— Фут-фетишизм? — сумела пошутить Нина, прорвавшись через марево странной опьяняющей смеси расслабления и возбуждения.

— Просто стараюсь сделать тебе приятно, — Крид говорил так хрипло, что практически рычал.

Нину пронзил импульс, породивший в клиторе пульсацию, унять которую можно было только одним способом.

— Ты прекрасно справляешься, — пробормотала Нина.

— О, правда? — дерзко уточнил Крид, скользя тканью по ее ноге вверх к бедру.

Нина хотела, чтобы он схватил ее за ягодицу, но его осторожные касания лишь стирали пот и заставляли хотеть большего. Гораздо большего.

Крид проделал то же самое с ее второй ногой. Когда ткань заскользила по голени, Нина не смогла лежать неподвижно и вздрогнула от сильного желания.

— В чем дело, милая? — спросил Крид, растягивая слова и давая понять, что сам догадался.

— Ни в чем, — прошептала Нина.

— Мне остановиться?

— Нет. Пожалуйста.

Закончив с голенями, он приподнялся и поцеловал ее в шею, щетиной царапая кожу.

— Милая, мне нужно, чтобы ты раздвинула ноги, и я смог закончить.

«О Боже»

От того, как Крид произнес «мне нужно, чтобы ты раздвинула ноги», Нина возбудилась и намокла между бедер. Она послушалась. Нина хотела, чтобы Крид был именно там. Чтобы коснулся ее, погрузился глубоко. Ей не терпелось.

Но он отстранился и снова принялся за дело.

— Я чувствую твой запах, — прошептал Крид, водя холодной тканью по внутренней стороне ее правого бедра. — Ты сильно меня хочешь.

Вздохнув, Нина предвкушала, как мужчина — большой и сексуальный — скоро войдет в нее и жестко возьмет. Вот только ей хотелось не скоро, а сейчас. Она непроизвольно приподняла бедра, жаждая Крида и давая понять, как нуждалась в освобождении от нараставшего желания.

Он глубоко рассмеялся.

— Кажется, ты наслаждаешься обтиранием, — прошептал Крид и протер Нину между ног, избегая подрагивавшего нуждавшегося клитора. — Тебе стоит быть терпеливее, милая. Я еще не закончил, — он взялся за ее левую ногу, обтирая от колена вверх и подбираясь к киске.

— Крид, я уже чистая, — выдохнула Нина. — Теперь я вся чистая.

— Даже не знаю, — отозвался Крид, пальцами исследуя влажные складки и поддразнивая, пока ей не показалось, что больше вытерпеть невозможно. — Похоже, — продолжил он, — одно место я все-таки пропустил, — склонившись, Крид шершавым языком лизнул клитор, и Нина громко ахнула в тишине темной комнаты.

— Боже, — прошептала она. — Ох, Крид, как же хорошо.

Найдя идеальную траекторию, он кругами массировал сосредоточие нервов, посасывал его, надавливая и одновременно ловко проникая пальцами во влажный вход. Как Крид умудрялся доставлять такое удовольствие? Откуда он знал, что любила Нина? В полубреду вожделения, истекающая, открытая и готовая, она подумала, что Крид был создан для нее.

Вскоре Нина учащенно задышала, и мышцы ее ног напряглись в преддверии оргазма. Внезапно Крид остановился.

— О, нет! Крид! — застонала она, извиваясь под ним.

— Боже, милая, у тебя райский вкус. Но мне нужно быть в тебе. Сию же гребаную секунду, — в мгновение ока он был уже на Нине, проталкивался в нее, целовал в губы и давал попробовать солоноватый вкус ее собственного желания.

Она вскрикнула от внезапного вторжения и от того, как киска растянулась, вмещая гигантский член. Нина встретила Крида на полпути, принимая его глубоко в себя. Ускользнувший оргазм снова приближался, сопровождаемый напряжением и эротическими ощущениями, быстро ставшими чрезмерными. Нина сильно кончила. Она снова и снова вскрикивала, ритмично стискивая в себе член.

— Черт, Нина, — Крид извергся внутри нее ответным оргазмом.

Он рухнул на Нину, и несколько секунд их резкие выдохи звучали в унисон. В конце концов, Крид приподнялся, опершись на свои сильные руки по бокам от ее головы. В переменчивом свете огня Нина рассмотрела детально прорисованный компас, вытатуированный на предплечье Крида, и очертила его пальцем.

— Что он означает? — спросила Нина.

Крид помедлил, и на миг ей показалось, что зря она спросила. Но тогда он быстро перевернулся вместе с ней и, усевшись в углу дивана, устроил ее у себя на коленях в кольце своих рук.

— Дань памяти родителям. Моя первая татуировка. Я сделал ее в выпускном классе. У папы была дурацкая привычка повторять, что мама — его компас, благодаря которому он всегда знает, куда идти. Он уверял, она сделала его таким. Мы с Лесли посмеивались над ним и подшучивали, но после их гибели…

— Они умерли? Когда вы учились в школе? — как Нина могла этого не знать?

— Да. Автокатастрофа, — Крид говорил спокойно, но у него дрогнул правый бицепс — крошечный тик, сказавший гораздо больше любых слов.

— Боже, Крид. Соболезную. Сколько лет было Лесли?

— Шестнадцать. Гибель родителей сломила ее. Она подсела на наркотики и связалась с плохой компанией. Мне было восемнадцать, и мы переехали к бабушке с дедушкой. Они делали все, что было в их силах, но для нас настали темные времена. Для всех, — несколько минут Крид молчал. Наконец, он продолжил. — Поэтому я сделал татуировку. Компас. Родители придавали ему особое значение, и я хотел напомнить себе, что должен быть таким же хорошим человеком.

— А какую татуировку ты сделал последней?

— Кошку.

Нина нашла ее взглядом, художественно оформленную и детально прорисованную.

— Какая красивая, — прошептала она, поглаживая рисунок. — Что она означает?

— Я сделал ее для Кейли. Моей племянницы.

— Как мило, — улыбнулась Нина, удрученно подумав, что маленькая девочка умерла от смертоносного вируса наряду почти со всеми остальными людьми.

— Когда я переехал к ним после смерти Криса, ей нравилось рассматривать мои татуировки. Она постоянно говорила, что я должен набить кошку. Поэтому я пошел и набил, — несколько секунд Крид колебался. — Я скучаю по ней. Кейли была веселой. При первой встрече застенчивая, но когда познакомишься с ней поближе? Берегись.

Мягкость в его голосе разбивала сердце. Нина поняла, сколько испытаний выпало на долю Крида. Он потерял всех своих близких. Родителей. Лучшего друга. А затем и сестру с племянницей. Нина никогда никого не теряла и до сих пор надеялась воссоединиться с семьей. Вне всяких сомнений, череда потерь меняет человека, но она не понимала этого в полной мере.

— Я никогда не теряла никого близкого, — тихо призналась она. — По крайней мере, пока что. Или теряла, просто еще не знаю.

— Ну а я потерял каждого дорогого мне человека, — в голосе Крида сквозила горечь, резко контрастировавшая с былой мягкостью. Нина открыла рот и попыталась что-нибудь сказать, но опять не нашла слов. Крид опередил ее. — Знаешь, что я пообещал себе, когда умерли Лесли и Кейли? Я сам был наполовину мертв, едва смог стащить их тела по лестнице до двора, чтобы похоронить. Я пообещал, что с меня хватит. Хватит потерь. Хватит любви. Знаешь высказывание, якобы лучше любить и потерять, чем вообще не любить? Нина, это чушь. Поверь мне.

Он говорил с холодной решимостью, и что-то в душе Нины надломилось. Напрасно она думала, что Крид ее полюбил. В отличие от нее, надеявшейся на взаимность. Хотя бы небольшую. Наконец-то Нина призналась себе в своих чувствах.

Когда Крид заявил, что не сможет — и не станет — снова любить, у нее чуть не разорвалось сердце, неспособное биться по-прежнему. Хуже всего было то, что Нина не могла винить Крида. Не могла попросить его сделать для нее исключение. Не после того как узнала обо всех потерях в его жизни. Кто на его месте считал бы иначе?

— Пора немного поспать, — Крид осторожно, но твердо отодвинул от себя Нину.

Она растерялась, и ей очень не понравилось, каким холодным он стал всего за секунду. Нина понимала его, просто ей было некомфортно. Смиренно вздохнув, она надела принесенные Кридом вещи. Как он и предполагал, джинсы оказались длинноваты, поэтому Нина закатала штанины. В талии они сидели свободно, и она решила утром поискать ремень или что-нибудь вроде того.