1

В городе Холдогорске, напоминавшем масштабом скорее поселок городского типа, утро 10 сентября началось с нудного холодного дождя. Многие, кто вынужден в такую погоду идти на работу, обычно прямо с постели ищут, на ком можно сорвать испорченное погодой настроение. Не прибавила настроения погода и социальному педагогу тридцатидвухлетней Анне Сергеевне Сатдыковой. Но его приподымало собственное отражение, в котором она могла полюбоваться своей стройностью, красотой, элегантностью костюма и густыми каштановыми волосами. Пока она наносила себе макияж, супруг нервно искал чистые носки, а дочь Настя лениво погружала в школьный рюкзак учебники и тетради.

–В верхнем ящике посмотри! – крикнула раздраженно супругу Анна Сергеевна, не стерпев его суеты, бултыхая кисть в брасматике. Ресницы на правом глазе она уже накрасила. Очереди ждал второй глаз.

–Нашел?

–Да.

–Сыщик…

Одиннадцатилетняя дочь Сатдыковых Настя решила все же попытать счастье и отпроситься у родителей от посещения школы в этот день.

–Это что еще за новости? – ответила Анна Сергеевна невнятно, не отрываясь от ресниц левого глаза.

–Чего-чего? – переспросила с кухни дочь. – Я не поняла, можно или нет?

–Нет! – громко и четко ответила мать.

–Спасибо, я постараюсь не простудиться в такую погоду.

Увидев, что оба глаза получились идентичными друг другу, Анна Сергеевна полюбовалась стрелками на веках и, поправив пиджак, накинула курточку. Супруг подбежал к жене, на ходу заправляя рубашку в брюки, чтобы попрощаться, как делал всегда перед своим дежурством. Он – полицейский.

Проверив, на месте ли телефон, она застегнула сумочку, зазвенев ключами, и вышла из теплой уютной квартиры в мрачный серый подъезд с облупившейся краской на стенах. Дожидаясь лифта, она зевнула, поежилась, и когда тот прибыл на этаж, вошла в кабинку.

–Только бы не застрять, как вчера, – сказала она сама себе, нажав на кнопку с цифрой «1». Вчера она просидела тут больше двадцати минут, пока неотесанный лифтер не открыл двери лифта. Он находился между этажами. Крику хама: «Давай вылазь!», дал понять ей, что выползать по грязному полу лестничной клетки придется самой. Она твердо решила, что об этом никто не должен узнать.

На улице ее ждал пропитанный сыростью и промозглостью воздух. В Холдогорске холода держаться до середины июня, а наступают с середины августа. Анна Сергеевна поспешила сесть в свою машину и двинутся на работу. Путь до колледжа, который ранее назывался просто «профессиональное училище» пролегал мимо Дома Правосудия с облезлой фемидой, вылепленной на фасаде и салона красоты «Голливуд», занявшего все первые этажи старой «хрущевки» напротив. За поворотом был старый парк, в глубине которого и находился колледж и здание общежития для приезжих учеников и учеников-сирот.

Выезжая в ржавую ограду в виде арки, уже порядком покосившуюся и обвитую ползучими растениями, Анна Сергеевна в который раз обозвала старый парк:

–Гадюшник!

Тот был как всегда неприветлив. Унылая картина парка и двухэтажного колледжа у кого угодно могли отбить желание учиться. Здание общежития, находившееся вблизи колледжа, хотя и было немого новее, но все же было видно, что обветшание коснулось и его. К самому крыльцу учебного заведения вела дорого, по обе стороны которой выселись стоящие в лужах деревья. Эта дорога была починена только этим летом. Директор колледжа Галина Дмитриевна Исакова, экономная на всем, исключая себя, упорно отказывалась подвергнуть дорогу починке. В ответ на жалобы она обычно выпячивала свой сапог без каблука и кричала: «Удобную обувь надо носить!». Так было до прошлой весны, пока женщина из состава Отдела Образования Холдогорска не упала и не потянула ногу. Теперь дорога чернела новым асфальтом, к которому липли мокрые павшие листья.

У крыльца колледжа Анну Сергеевну снова встретил давно превратившийся в болото фонтан. Он не работал уже сорок лет и за ним никто не ухаживал, поэтому его раковины давно и прочно стали царством жаб и лягушек. Уже прямо из него высились выросшие в его иле болотные растения, пожелтевшие от осеннего холода, а сама вода зеленела тиной. Объехав фонтан, Анна Сергеевна припарковалась и, заглушив мотор, вышла из машины, прихватив сумочку.

Скрипучая массивная дверь отворилась, и на крыльцо с метлой вышел Макаров, дворник. Это был пьющий мужчина в годах, небрежного вида, который не всегда бывал на работе трезвым, но даже когда и бывал трезвым, то все равно никогда не здоровался. Оглядев Анну Сергеевну липким взглядом, он направился к наполненной окурками урне. Анна Сергеевна не удостоила вниманием этого проходимца, поднявшись на своих шпильках по обгрызанным ступеням крыльца и отворив скрипучую дверь, вошла в холл. Здесь за своим столом ее встретила дежурная Нина Пантелеевна, пожилая глуховатая женщина, нередко путавшая ключи от кабинетов, которые давала под роспись. Нередко она давала звонки с уроков кнопкой пожарной сигнализации.

Осмотрев расписание уроков своей группы «мастеров сухого строительства» и не найдя в нем никаких изменений, Анна Сергеевна осмотрела колонку, в которой перечислялись фамилии учеников, набедокуревших или попавших под серьезную статью. Тут тоже все было без изменений.

Здесь только на первом этаже пол был бетонным. На втором этаже он состоял из разнокалиберных неопределенного цвета скрипучих половиц. Поднимаясь по деревянной лестнице в резными перилами, она с каждым шагом осознавала, как не охота ей сегодня работать. Как хорошо было бы лежать в такую погоду дома в теплом халате в постели, уставившись в телевизор и потягивая кофе.

На другом конце города на работу собиралась коллега Анны Сергеевны Людмила Петровна Царицкая шестидесяти лет, социальный педагог группы каменщиков и преподаватель материаловедения по совместительству. Ее дом находился в самой окраине городка в спальном районе, почти у самих сопок, окружавших Холдогорск. Поэтому в окно отрывался довольно красивый вид дикой природы. Глядя в окно кухни, Людмила Петровна допивала свой утренний чай, думая о том, как же страшно одиночество. Пожилой заслуженный учитель, она не так давно схоронила сына вслед за мужем и теперь осталась совершенно одна. У нее осталась только ее работа, а некоторая религиозность давала надежду на скорое воссоединение со своей семьей в ином мире. Иногда она представляла себе, как уснет и увидит любимого сына, мужа, покойную сестру, родителей, которые уведут ее туда, где нет больше расставаний. Но уже который день ее не покидало предчувствие больших перемен. Это предчувствие никак не удавалось ни подавить, ни прогнать.

Допив чай, Людмила Петровна вышла из кухни в коридор. Сюда кое-как проникал тусклый свет со спальни и зала, с трудом развевая сонный полумрак длинной прихожей. Накинув куртку и взяв зонтик, женщина вышла из квартиры. На улице ее встретил тот же ветер, пропитанный свежим запахом вымокшего леса. Раскрытый зонтик еле выдерживал порывы. Держа его над головой, Людмила Петровна поплелась на остановку. Вороны раскаркались над ее головой, к чему она была совершенно равнодушна.

Своим появлением в кабинете педагогов Людмила Петровна прервала милую беседу коллег о косметике.

–Слушайте, наша Нина Пантелеевна просто ужас! – заявила она, раскрыв зонтик, чтобы поставить его в угол для просушки. – Я с ней здороваюсь, она смотрит на меня и не видит! Я повторяю; «Здрасьте!» – она не слышит!

–Я не знаю, где эту бабку наша Галина Дмитриевна нашла, что хоть на танке въезжай – ничего не услышит! – высказалась социальный педагог группы «обувщиков широкого профиля» Лариса Георгиевна.

–Ну а кто еще за такую зарплату пойдет? – сказала Нина Александровна, социальный педагог группы маляров, роясь в бумагах на своем столе.

–А там какая работа? Та, где не надо бить лежачего? – спросил Анна Сергеевна, включая свой компьютер.

–Ой, нам пора идти обормотов будить! – взглянула на часы Лариса Георгиевна.

К общежитию вела узкая тропинка, скрытая нависшими ветвями тополей, посаженных как попало. Их выступающие наружу корни, словно когтистые лапы чудовищ, не редко становились причиной падений идущих.