Когда мне очень плохо, я люблю пить глинтвейн, но жизнь с мамой самую малость делает это занятие невыполнимым. Благодаря ей я не ухожу от реальности, я высчитываю каждый свой следующий шаг, затем выпускаю ненадолго свои эмоции за пределы разумного, а после в здравом уме начинаю действовать. Или бездействовать, как я уже писала, порой это лучшее, что ты можешь сделать – плыть по течению. Важное напутствие: пустить всё на самотёк – не значит ничего не делать, в некотором смысле может быть, но ты должен остерегаться валунов, развалившихся на твоём пути, но ловить рыбу – неожиданную удачу.

Ещё немного о вине. После развода моя мама целый год ежедневно покупала в магазине этот чудесный напиток красного цвета. Может, видел когда-нибудь, такой в картонной коробочке? Он стоит, наверное, рублей 100-200. Как это объяснить я до сих пор не знаю, но мне было больно. Я жалела маму, но сказать ей ничего не могла. Разве дети лет десяти должны так много понимать? Или сейчас стало нормой столь раннее взросление?

Дети воспитаны на алкоголе, все говорят, что выпивка улучшает настроение. Его да, но не ситуацию, а тем более исход. Запретный плод сладок, вот почему мы медленно убиваем себя, даже не задумываясь об этом.

Останови культ выпивки, будь выше всего этого. Поверь в себя и создай что-нибудь ценное.

За сеткой

Руки в крови и это не от любви.

Не все истории из моей жизни грустные, есть такие, от которых у меня в животе порхают бабочки. Одна из них была прошлым летом.

В полдень я ещё дремала у себя дома, как вдруг раздался резкий непрерывный звонок в дверь, а за ним последовали крики: “Барб, открывай живо”. Я тогда еле встала с кровати, вернее сползла с неё как желе, которое убегает от тебя на тарелке. Добравшись до двери, я повернула ключ и отворила.

– Ты что ещё спала?

– Конечно, время же ранее!

– Чегооооооооооо? Двенадцать часов дня для тебя рано?

– Эм, да, ты меня снова сегодня куда-то потащишь?

– Естественно, иди надевай портки, пока я приготовлю тебе завтрак.

Я направилась в комнату одеваться, а моя подруга Сьюзен химичить на кухне с моим пустым холодильником. В российских реалиях удивительно, когда подросток живёт один. Но я уже с четырнадцати обитала в своей двушке лишь с домовёнком. Работала, где придётся, иногда сидела с детьми, выгуливала собак, раздавала листовки, но позже мне попалась стоящая работа в офисе! У меня и вправду почти никогда не было еды, я сильно похудела, но моё тело всегда находилось в форме, так что люди озирались на меня, если на улицу я выходила в спортивном топе. Наверное, восемь кубиков и накаченные боковые мышцы не давали покоя мужчина за тридцать с пивным пузиком.

Войдя на кухню через десять минут, я увидела, что Сьюзи принесла мне еду из своего дома.

– Барб, милая, у тебя снова нет абсолютно ничего съедобного! Чем ты вообще питаешься?

Мне было стыдно ей признаться, я почти не ела. Порой мне удавалось перехватить немного еды во время конференций на работе, но остальные полученные деньги я откладывала на печать книги, которая была у меня в разработке уже год с небольшим.

– Только вчера всё закончилось.

– Что закончилось? У тебя никогда нет еды! Ну-ка, вставай при мне на весы.

Она заставила меня взвеситься. При моём росте метр шестьдесят я должна весить килограммов пятьдесят, а весила… тридцать пять. На пятнадцать меньше, чем нужно.

– Ох, господи! Тебе срочно нужно начать регулярно питаться.

Я так не думала, в одежде я выглядела вполне сносно. Без неё меня не особо кто-то видел. Да, у меня торчали кости, но это красиво. Выпирающие ключицы и кожа, натянувшаяся на рёбра, всё это было для меня эстетикой тела.

Через четверть часа мы уже выдвинулись на корт с огромной спортивной сумкой Сьюзен. Дорога к нему была долгой, но мы всё же решили поразмяться и пошли пешком. Я чувствовала странный прилив сил, а Сьюзи была вновь опечалена очередной неотличной оценкой.

– Да ну их. Что ты так паришься?

– Барб, потому что я не хочу после этих грёбанных одиннадцати лет работать в забегаловке или дворником.

– Что плохого то? Свежий воздух, наушники в уши и погнала на своей метле!

– Ах, ты говоришь так, будто вся жизнь для тебя какая-то шутка. Надо взрослеть, малышка. Нельзя всегда быть ребёнком, затаившим надежду на лучшее.

– Разве? А по-моему, можно. Я делаю, что хочу, и мне это нравится. А если всю жизнь гнаться за чем-то никогда не поймаешь, Сьюз. Ты можешь мечтать и ставить цели, но если перетрудится, результат будет такой же, как если бы ты и вовсе сидела, сложа руки. Понимаешь меня?

– Понимаю, конечно, но мне так хочется получить престижную работу после школы.

Пока мы разговаривали, незаметно для себя дошли до теннисного корта. Надеюсь, я достаточно разозлила подругу, и она сыграет со мной несколько хороших таймов. Я любила играть с ней, когда Сьюз выходила из себя, тогда я металась по полю туда-сюда, только бы успеть отбить огненную подачу.

– Ну, что, готова порвать меня сегодня?

– Даже не знаю, из головы никак не выходит эта четвёрка по геометрии! Вот, за что она мне?

– Хватит, иначе я порву тебя в два счёта!

Я взяла свою любимую ракетку, и мы приступили. Первая подача была Сью. Она высоко подкинула тот жёлтый с белыми полосками мяч, замахнулась так, что вся её спина и рука напряглись. Если бы я стояла сбоку и наблюдала в замедленной съёмке, то увидела бы какая она накаченная. Всё своё свободное от книг время девушка проводила в спортивном зале или на турниках во дворе. Не у каждого крутого мальчика из школы были такие бицепсы, трицепсы и спина. Каждая её частичка напряглась на долю секунды, затем Сьюзи, громко выдохув, издавала крик. Я называла его шарп. Своё называние её громкий выдох получил от Марии Шараповой – известной Российской чемпионки по теннису.

Я приняла мяч на своей стороне, еле удержавшись на ногах. Настолько сильно моя партнёрша ударила по круглому комочку. Мы рубились в теннис два часа без перерыва, прежде чем решили взять совместный тайм-аут, чтобы отдышаться и попить. Вкус воды после такой тренировки казался мне божеским даром, она будто бы становилась самым вкусным напитком.

– Я тебя почти сделала, Барбара! Готова ещё немного помучаться?

– Ха, как же! Кто здесь ещё помучается, ты вся красная, и с тебя течёт пот. А я совсем не взмокла, даже, наоборот, как-то слишком сухо.

– Жалко, нет моросящего дождика. Было бы совсем прелестно.

Она была права, на улице настоящее пекло. И почему обещанный по прогнозу дождь всё не начинается, хотя уже самое время? Мы посидели ещё немного и разошлись по разным сторонам. Сейчас первая подача была за мной. Сьюзен знала, что подаю я от всего сердца, поэтому встала в позу, напряла все мышцы и приготовилась. Не прошло и трёх заветных секунд, как сетка её ракетки прогнулась под силой натяжения. Она отлично отбила! Эта партия длилась целых сорок минут беспрерывно, наш рекорд обновился. Я сияла от счастья, какая же чудесная игра была тогда.

Когда мы наконец-то начали собираться, мимо корта прошла компания молодых людей. Один из них крикнул:

– Хэй, красотки, не хотите искупаться с нами?

Я повернулась к Сьюзен и приподняла свою бровь. Это специальный приём, перед которым ей не устоять. Хоть голова Сьюз была забита одними формулами, текстами и всем остальным, она уступила, пояснив это тем, что один разок можно целый день можно провести так, как ей на самом деле хотелось бы.

–Ну и прекрасно. Мальчики, подождите! Мы пойдём с Вами.

Было видно, что они не причинят нам никакого вреда, поэтому мы доверились и пошли за ними на пруд, находившийся всего в семи минутах ходьбы от корта.

– Мы довольно часто Вас здесь видели за игрой. Вы профессионалки?

– Вовсе нет, мы – заядлые любители, не знающие слова “стоп”.

– Да, я заметил, что останавливаться вы не умеете.

Браейн, мальчик, с которым был данный диалог, посмотрел на мои руки.