Старо как истина: одни петь умели и умеют. Другие - нет. Одни знали меру, другие этой меры не знали. Даже в русской истории всяких баек, да и исторических фактов достаточно наберется. Во время обедов Иван Грозный, находившийся уже в летах, выпивал столько, что в конце концов засыпал. Гости, пораженные страхом, сидели тихо и молчали. Но через некоторое время Иван Васильевич открывал глаза, сердито оглядывал сидящих за столом, и как ни в чем не бывало начинал шутить и проявлять веселость по отношению к гостям.
Годунов, так и не удостоившись народной любви, но как и все русские свято веря в магическую силу заздравной чаши, приказывал всякое застолье начинать здравицей в свою собственную честь. Если не душой, то пусть уж словами его подданные, напившись вусмерть, поют царю дифирамбы. Возможно, думал он, и сам Господь будет оказывать царю протекцию, откликаясь на неотступные просьбы любителей выпивки. Приближенными к телу государя был составлен текст заздравной молитвы, и Борис остался доволен: авторы заздравного тоста выказали такую прыть, что им могли бы позавидовать древнегреческие поэты.
В разное время, в разные века государству было выгодно спаивать свой народ. Как-никак продажа алкоголя существенно возмещала прорехи в бюджете. Даже после появления кабаков на Руси при Иване Грозном головам и целовальникам было выгодно как можно быстрее довести посетителя до необходимой кондиции; чем скорее клиент напивался, тем больше мусорил последними деньгами, которые оседали в карманах кабацких служащих. Заметьте: в кабаках 16-18 веков никогда не подавалась закуска! Тех, кто пытался брать "закусь" с собой, быстро выкидывали из заведения, добавляя вслед: жрать будешь дома!
У историка Костомарова описан случай, когда один горький пьяница пропил в кабаке свой кафтан. Вышел на улицу в одной рубашке, но, как на грех, встретил приятеля. Уже вместе с ним опять вернулся в кабак, там пропил рубаху и порты. Возвращался домой пьянчужка в чем мать родила, прикрыв пучком собачьей ромашки срамное место. Зато пьяный и веселый. На всю улицу распевая песни и матерно ругая вздумавшего сделать ему замечание немчина.
Головы и целовальники поступали мудро. Дабы заманить в свое заведение побольше посетителей, при многих кабаках были так называемые "записные пьяницы". Такой стоял у входа в заведение и всячески старался заманить побольше клиентов: расхваливал вино, кричал о невиданной его дешевизне, хулил конкурентов, а то и просто тащил за рукав случайных прохожих. Добившись своего, он тут же принимался стравливать питухов между собой, и как только те брались за грудки, целовальник громким голосом призывал стражу. "Записной пьяница" "вступался" за драчунов и брался их помирить. Пили "мировую", за ней следовали бесчисленные добавки - и так до тех пор, пока все не лягут под стол. Следом начиналась работа целовальника: он обсчитывал гуляк без всякой опаски. У "записного пьяницы" была важная привилегия: ему принадлежала десятая чарка любой выпивающей компании. Если бражники забывали поднести "налог" сами, тот с бранью требовал отдать заработанное.
Иногда пропившему последнюю деньгу посетителю бесплатно наливали похмельную чарку. Тоже с умыслом: русский человек несдержан, а похмельная чарка давала толчок к последующему пьяному застолью. Только теперь уже "похмелившийся бесплатно" рассчитвался за водку одеждой, а порой и домашним скарбом. Такой расчет назывался закладом. И крестьяне пропивали в кабаках последнее имущество. Однажды уфимский воевода заковал в цепи выпивоху-подъячего "за его дуровство и за поругание православныя християнския веры, понеже в кабаке снял с себя крест и закладывал на пропой, на вино!"
Известно, что Петр 1 из всех горячительный напитков признавал только водку. Привыкнув к ней, он требовал, чтобы её пили и все гости, не исключая слабый пол. Не раз участниц празднеств и ассамблей посещал ужас, когда они видели входящих в залы гвардейцев, с кубками сивухи в руках. Тут же следовала команда никого не выпускать и каждому участнику вручался стакан. Назначенные особым приказом для всеобщей упойки майоры-гвардейцы настаивали, чтобы гости выпили за здоровье царя. Каким же счастьем сияли лица тех, кто каким-то образом умудрился ускользнуть из зала! Только духовные власти никогда не отказывались от выпивки и всегда сидели за своими столиками веселые, расточая по всему помещению запах лука и редьки.
Екатерине, жене Петра 1, ещё при живом муже приглянулись шумные попойки, когда насильно заставляли пить всех. Еще тогда за своим столом она завела "обершенкшу, которая зорко следила за должной "накачкой" всех дам вином. Екатерина полюбила бы и "пить табак", если бы на это была мода среди женщин.
Однажды, когда после смерти мужа Екатерина уже стала императрицец, напившийся в стельку Ягужинский устроил скандал в её личных покоях, что было делом непозволительным и вопиющим. И тем не менее Екатерина оставила этот случай без внимания. А что тут такого? При дворе пьяный разгул не считался дерзким нарушением каких-либо этических норм.
К середине 18 века в народном творчестве окончательно сложился образ Ярилы - бога водки. Или как ещё говорили - великороссийского Бахуса.
Русского бога чествовали в последнюю неделю мая. А понедельник Петрова поста - 30 мая - значился последним днем празднования Ярилы.
Особенно пышно и весело отмечали этот праздник - в Тверской, Костромской, Владимирской, Нижегородской, Рязанской, Тамбовской и Воронежской губерниях.
В Воронеже, на центральной площади, стояли бочки с вином, всюду валялись пьяные. Веселье проходило в полном разгаре. В это время на площадь явился воронежский епископ Тихон и начал кротко поучать своих земляков. Но народ его не слушал. Когда же священник начал грозить, что предаст анафеме всех пьяных, то народ не на шутку обозлился, устроил потасовку, ярыжники и "питухи" поразбивали все бочки с вином. С царского двора последовала незамедлительная реакция - в Воронеже было навсегда запрещено отмечать Ярилов день. Но и Тихону досталось на орехи. Откупщики, торговавшие водкой в этот день донесли государыне, что священник смущал и баламутил народ, запрещал пить водки и тем самым подрывал казенный интерес.
