Дрожало пламя маленького костерка — впервые за несколько дней он решился зажечь костёр. Маняще и обнадёживающе сверкали звёзды в вышине. Они лежали по разные стороны костра и почему-то единодушно любовались бездной на небе.

— А куда я должна идти? — спросила наконец девушка.

— Мы идём в далёкую снежную страну, — первое слово он сказал как-то тяжелее и злее.

— А…

— Мне там надоело, — отрезал инквизитор, — Просто надоело.

Она не спросила, зачем же было вытаскивать её из темницы, прятать в своём доме и тащить потом за собой. Без неё ему было бы легче. Вот разве что…

Девушка поднялась — он обернулся на шуршание её одежды — и вдруг обошла костёр, села на корточки возле него.

— А всё-таки… почему?..

Он отвернулся и чуть погодя проворчал:

— Я не знаю чужого языка.

— Так и я не знаю, — она опустилась на землю.

— А ты всё-таки женщина.

— А ты — мужчина. Ну и что?..

Франциск обернулся, мрачно сощурился:

— Ты обещала мне заплатить.

— Сейчас? — её руки потянулись к вороту платья.

— Женщина, и ты ещё смеешь торговаться? Ты — полностью моя. Моя, понимаешь?!

— А по-моему, ты сердишься только для виду, — на её ярких губах расползлась улыбка, — Только я тебя не боюсь.

Мужчина рванул её к себе, крепко прижал к себе, впился в её губы долгим поцелуем… она молчала… его рука потянулась в роскошную гриву её светлых волос, расчёсанную и отмытую в реке… в её нежные волосы, едва приметно пахнущие осенней водой… вдруг он оторвался от её губ и отшвырнул её в сторону.

— Думаешь, я добрый? Думаешь, я тебя берегу?!

Девушка долго молчала, сидя, подтянув к себе ноги и обхватив колени руками, молча смотря на него из-под прядей волос. И он молчал, перепуганный странными непривычными чувствами, не знающий, что теперь делать. И мысленно ругал себя за всё, что затеял, вытащив её из темницы.

— Я хочу дочку, — вдруг тихо сказала она.

Мужчина резко сел и потрясённо уставился на неё. Что за ерунда ему примерещилась?! Она бы не могла…

— Я хочу дочку с глазами как у тебя, — Анжела вдруг улыбнулась, смотря ему прямо в глаза, — У тебя красивые глаза, Франциск. В них видно твою душу. Все твои мысли. Всё твоё доброе сердце.

Он не ощутил, как краснеет — кажется, уже и забыл, что это такое, если вообще хоть когда-нибудь краснел… и растерянно смотрел на неё… на единственного человека в мире, считавшего его добрым… на единственную из его жертв, которая не сыпала на него проклятиями…

— Зачем ты притворяешься злым, Франциск? — тихо сказала эта чудная женщина, — тебе же тяжело притворяться! У тебя от этого сердце болит…

И ему вдруг захотелось стать другим… едва ли не святым… добрым… таким, каким он никогда не был… забыть те незаслуженные побои в приюте, разъедавшие ему душу и разъевшие её в итоге, забыть, как наткнулся на главу местных инквизиторов… нет, уже не его… забыть всё, что было в прошлом… забыть как кошмарный сон…

Он вдруг встал, сделал несколько шагов к ней — она не отодвинулась. И… вдруг опустился перед ней на колени, протянул к ней руки — она и на этот раз не отодвинулась. Потянул её к себе — и она мягкой водой перетекла в его руки… пламя рыжими бликами плясало на её волосах, глаза нежно смотрели на него… он встретил ангела, спустившегося с небес… ангела, спустившегося, чтобы спасти его… по крайней мере, так ему вдруг показалось… но у ангела были мягкие и горячие губы… его ангел был самой обычной женщиной… или стал таким из-за него?.. А впрочем, в этот миг всё стало не важно… всё как-то потерялось, потускнело, уплыло в даль…

«Лучше бы наша девочка была похожа на тебя» — промелькнуло в его голове.

А потом стало как-то не до того, чтобы думать о будущем…

Мужчина и светлоглазая бледная девушка продирались сквозь чащу леса. Усталые, исцарапанные, в измятой, изорванной одежде. Девушка левой рукой придерживал небольшой мешок, а пальцы её правой руки переплелись с пальцами его левой. В свободной руке путник нёс длинный обнажённый кинжал, у рукояти которого темнело маленькое пятно высохшей крови.

— Говоришь, там будет очень холодно зимой? — его спутница улыбнулась, — Значит, ты будешь кутаться и морщится, как тот котёнок, которого мы видели на улице? Помнишь, он так смешно сморщил мордочку и так мило чихнул…

Мужчина остановился и сердито обернулся:

— Тебе так нравится надо мной смеяться?!

— Но ты же не злишься! Ты только притворяешься! Вот как тот котёнок: он выгнул пушистую спинку и выпустил когти на мягкой крошечной лапке. Сам не больше моей ладони, а строил из себя страшного и беспощадного зверя!

— Заткнись, а?

— Но ты такой милый! Добрый-предобрый, а прикидываешься, будто…

Он мрачно отбросил оружие, дёрнул насмешницу к себе, пылко и жадно поцеловал. Девушка вначале пыталась вырваться, потом выпустила мешок и обвила шею парня руками.

— Ведьма! — прошипел он, с видимым неудовольствием выпуская её.

Она засмеялась. Парень опять её поцеловал, требовательно и жарко. Его спутница не сопротивлялась… ни когда он начал целовать её шею, ни потом, когда он начал снимать с неё платье…

История 19 — Инквизитор двух миров

Жизнь такая сложная и причудливая штука, что свой рай молодой инквизитор нашёл в сыром и остывающим после лета лесу, а всех ангелов заменили ему объятия женщины, осуждённой как ведьма на костёр. Адом стала вся жизнь, что была у него прежде. Началом рая она считала тот холодный полумрак подземелья, где едва живая от боли дерзнула заговорить с ним. Прошлое быстро растаяло, а будущее… существовало ли у них будущее, им было всё равно…

Этот день он тоже никогда не забудет. Остывающую воду лесного ручья, немеющие от холода и усталости ноги, погружённые в его воды, ободранные веткой руки. Ветка, которой он вместо гарпуна пытался поймать мелких рыбёшек из ручья. Рыбёшек, которые ускользали, противно морозили и обливали слизью ноги. И виденья земного ангела, купавшегося в ручье поодаль. Купавшегося голышом, так как взора его ангел тот не смущался, а больше там кроме них никого не было. И хотя вода была холодна, а голод скручивал живот немилосердно, иногда он отрывался от самодельного гарпуна, смотрел на светлое красивое тело молодой женщины, с которого уже начали сходить следы побоев и пыток, улыбался и вновь устремлялся на свою охоту…

То, как он, увлёкшись своими мечтами и ускользающими рыбьими хвостами, пропустил опасный момент, он никогда себе не простит. И тот испуганный крик навсегда останется в его памяти…

Анжела вдруг закричала, отчаянно призывая его. Франциск поднял голову.

Между деревьев неслась свора собак, которых пускали по следу. И бежали люди. Среди тех мужчин он узнал несколько знакомых лиц. Первая погоня настигла их.

Самая первая собака и самая быстрая шлёпнулась в ручей, проплыла по мелководью и вцепилась зубами в ногу застывшей от ужаса женщины. Его женщины…

Как он сумел быстро добежать до неё, он потом сам не понимал.

Поймал в прыжке другого пса и руками разорвал ему морду. Задушил второго. Разорвал глотку третьему. В запале ярости он перебил всех девятерых псов одного за другим. И, свирепо посмотрев на испуганно замерших преследователей, задушил пса, посмевшего пустить кровавые струи по одной из её ног. Разодрал ему челюсть, освобождая её ногу, и швырнул в ручей.

— Франциск, ты…

— Эта ведьма…

Свой меч он оставил близ места, где ловил рыбу. Это было чуть поодаль. Досадная оплошность. А у кого-то из них были мечи. Но их было всего лишь семеро. Семеро людей против него одного.

Молодой мужчина подхватил камень со дна ручья, размахнулся… и один из преследователей рухнул на корни большого старого толстого дерева. По его виску, рассечённому камнем, потекла струя крови. Он несколько раз дёрнулся и затих.