— Она не хочет разговаривать, мама, она просто перестала говорить… Прошло уже два дня! — сказала Джинни, её голос дрогнул. Она была на грани истерики. — Гарри чувствует себя виноватым, он даже не может на неё смотреть. Он каждый день приходит в больницу и просто держит её за руку.
— Милая, дайте ей время. Их связь подобно брату и сестре не даст ей сломаться, просто дайте ей время, — сказала Молли, хотя сама она не была уверена в этом.
Неужели Гермиона когда-нибудь снова захочет сблизиться с семьёй Уизли?
========== Глава 19. Проснулась ==========
— Почему ты думаешь, что я смогу как-то ей помочь? — спросил Драко, ловко поднимая сына из ванны. Улыбнувшись, он поцеловал его в щеку, после чего начал втирать лосьон в тело мальчика.
— Ну же, друг, я собираюсь рискнуть. Она не хочет говорить ни со мной, ни с Джинни, и честно говоря, я сомневаюсь, что она заговорит с тобой, но как насчет Скорпиуса? — в голосе Гарри слышалось отчаяние, его яркие зеленые глаза были словно стеклянные, что явно указывало на недосыпание. — Если ты прав, тогда она любит его как своего собственного сына. Она захочет его увидеть.
Драко вздохнул и закончил одевать Скорпиуса, давая ему похлопать себя, после чего вынес его из ванной и направился в детскую. Теперь он знал, что самое безопасное место для сына — это дом, и так будет продолжаться до тех пор, пока они не найдут Асторию…
Драко отчаянно хотел снова увидеть Гермиону. Увидеть её улыбку, прикоснуться к волосам, поцеловать её губы, увидеть, как солнечные лучи играют на ее теле, прикоснуться к ее руке, услышать ее смех, который задел те сердечные струны, которых никто никогда не касался, увидеть, как ее большие глаза искрятся желанием.
— Она не дает к себе прикоснуться, — сказал Гарри, и его голос слегка дрогнул.
— Что?
— Она начинает вся дрожать или кричит, если какой-то целитель прикасается к ней.
— Ты хочешь сказать…
— Да. Они должны дать ей сперва успокоительное, прежде чем начинать лечение, но она не дает кому-либо из них приблизиться, чтобы это сделать.
Драко недоверчиво покачал головой, и они вместе с Гарри направились к Скорпиусу, который играл со своими игрушками. Мальчик посмотрел на них с улыбкой и продолжил игру.
— Ты думаешь, из этого что-то получится? — спросил Драко.
— Попытаться стоит, у нас нет других вариантов.
Драко посмотрел на Скорпиуса, потом перевел взгляд на Гарри и кивнул.
***
— Привет, Джинни, — тихо сказал Драко, улыбнувшись бледной девушке.
— Ты принес Скорпиуса! — на несколько секунд на ее лице появилась улыбка.
— Я не думаю, что это чем-то поможет Грейнджер, но Гарри убежден в обратном, — сказал он, и его голос дрогнул, после чего он передал мальчика в руки Джинни. Он сел на жесткий больничный стул и взял девушку за руку в попытке подбодрить.
Глаза Джинни наполнились слезами, а губы дрогнули.
— О, Драко! Мне жаль, что я сейчас похожа на плаксу, но она… ох! Гермиона… Как он мог?! — несмотря на слезы, в ее голосе была слышна ярость. — Мне очень жаль, от имени всей моей семьи я хочу извиниться перед тобой и Гермионой, но я сомневаюсь, что она меня простит. Она теперь меня ненавидит, — застонала Джинни, склонив голову в рыданиях.
Драко знал, что никакие слова не смогли успокоить Джинни, поэтому он отдал Скорпиуса Гарри и сказал, чтобы тот отнес его в палату, а он попытается успокоить девушку.
Гарри вошел в палату к Гермионе и медленно подошел к ней. Выражение её лица было прежним. Мрачное, пустое, безжизненное…
— Гермиона, кое-кто хочет тебя видеть, — нежно заговорил Гарри, чувствуя, как ребенок вырывается из его рук.
Она даже не посмотрела на него; её взгляд был пуст, когда она смотрела сквозь окно на оживленные улицы маггловского Лондона.
Он положил Скорпиуса ей на кровать, а сам отошел в сторону, ожидая ее реакции.
Ребенок подполз ближе к ней, она продолжала неподвижно лежать. Скорпиус обнял её и начал что-то рассказывать на своем детском языке. Это заняло немного времени, но впервые за длительный период Гермиона пошевелилась, её взгляд показал какой-то признак жизни. Она смотрела на светлую головку мальчика, который удобно устроился у неё на груди и продолжал ей что-то рассказывать. Периодически он поднимал голову и дарил ей свою детскую улыбку, показывая три маленьких зубика. Скорпиус погладил её щеки, потом поигрался с волосами. Гарри заметил, как она вздрагивала каждый раз, когда малыш дотрагивался до неё, но вскоре привыкла к его движениям. Она не прикасалась к нему, но Гарри видел изменения: как Гермиона следила за малышом, как шевелила губами, пытаясь что-то сказать.
— Скорпиус, иди сюда, малыш. Гермионе нужно отдохнуть, — сказал Гарри.
Гарри подошел к кровати, чтобы взять Скорпиуса на руки. Малыш прижался губами к губам Гермионы, так как делал его папа, и перебрался на руки к мужчине.
Гарри посмотрел на Гермиону и увидел в ее глазах боль, она не хотела, чтобы ребенок уходил. Мужчина направился к двери, и когда открыл её, услышал хриплый, усталый голос:
— Пожалуйста, не забирай его…
***
— Я всегда знала, что что-то не так, — сказала Джинни Драко. — Мы с Гарри знали, по крайней мере, подозревали на подсознательном уровне, но ничего не делали, боялись, что если заговорим, то подтвердятся худшие опасения. Я имею в виду, что сестра хотела бы знать, что её брат — садистский ублюдок, который избивает её лучшую подругу, — она горько усмехнулась.
— И что Гарри теперь собирается делать? — со страхом спросил Драко.
— Честно? Я не знаю, разве наша семья недостаточно страдала? Но это! Кто мог подумать? Родители больше не хотят иметь ничего общего с Роном, даже Джордж не хочет с ним говорить. Я не могу смотреть на него, мне хочется ударить его за то, что он с ней сделал… Но Гарри сказал, что нашел для неё самого лучшего адвоката. Я знаю, что судебный процесс будет ужасным, а журналисты раздуют из этого сенсацию. Я уже вижу заголовки «Герой войны — испортился», — сказала Джинни, покачав головой.
Вдруг дверь палаты распахнулась. Запыхавшись, в коридор выбежал Гарри.
— Она хочет тебя видеть, Драко…
========== Глава 20. Адвокат ==========
Рон Уизли самодовольно улыбнулся своему адвокату и откинулся на спинку стула, раздевая её глазами. Андреа Финафн была одним из лучших криминальных адвокатов волшебного мира. Показатель её выигранных дел составлял девять из десяти, как известно, когда дело касалось её подзащитного, она становилась безжалостной, и в такой же степени была готова раскопать самые грязные ошибки прошлого, все, чтобы выиграть дело. Она играла грязно… Рону это нравилось.
О, Боги… Она была холодной, как проклятый лед, но чертовски эффектной. С собранными назад рыжими волосами, её тонкие губы почти все время были сжаты в твердой неумолимой линии, улыбка была редкой, и то не искренней, а скорее коварной, словно говорила: «Я знаю твой грязный секрет».
— Самое легкое в мире — это, — начала она с жесткой усмешкой, — сделать женщину похожей на вероломную сучку, даже такую невинную, словно только что выпавший снег, мисс Грейнджер. Большую часть Визенгамота составляют… женщины, в чем вам очень повезло. Еще в начале жизни я узнала простой факт: все женщины ненавидят других женщин. Поэтому, если мы предпримем все, что нужно, то в результате все предстанет большим рекламным фарсом и выставит вас в роли жертвы, потерпевшей стороны, а мисс Грейнджер — хитрой, коварной и обманщицей. Визенгамот обязательно вас оправдает, — сказала она, стиснув зубы в усмешке. На самом деле, это выглядело как дикое проявление плотского удовлетворения, словно лев, который убил и съел оленя.
— Мне нравится твой стиль работы, — нежно промурлыкал Рон. — Максимально эффектно.
— Вы — Рон Уизли, — она пожала плечами. — Нам не составит труда вытащить вас, вы герой войны, великодушный, сотни женщин мечтают о вашей благосклонности. Кто поверит, что вы настолько отчаялись, что решились похитить женщину, чтобы заняться с ней сексом? Вы можете ими насытиться, не прилагая никаких усилий. Вы будете иметь достаточно сторонников в Визенгамонте, которые не хотели бы, чтобы вы гнили в Азкабане, — заявила она, ее зеленые глаза сверкали при мысли о том большом гонораре, который она обналичит в Гринготтсе после закрытия дела. — Но нам нужна еще одна вещь. Постоянная подруга, невеста или даже член семьи. Чтобы она была с вами на протяжении всего процесса, плакала и держала вас за руку. Та, кто будет в ужасе, будет испытывать отвращение от этих обвинений и искренне будет верить в вашу невиновность! — с сарказмом сказала она. — Знаете… это должен быть тот, кто сможет противостоять мисс Грейнджер, чтобы, когда там будут журналисты, разыграть большой скандал, кричать на неё и говорить что-то наподобие: «Он всегда был добр к тебе!», «Почему ты так поступаешь с ним?», «Он был рядом, когда тебя все бросили!». Это еще раз покажет вас с лучшей стороны, а ее — еще большей стервой, — сказала она, улыбаясь.
