- Не говори так! – Ремус сжал кулаки. – Не смей так говорить! Ты ничего о нём не знаешь!

- А ты знаешь? – снова рассмеялся Дерек. – Ты знаешь хоть что-нибудь о Дамблдоре, кроме того, что тебе позволено знать?

- Я не… это неважно! – Ремус отвернулся. Хогвартс, Гриффиндор, матчи по квиддичу, волшебная палочка, золотой значок старосты. Дружба Джеймса и Питера, поддержка Лили, любовь Сириуса. Всё это случилось в его жизни благодаря Дамблдору. Благодаря тому, что Дамблдор счёл его достойным стать волшебником, протянул ему руку помощи, когда ему казалось, что он вечно будет изгоем, никогда не сможет стать своим в мире волшебников. Он верил Дамблдору безусловно, абсолютно. Но как объяснить это Дереку?

- Я просто верю ему, – сказал он наконец. – Потому что если я не могу верить Дамблдору, значит, я не могу верить вообще никому.

Он поднял голову и с вызовом посмотрел на Дерека:

- К тому же я здесь не только по его приказу. Я хотел найти Гвилта. Я знаю, что это по его приказу убили мою подругу, Марлин МакКиннон. И теперь я знаю, что убил её Финн. И если авроры явятся сюда и убьют их обоих, Гвилта и его сына – что ж, они это заслужили.

Дерек не сразу ответил. Он оставался спокойным. Только взгляд голубых глаз стал чуть более холодным. Словно заледеневшим.

- Да, – негромко сказал он. – Я не знаю, как ты узнал это, но это так. Твою подругу убил Финн. Но ты не всё знаешь.

- Что ещё я должен знать?

- Финн не хотел её убивать, вот что. Я это знаю, потому что я был там, я и мой брат, мы видели всё своими глазами.

- Что? – прошептал Ремус.

Дерек усмехнулся, но глаза оставались такими же холодными и безжизненными.

- Мы схватили её младшего брата, когда он шёл домой, и таким образом проникли через заклятие Доверия. Он отбивался. Здорово врезал мне несколько раз. Больше ничего не смог сделать – всё же магл, как и все её родные. Когда мы вошли, я сказал, что нам нужна только она одна. Если бросит палочку и не будет сопротивляться, её родители и брат будут жить. Она согласилась… как сейчас помню, как страшно она побледнела, но не запаниковала, не закричала, не дрогнула. Храбрая девочка. И такая красавица… Я бы не сделал ей больно. Я бы убил её одним ударом. Но Грегор настоял, что убить должен Финн. Ведь он раньше никогда не убивал никого, когда был в человеческом облике… Всё равно что экзамен.

Ремус стоял как оглушённый, стиснув кулаки так сильно, что ногти впились ему в кожу. Если бы у него были силы, он бы набросился на Дерека. Но он не мог этого сделать, не мог заставить его замолчать, не рассказывать о последних минутах жизни Марлин.

- Финн подошёл и ударил её в грудь, – хрипло сказал Дерек. – Промахнулся. Нож наткнулся на ребро. Она не вскрикнула и тогда, только ещё сильнее побледнела от боли. Её родные начали кричать, но я и Дэн удерживали их, не давали броситься ей на помощь. Финн ударил снова, так глубоко, что с трудом мог вытащить нож, но твоя подруга не умерла. Теперь она уже кричала от боли, но всё ещё оставалась жива. Финн уже не владел собой, руки у него тряслись. Чтобы она прекратила кричать и умерла поскорее, он перерезал ей горло.

Ремус застонал и зажал рот руками. Боже… какая ужасная мучительная смерть…уж лучше Авада Кедавра. Он так ни разу и не увидел Марлин мёртвой, просто слышал, что её зарезали, а не убили магией, но до этой минуты не мог до конца в это поверить. Где-то в его памяти она до сих пор кружилась в танце, и в воздухе за ней плыл аромат сирени.

- Брат у неё был сильный, – продолжал Дерек. – Всё это время он вырывался из моих рук. У меня сердце кровью обливалось, когда я убивал его. Из него бы получился прекрасный зверь. Но ничего не поделаешь – Тёмный Лорд приказал расправиться со всей семьёй.

- Вы обманули её, – хрипло проговорил Ремус. Теперь он вспомнил, как несколько дней назад Дэн закричал на Финна: «Забыл, как сам испугался, когда пришлось пролить кровь?» А он ещё был благодарен Дэну за то, что тот за него вступился… Он вдруг осознал, что плачет – щёки были совсем мокрые, и слёзы капали на сжатые кулаки. Подняв голову, он отчётливо проговорил, глядя в расплывающееся лицо Дерека: – Вы… вы чудовища!

Дерек улыбнулся, болезненно и широко, оскалив зубы:

- Да. Чудовища. Мы все чудовища, и ты, ты – тоже чудовище! Ты один из нас! Ты стал оборотнем прежде, чем стал волшебником, и совсем скоро ты тоже станешь убийцей!

Он шагнул к Ремусу, всё ещё усмехаясь:

- Я вижу ненависть в твоих глазах. Тебе так легко меня судить. А кто ты такой, чтобы судить меня? Кто ты такой, я спрашиваю?

Дерек тряхнул головой и горестно рассмеялся.

- Когда-то я был таким же, как ты. Учеником Хогвартса. Отличником. Старостой. Я хотел стать аврором, как отец когда-то. Я не выбирал себе такой судьбы, понимаешь ты или нет? – Он ударил кулаком дерево, в его глазах сверкнула ярость. – Выбор сделали за меня! За меня… Ральф Кривозуб, этот злобный сукин сын… Он укусил меня и брата, Дэну было всего одиннадцать, он едва поступил в Хогвартс… Он убил наших родителей. И удерживал нас возле себя три года. Три чёртовых года, прежде чем мы с братом смогли сбежать! Ральф заставлял меня делать страшные вещи, убивать ради него, воровать ради него. И я делал это. Но не ради него. Ради Дэна. Он – всё, что у меня есть.

Он наклонился ещё ближе, его горячее дыхание обожгло Ремусу ухо:

- Хочешь, я расскажу, как мы попали сюда? Почему я работаю на Гвилта? Почему он доверяет мне так же, как Адаму Спайдерсону?

Ремус не хотел, чтобы Дерек рассказывал. Он чувствовал, что эта история будет не из весёлых. Он хотел уйти отсюда, забиться куда-нибудь и молча скорбеть о Марлин, пусть и мысли о том, как ужасно она умерла, были мучительны. Но когда Дерек замолчал в ожидании ответа, Ремус еле слышно, сквозь зубы, выдохнул:

- Да.

Одиннадцать месяцев назад

Дерек О’Ши ненавидел Рождество. Каждый декабрь ему хотелось спрятаться подальше от всей этой глупой праздничной суеты. Его тошнило от запаха корицы и шоколада, от вида праздничных венков и нарядных ёлок, а сильнее всего – от музыки. Легкомысленные праздничные песенки, впрочем, раздражали его не так сильно, как торжественные хоралы. Песенки были просто глупыми, хоралы были хуже – они были лживыми. В них говорилось о добром всемогущем боге, готовом послать на землю целые войска ангелов со сверкающими крыльями ради одной детской улыбки. Добрый бог не спас братьев О’Ши в рождественскую ночь. Не ангелы, а звери явились в их дом, чтобы надругаться над ними и отнять всё, что было им дорого.

Место, которое он выбрал для встречи, было расположено далеко от главной улицы деревушки, и всё равно даже здесь, в этом убогом закутке между замшелой каменной стеной и покосившейся изгородью, окружавшей запущенный садик, он слышал звуки, доносившиеся из церкви. Кто-то играл на пианино, аккомпанируя хору нежных детских голосов. Хор школьников репетирует выступление к Рождеству. Это было бы мило, если бы не было так лживо. Дереку и так было плохо, а музыка медленно приводила его в бешенство, и он молча кружил в закутке между стен, как загнанный зверь, а снежинки падали с тёмного неба, одевая его фигуру в серебристую сверкающую мантию.

Он начал терять терпение, когда они наконец появились. Сперва Дерек увидел сквозь снегопад два силуэта на дальнем конце улицы. Потом, уловив тихий хруст свежего снега за спиной, круто развернулся и сжал зубы – ещё двое подходили с другой стороны. Четверо против одного. Что ж, этого стоило ожидать, если учесть, сколько раз он переходил им дорогу.

Оборотни приблизились, окружив его со всех сторон. Дерек молча окинул взглядом молчаливого Виктора, отвернулся от Хантера, который нахально ухмылялся ему в лицо, сердито взглянул в горящие чёрным огнём глаза Адама, прежде чем повернулся к Грегору Гвилту.

Несмотря на снегопад, вожак единственный из всех пришёл на встречу с непокрытой головой. Воротник куртки был расстёгнут, открывая мощную шею. Глядя на Дерека, Грегор улыбнулся.