– Майор, – задумчиво произнес я, глядя в глаза подчиненному, – принимайте руководство отделом на себя до поступления других распоряжений. Работаете согласно плану. Обо всем докладывать напрямую генералу. Все. Вопросов не задавайте, я пока ничего не знаю.

– Это как-то связанно с Василенко? – с напряжением поинтересовался временный начальник отдела.

– Я же сказал, не знаю, – с раздражением ответил я и встал.

Майор встал почти синхронно.

– У меня здесь подготовлен запрос и план оперативного мероприятия, перешлите это по секретной связи в в/ч 26165, – раздавал распоряжения я. – Надо чтобы их спецы вскрыли нам банковские закрома, указанные в запросе. Там нас ждут большие, жирные куски.

– Ясно, сделаем, – бодро ответил майор.

– Вы свободны, работайте, – приказал я и вышел из-за стола.

– Слушаюсь.

Я пожал майору руку:

– Валентине – привет. Стоп! Чуть не забыл, секунду, – я обошел стол, извлек из правой тумбочки одну из пяти коробок конфет, припасенных на всякий подобный случай, и, вручая майору, сказал: – Передайте к чаю.

– Спасибо, – улыбнулся майор, польщенный вниманием.

Мы еще раз пожали друг другу руки. Несмотря на то что в связи с COVID-19 врачи рекомендовали исключить рукопожатия, у нас в разведке этот ритуал мужской дружбы и уважения изменений не претерпел. Майор вышел.

Взяв синюю папку со стола, я убрал ее в сейф. Красную папку, с которой я всегда ходил на доклад к руководству, в этот раз из сейфа брать не стал. Генерал ждал меня «налегке», то есть без каких-либо документов. Совершенно не ясно, что за дела заставили генерала отдать приказ передать отдел и срочно явиться к нему без доклада. Такое у меня на службе случалось впервые. По Василенко мы накопали все его сотни миллионов долларов, почти вышли на финишную прямую, оставшееся – дело техники. Узнать о том, что мы взяли его за жопу, генерал не мог. Стукачей у нас не было, все сотрудники проверенные. Что ж стряслось? Где я накосячил? Нет, все равно не должно быть никаких проколов.

Я привел себя в порядок: застегнулся, поправил галстук и одернул мундир.

Выйдя из кабинета, я закрыл его на два оборота, включил сигнализацию и по длинному коридору направился этажом ниже. Шаги по темно-красной ковровой дорожке были бесшумными. За каждой из дверей по правую и левую сторону располагались кабинеты сотрудников, в которых шла напряженная работа. Наш отдел в ГРУ состоял всего из шести человек и был создан недавно, как реакция на слова Главнокомандующего о необходимости деофшоризации капитала. Наивно было полагать, что олигархи и чиновники-миллиардеры сразу откликнутся на слова Президента, поэтому и было решено создать наш отдел для сбора информации по офшорным счетам и, конечно, принудительного возвращения «черных» денег из-за рубежа. В данных обстоятельствах знание нескольких иностранных языков для всех сотрудников отдела было условием обязательным. Никаких тебе погонь и перестрелок, чисто аналитическая работа с элементами креатива.

Сеть «пиджаков» ГРУ плотно окутывает весь мир, и в офшорных зонах наши возможности также были велики. «Пиджаками» на нашем сленге называли военных разведчиков, работающих под прикрытием посольств, консульств, международных организаций, компаний за границами Российской Федерации. Мы не работали с банками: как показала практика, это прерогатива других неэффективных в решении таких вопросов структур. Мы же добываем ее иными способами, как правило, либо через агентуру, либо через взломы баз данных банков, «объектов» и иных задействованных в цепочке персонажей. Увы, но иного эффективного способа выполнения поручений Главкома, как показало время, пока не было. Мне удалось привлечь в отдел настоящих спецов, нескольких лучших выпускников Московского государственного института электронной техники, специалистов в области схемотехники, программирования и конструирования систем микроэлектроники.

Спустившись этажом ниже и пройдя до середины коридора, я вошел в приемную генерала Спицина. Адъютант в звании капитана встал, отрапортовал, что меня ожидают. Я одернул китель, поправил фуражку и вошел в открытую капитаном дверь. Сделав несколько шагов к центру кабинета, отрапортовал:

– Товарищ генерал, полковник Назаров по вашему приказанию прибыл.

– Здравия желаю, – поприветствовал генерал, поднимаясь из-за стола.

Спицин Валерий Петрович, генерал-майор, невысокого роста, коренастый, недюжинной силы и эрудиции мужчина пятидесяти четырех лет. Его малость выступающий живот и лысина делали его сильно похожим на народного артиста СССР Евгения Павловича Леонова, в особенности на того персонажа, который был директором детского сада и отправлял детей за завтраком на космических кораблях в космос. Но строгий и решительный взгляд, умение четко формулировать задачи и решать их делало неуместным сравнение Спицина с Леоновым.

– Как переживаете пандемию? – спокойно поинтересовался генерал, пожимая мне руку.

Если в Китае все приветствуют друг друга вопросом «Кушал ли ты?», и это совсем не значит, что кто-то хочет пригласить тебя на обед, просто так принято, то в Москве еще накануне введения самоизоляции самым частым приветствием стали вопросы о пандемии.

– Все нормально, товарищ генерал, спасибо, – поблагодарил я, выполнив формальность, и между тем отметил: вроде все спокойно, генерал в норме.

Ситуация становилась еще более странной и непонятной.

Пандемия, уже, казалось бы, добравшаяся до России, пока, по мнению специалистов, не достигла своего пика. На телевидении и в интернете обсуждали только COVID-19 – коронавирусную инфекцию. За месяц почти каждый второй в России стал вирусологом, а тот, кто не стал вирусологом, стал конспирологом. Обсуждали все: от рукотворного создания вируса, который даже называли биологическим оружием, и до заговора мирового правительства. СМИ, мне иногда казалось, были рады такому повороту: тему Украины за последние пару лет уже обсосали со всех сторон. А тут такой инфоповод.

В конце апреля в стране был введен режим самоизоляции, но соблюдали его не все. Сильно страдал малый и средний бизнес. Главком говорил о мерах его поддержки, но они были очень незначительны. Это я понимал как человек, долгое время проживший в Китае под прикрытием бизнесмена. Смертность в Москве от якобы коронавируса была на уровне 30–60 человек в сутки. Прогноз пика эпидемии приходился на конец апреля – середину мая.

– Знакомься, – указал рукой Спицин на человека, сидевшего на одном из четырех стульев у стола, приставного к генеральскому. Я подошел в указанном мне направлении, протягивая руку.

– Полковник Назаров, – представился я, глядя ему прямо в глаза.

– Генерал-лейтенант Мартов Виталий Андреевич, – ответил он, не отводя взгляда и протягивая руку.

Мы поздоровались.

– Присаживаетесь, – предложил Валерий Петрович, указывая нам на стулья.

Мы сели друг напротив друга.

– Что-то в нем не то… – заговорил генерал-лейтенант.

– Не узнаешь? – спросил Спицин.

– Вроде не он, – засомневался Мартов и усмехнулся.

Оба генерала говорили так, как будто меня не было в кабинете.

– Ладно, – махнул рукой мой командир, – не буду тебя дурачить – мы ему немного подправили метрику: ушки подтянули, прижали, скулы чуть-чуть, носик малость. Так, на всякий случай. Здравая идея родилась у его куратора Минина… как, Алексей Петрович?

– Сергей Анатольевич, – напомнил я.

– Молодец, помнишь, – рассмеялся генерал.

– Я с ним знаком, пересекались по Западной Европе лет двадцать назад. Толковый мужик, хитрый, – поделился воспоминаниями Мартов.

Я улыбнулся внутри, признавая, что мой учитель – человек хитрый. Слишком уж долго я прожил в Китае и, пожалуй, в этом вопросе мыслил по-китайски. Там хитрость считается вершиной мудрости.

Я не виделся с ним с той самой встречи, как мы расстались у Никифорова. А после моего возвращения на службу не стал ворошить старое, он не выходил на связь, я тоже не счел нужным это делать, дабы не докучать.