавил, – и намекни Черепкову – еще одна такая сцена с душами, и никакие землетрясения не помешают мне лично попросить директора, чтобы он развеял его.

Придав лицу строгое выражение, Сет многозначительно посмотрел на секретаршу.

– Да, Сет Плутонович. Кстати, директор искал вас. Сначала приходила Трупикова, а потом и его секретарша Мумия – видать, нужны вы ему.

– Что она сказала?

Снизив голос до шепота, Разлагаева произнесла:

– Эта кукла сказала, что он зол, как черт!

– Как черт, – повторил Сет, усмехнувшись, – а он, собственно, черт и есть. Или ты не знала?

Эмма несколько раз кивнула, затем покачала головой и снова кивнула, не зная, что ответить шефу.

– Хорошо, иди.

Сет посмотрел на тихо закрывшуюся за Эммой дверь и, произнеся короткое слово «Сехмет», открыл нижний ящик стола, служивший неким подобием хранилища. Узкая диадема из чистого золота лежала на подушке черного бархата, посверкивая не потускневшими за тысячелетия гранями. Загнутые концы диадемы не сходились, и ее можно было слегка раздвинуть, словно сделавший ее мастер не был уверен, на чью голову она придется впору. Сет прикоснулся к ней, медленно провел пальцами по гладкой грани, чувствуя, как в него вторгаются воспоминания далекого, забытого детства. Каждый раз, когда он видел диадему, прикасался к ней, перед его глазами вставало лицо матери, и всякий раз при этом в душе воцарялось ноющее чувство утраты.

Диадема была не просто украшением или символом. В первую очередь это был мощнейший амулет, доставшийся Сехмет от ее деда, Эосфора, прозванного Ушедшим. Всякий надевший на голову золотой обруч, на некоторое время обретал силу и способности Ушедшего. Но и цена за такое могущество была самой высокой – даже короткое использование его могло лишить здоровья и разума, причем навсегда. А если злоупотребить, наслаждаясь неведомым дотоле могуществом, то отдача была такой, что лишь смерть могла стать избавлением от ожидавших несчастного мук. Сет знал, что диадема досталась Ушедшему от его отца, Денница, который, в свою очередь получил ее от Суккуба – личности настолько мифической, что мало кто вообще верил в ее существование…

Сет не решался хранить дома такую опасную и дорогую ему вещь, поэтому, прежде чем идти к директору, он хотел убедиться, что диадема на месте. Он медленно провел пальцами по твердым граням золотого обруча, чувствуя, как постепенно проходит боль в пояснице и улыбнулся – то, что нужно.

Закрыв ящик, и пробормотав охранное заклинание третьего ряда, Сет выколотил трубку в сияющую металлическим блеском пепельницу в форме головы дракона, и вышел из кабинета.

В приемной находилась одна Разлагаева. Ни душ, ни Черепкова – видимо, Эмма дословно намекнула Черепкову о его перспективах. Предугадав вопрос начальника, Разлагаева быстро произнесла:

– Повел их в Чистилище.

Сет кивнул:

– Скажи Велиару, чтобы к моему приходу подготовил отчеты по всем происшествиям. Я к директору.

…Перейдя по мостику текущий далеко внизу Коцит, и свернув в девятый раз в округлом коридоре, Сет приблизился к высоким арочным дверям. Оглядевшись по сторонам, он с силой вдавил палец в кнопку вызова. Неясное жужжание прозвучало за массивной, сделанной из осины двери, а раздавшийся характерный щелчок оповестил, что можно входить.

Стараясь не прикасаться к двери, Сет ждал, пока приводные механизмы сдвинут тяжелую дверь – осина не самое приятное дерево для демонов, и даже простое прикосновение к ней вызывало сильную головную боль. Мало кто решался ставить такие двери, но директор не был бы самим собой, если поступал бы как другие. Сделав шаг, Сет оказался в богатой, хотя и мрачноватой приемной. У дальней стены, между двумя трехметровой высоты дверями стоял небольшой столок, за которым сидела секретарша, смешливая и глупая до ужаса Мумия Бальзамирова. Увидев графа, она расцвела одной из своих милейших и столь же безнадежно глупых улыбок:

– Сет Плутонович, душенька! Как хорошо, что вы пришли! Он ищет вас с самой ночи! Даже меня посылал. Зол, как…, – Мумия опасливо посмотрела на плотно прикрытую дверь, и тихо повторила, – в общем, очень зол.

И, указав сначала на правую дверь, вдруг спохватилась и вытянула длинный пальчик со столь же длинным ногтем в другую сторону.

Улыбнувшись в ответ, Сет задумчиво спросил:

– Думаете сюда?

С дверьми было связано немало легенд, в которых провинившиеся перед всесильным директором Департамента мертвых душ входили в правую дверь и больше никогда не выходили из кабинета. Сет подозревал, что это, скорее всего, байка, призванная укрепить дисциплину и внушить страх, что было очень похоже на директора – любил он это дело…

– Ой, – она скосила глаза на дверь, и еще тише добавила, – да! Что-то происходит, а что – не знаю. После того покушения, он прямо сам не свой. На всех орет, развеять грозится, сжечь…

– Какого еще покушения? – Сет мягко, но решительно оборвал секретаршу, – Кого-то убили?

– А вы не знаете?! – Мумия сделала страшные глаза и, не менее страшным шепотом, произнесла, – эта сумасшедшая почтальонша хотела отравить герцога Агвареса! А вместо него умер слуга! Враз! Только тронул письмо, и умер!

Сет даже не пытался скрыть своего удивления – несмотря на любовь Прозерпины смаковать и пересказывать всякого рода слухи и скандалы, ни о каком отравлении он не слышал, – Какая еще почтальонша?

– Из Департамента связи! Но о покушении нигде не говорили, и вообще, все это покрыто темной занавеской.