– О, точно! Сейчас Валентина наберу, не пропадать же приглашениям…

С этими словами Мухин отключился со связи. Положив аппарат на столик, накрытый искусно расшитой скатертью, Феликс вернулся на кухню. Ворон с крысой доели свой завтрак подчистую и теперь вели какую-то неспешную беседу. Подняв с пола тарелки, Феликс поставил их в раковину и включил воду.

– Кто звонил? – поинтересовался Паблито.

– Участковый, Мухин. Я уж понадеялся, что озадачит сейчас каким-нибудь очередным глупым делом, которое не под силу ему раскрыть самостоятельно, но и тут не повезло. Звал в страйк-клуб.

– Куда-куда?

– Такое место, где собираются люди, одеваются в защитные костюмы и стреляют друг в друга из пневматических ружей шариками с краской.

– И?

– И всё.

– Как увлекательно, – усмехнулся Дон Вито. – Ничего, дорогой, сейчас придумаем, чем занять этот день.

– А пойдёмте в планетарий! – выпалил Паблито.

– В планетарий? – переспросил Феликс.

– Да! Утром сидел на дереве у твоего дома и слышал, как школьники обсуждали свою экскурсию. Все были в восторге. Звезды там, планеты, метеориты всякие.

– В планетарий не пускают с воронами.

– А ты пальто надень, я за пазухой спрячусь!

Вымыв тарелки, Феликс поставил их на сушилку и достал из холодильника пару кокосовых орехов. Телефон снова зазвонил. Мужчина пошёл в гостиную и вернулся обратно с аппаратом, разговаривая на ходу. На проводе был Сабуркин. Слегка заплетающимся языком Валентин рассказал, что ему звонил Мухин, звал стрелять, но он не может – с пятницы у армейского своего товарища на даче шашлыки жарит.

– Может, ты поедешь?

– Не поеду, – ответил Феликс. – Мухин мне уже звонил, я ему отказал. И какие ещё шашлыки? Ноябрь на дворе.

– У товарища моего печь-мангал дровяная прямо в доме оборудована, – пояснил Валя и тихонько икнул в трубку. – Такая красота, надо нам в офисе сделать…

– Помнишь, что завтра понедельник и ты должен явиться на работу свежим, трезвым, соображающим?

– О чем речь, обижаешь, начальник! – Сабуркин снова икнул и положил трубку.

Только Феликс взялся за орех, намереваясь его открыть и слить молоко в бокал, как позвонил Мухин и пожаловался, что у Сабуркина тоже не получается поехать.

– Может, все-таки ты сможешь?

– Почему бы тебе просто не выбросить эти приглашения и не отчитаться начальству – если спросит, разумеется, – что вы с лейтенантом Пестимеевым прекрасно провели время и всех победили?

– Можно, конечно. Просто мне самому интересно поехать. Клуб какой-то весь из себя элитный, дорогой. Там потом ещё угощают, наливают… Поехали, а?

– Сказал же, не могу. Езжай сам, зачем тебе кто-то ещё?

– Так вдвоём веселее. Всё ж компания.

– Позвони Герману.

– А если и он не сможет? – Голос участкового прозвучал почти расстроенно.

– Тогда у тебя ещё есть в запасе Алевтина, Арина и дед Никанор. – Избежать сарказма в голосе не удалось, но Дмитрий этого не заметил.

– Ладно, сейчас позвоню. Если что, спрошу у Геры их телефоны.

– Удачи.

Отложив аппарат, Феликс принялся разламывать, раскручивать кокосовые орехи, словно игрушки-матрёшки.

– Что бы тебе всё-таки не поехать с Мухиным? – произнёс ворон, наблюдая за резкими, точными движениями его рук. – Всё равно скучаешь.

– Не скучаю я, мне очень весело. А не поеду потому, что сидеть на стуле и смотреть в стену намного увлекательнее стрельбы краской без реальной возможности убить противника.

Нацедив из орехов полстакана молока, Феликс залпом выпил и невольно поморщился.

– Всё никак не привыкнешь? – заметил его гримасу крыс.

– Никак. Даже не подозревал, что настолько не выношу кокосы.

– Но всё же лучше, чем кровь, да? – каркнул Паблито.

Мужчина помедлил с ответом, затем лишь махнул рукой, сбросил ореховую скорлупу в мусорное ведро и вышел из кухни. Зайдя в гостиную, Феликс раздвинул портьеры и распахнул балконную дверь. Тучи стояли над городом таким тяжёлым пологом, что даже сильный ветер их будто не тревожил. Последний месяц осени уже пронзительно пах снегом.

Утро встречало всё теми же асфальтово-серыми тучами, только ветер стих. И это безветрие, это затишье вкупе с тяжёлыми небесами ощутимо давило на столицу.

Битый час в автомобильной пробке, бесконечной, как серое небо, стояла «Ауди S8» цвета Амулет. Посмотрев на циферблат часов, Феликс включил новостную радиостанцию. Невзирая ни на какие пробки, в агентство он не опаздывал, времени было предостаточно. Сказалась очередная бессонная ночь с пустыми раздумьями, замучившая и выгнавшая его из дома ещё затемно.

На подъезде к особняку агентства по лобовому стеклу защёлкали крупные капли дождя. Поставив машину у ограды, Феликс открыл калитку и прошёл на территорию. Поднимаясь по ступенькам, он привычно уже бросил взгляд на вывеску при входе: «Агентство “ЭФ”. Частный розыск. Помощь в беде». Ещё не было девяти, офис пустовал. Неторопливо пройдя через секретарскую, Феликс посмотрел по сторонам. Как всегда – идеальный порядок, поддерживаемый усилиями секретаря Никанора Потаповича. На подоконниках зеленели цветы в керамических горшках, новый гостевой диванчик для посетителей всё ещё прикрывала упаковочная плёнка, на столике у диванчика красовалась ваза из цветного стекла с сухоцветами и стопка глянцевых журналов.

Пройдя в главный офис, Феликс так же осмотрелся. И здесь идеальный порядок: стопки чистой бумаги на рабочих столах, в застеклённых стеллажах ряды картонных папок ожидали новых блистательно раскрытых дел. Верхняя полка центрального стеллажа пустовала, и кто-то поставил туда расписную керамическую плошку с декоративными стеклянными шариками. На эту полку Никанор планировал выставлять уже раскрытые преступления, но передумал и определил им место на стеллаже в секретарской, прямо над своим рабочим столом. Там, по мнению старика, эти подписанные его крупным каллиграфическим подчерком папки смотрелись солиднее. Целых две! Два подряд успешно раскрытых дела. По мнению Никанора Потаповича, да и по мнению всего коллектива, у агентства уже имелся повод для гордости.

Бросив взгляд на цветок диффенбахии, раскинувший крупные пёстрые листья, Феликс отметил, что растение так разрослось, что едва помещается на подоконнике.

– Доброе утро, Йозеф, – поздоровался Феликс, вспомнив, что именно такое прозвище дал своему цветку Герман, после направился в свой кабинет.

Теперь в кабинете кроме платяного шкафа появился миниатюрный холодильник, скрытый деревянными панелями в цвет мебели, и такой же небольшой деревянный бокс с набором бокалов и штопором для винных бутылок. В дверцу бокса была встроена панель кодового замка, чтобы никто из посетителей случайно не увидел среди стеклянной посуды бесценный кубок работы Бенвенуто Челлини – любимый бокал директора агентства «ЭФ».

Стены кабинета так и не перекрасили, они оставались синими. Да и мебель красного дерева, на таком фоне казавшаяся фиолетовой, так же осталась на своих местах. Вдобавок к странному интерьеру на подоконнике стояла пара пустых птичьих клеток.

Феликс приоткрыл окно. Поднявшийся ветер гремел голыми ветками старых клёнов, редкие капли дождя щёлкали по подоконнику.

Ровно к девяти часам стали подходить сотрудники агентства. Со стороны метро показался старик в коричневой болоньевой куртке и чёрной кепке-картузе, скрывающей пышные седые кудри. Под руку со стариком шла хорошенькая девушка-блондинка в узеньких черных брючках, ботинках на каблуках и коротеньком голубом пальтишке. Следом на дороге показалась дама с высокой гладкой причёской, в кожаном пальто, с ярко-красной сумкой через плечо. У самого особняка даму догнал широкоплечий мужчина с выправкой военного. Последним к агентству подъехал синий «Опель» Германа.

Когда в секретарской зазвучали голоса, Феликс прикрыл окно и вышел из кабинета.

Делясь впечатлениями о прошедших выходных, сотрудники снимали верхнюю одежду, отряхивая её от дождевой воды. Завидев начальство, они дружно поприветствовали Феликса Эдуардовича, а тот привычно обвёл их лица пристальным взглядом. Все выглядели бодрыми и отдохнувшими. Даже Сабуркин после трёхдневных шашлыков с армейским товарищем был вполне презентабелен. Плохо выглядел только Гера. С бледным видом молодой человек сидел на стуле посреди секретарской, время от времени оттягивал ворот бежевого свитера крупной вязки, словно ему было невыносимо душно, и судорожно сглатывал.