- Батя мой завтра именинник, хочу пирогов ему испечь, а ты снесёшь.

- Это можно, пеки.

Обрадовалась Марья да опрометью на кухню ставить тесто. Поставила она тесто и, когда всё было готово, принялась пироги печь. Испекла пироги, взяла мешок, посадила в мешок Агафью, покрыла Агафью пирогами.

Говорит Агафье:

- Сядет Медведь посидеть, станет мешок развязывать, а ты и скажи: "Не садись, муженёк, на пенёк, всё вижу, всё слышу".

Чуть только солнышко взошло, взвалил Медведь мешок на плечи, да и в путь-дорогу.

Полднем вздумалось Медведю поотдохнуть маленько, свалил он мешок наземь, стал развязывать.

- Не садись, муженёк, на пенёк, всё вижу, всё слышу! - как закричит из мешка Агафья.

Вскочил Медведь, повёл ухом.

"Ишь, - подумал, - и голос же у моей Марьи, всё видит, и сесть тебе не полагается!.."

И пустился Медведь дальше. А как добежал до избы, шваркнул мешок у калитки да во все лопатки домой обратно.

Долго ли, коротко ли, ни много ни мало, а год, другой прошёл.

Вспрыснула Марья сестрины кости. И встала пред ней Дарья жива-живёхонька. Опять Марья к Зайчику. Запер Зайчик Дарью в чулан.

А вечером Марья говорит Медведю:

- Мамушка моя именинница, испеку я ей пирогов в день ангела, снеси ты их, косолапушка.

А сама Дарье шепнула:

- Как рассядется Медведь, ты ему крикни: "Не садись, муженёк, на пенёк, всё вижу, всё слышу".

Всё так и случилось. Сел было Медведь посидеть, стал мешок развязывать, а как услышал голос, оторопел да скорее в путь. А как добежал до калитки, брякнул мешок и опять домой восвояси.

* * *

- Зайчик, Заинька, научи меня, серенький, что мне делать, не могу больше у Медведя жить, хочу к сестрам!

А Зайчик Иваныч и рад бы что посоветовать Марье, да сказать-то ничего Зайчик не может. А уж так привязался, так привязался он к Марье, на шаг от себя не отпустит. Прямо влип.

Что наработал за долгую зиму, всё Зайчик отдал Марье, какие бисерные кошельки понанизал, всё отдал Марье. Летось к Медвежьему дяде за тридевять земель скакал, выпросил у старого хрустальную туфельку да жемчугов горстку, всё Марье отдал.

Когда с весной зачирикали птицы и полезли из почек листочки, чтобы на свет посмотреть, сказала Зайчику Марья:

- Ну, Зайчик Иваныч, придумала! Уйду я от Медведя.

Зайчик насупился.

А Медведь вечером спрашивает Марью:

- Что ты, красавушка, что ты такая весёлая?

- А как мне весёлой не быть, батю с мамушкой во сне видела. Испеку я им пирогов, отправлю завтра гостинцу. Ещё дрыхнуть ты будешь, я затворюсь в терему, подымусь на вышку, буду следить за тобой, а как тронешься в путь, буду песни петь. Слышишь, ты не зови меня, я одна останусь, буду следить за тобой, буду песни петь.

Послушал Медведь, лег спать спозаранку. А Марья испекла пирогов, позвала Зайчика, сказала Зайчику:

- Прощай, Зайчик Иваныч, прощай, миленький!

Насупился Зайчик, не пускает Марью, уцепился лапками за передник, на глазах слезы.

И вдвоём коротали они последнюю ночь. Рассказывал Марье Зайчик свою заячью жизнь, как была когда-то у Зайчика норка и как Медведь его выгнал из родимой норки и пришиб Зайчиху, и как пришибленная помирала покойница Зайчиха Ивановна.

И плакал Зайчик Иваныч, и о каких-то лисятах поминал сквозь слезы... Он ли их съел, они ли детей его слопали, понять мудрено было.

На рассвете юркнула Марья в мешок, обложилась в мешке пирогами. Отнёс Зайчик Иваныч мешок к берлоге, запер терем, а сам сел на крылечке караул держать.

И когда Медведь с своей ношей скрылся из глаз, запрятался Зайчик в свою старую норку, вынул из кованого ларчика красный сафьяновый башмачок, поставил к себе на столик и залился горькими слезами:

- Сестры, сестрицы мои родимые! На кого вы меня покинули одного среди леса в разорённой норке? Зачем вы оставили меня доживать мои последние заячьи дни одиноко среди леса в разорённой норке? Был я вам другом верным, помогал и охранял вас - и все ушли, забыли меня. Сестры, сестрицы мои родимые!

А Медведь шёл, шёл, задумал присесть, развязал мешок.

- Не садись, муженёк, на пенёк, всё вижу, всё слышу! - закричала из-под пирогов Марья.

- Слышу, слышу! - рявкнул Медведь и во всю прыть дальше помчался.

А как добежал до калитки, шлёпнул мешок и одним духом обратно к своей берлоге.

* * *

То-то радость была.

Снова вместе все трое, три сестры, три красавицы - Дарья, Агафья и Марья.

Пошли расспросы да россказни.

До полночи сестры глаз не сомкнули.

А в полночь весь в звёздах, как царь, загудел лес грозный, заволновался. И поднялась в лесу небывалая буря. Трещала изба, ветром срывало ставни, дубасило в крышу, а вековые деревья, как былинку, пригибало к земле, выворачивало с корнем столетние дубы, бросало зелёных великанов к небу, за звёзды.

Это - Медведь, Медведь крушил и ломал свою пустую берлогу, сворачивал брёвна, разбрасывал в щепки высокий покинутый терем.

А чуть только свет задымился на небе, Медведь издох от тоски.