====== Часть 4 ======

2 ноября 1981 года. 3:04

Хуперс. Квентин Хуперс. Ремус был уверен, что уже слышал это имя. У него возникло чувство, что это было как-то связано с Джеймсом… нет-нет-нет, только не это. Нельзя сейчас думать о Джеймсе. Но память была сильнее, она скрутила его, раздирая его душу острыми когтями, заполняя всё его существо пронзительной болью…

Последний раз он видел Джеймса в августе. На первый день рождения Гарри никому из них – ни ему, ни Сириусу, ни Питеру – не удалось навестить Поттеров, все были слишком заняты делами Ордена. Встретиться смогли, лишь когда со дня рождения прошёл почти месяц.

Как ярко и выпукло вспомнился ему этот солнечный день… Жара уже отступила, в неподвижном воздухе чувствовалось тёплое прощание уходящего лета. Старый узловатый каштан на заднем дворе Поттеров уже начал желтеть, кусты барбариса ярко алели созревшими ягодами. Сириус притащил с собой огненного виски и почти полный ящик колы. Колу он просто обожал – ещё один повод для гнева родовой аристократии Блэков. Хохоча до упаду, они с Джеймсом смешивали коктейли, а когда Питер рванулся помогать и от волнения попытался расколоть лёд не ножом, а собственной волшебной палочкой, Джеймс и Сириус от смеха сползли на пол. Палочка Питера возмутилась от такого неподобающего обращения и заискрила, как хороший динамит, воспламенив занавески. Лили потушила огонь с помощью Ремуса, и в один момент он поймал её взгляд – весёлый, смеющийся, как тогда, в Хогвартсе, когда война и смерть были так далеко.

Потом они долго смеялись, пили и болтали. Кошка мурлыкала на коленях Ремуса, не забывая настороженно коситься в сторону Сириуса – чувствуя его собачью ипостась, она никогда не шла к нему на руки. Джеймс и Сириус лениво разговаривали, вытянув ноги и потягивая колу. Питер сидел на диване, в своём дурацком жёлто-коричневом свитере, с растрёпанными, как всегда, волосами, и играл в верёвочку, показывая фокусы восхищённо притихшему Гарри. Лили подошла к Ремусу:

- Лунатик, можно тебя на пару слов?

- Ты только посмотри, Сириус, – громко произнёс Джеймс, – стоит мне на минутку оставить жену, и она уже гуляет с другим парнем!

Лили улыбнулась:

- Не переживай, дорогой. Уж от ТВОЕГО парня мне точно ничего не надо.

От смеха Сириус чуть не упал на пол. Джеймс подавился смехом, и кола брызнула у него из ноздрей.

Они вышли на террасу и остановились, облокотившись на перильца. Украдкой Ремус разглядывал Лили. Она была всё так же прекрасна, какой запомнилась ему с предыдущей встречи, волосы падали на плечи мягкими волнами, блестя и переливаясь на солнце. Она была похожа на американских хиппи со своими распущенными волосами, в блузке без рукавов и джинсах клёш, в сандалиях на узеньких ступнях. Лили была очень высокой, одного роста с Джеймсом и Сириусом, но ножки у неё были удивительно маленькие.

- Как у вас дела с Сириусом? – спросила она.

Ремус не знал, что сказать. Точнее, знал – слова, горькие и отчаянные, вертелись в его голове каждую бессонную ночь, кровавыми буквами отпечатались в сердце. Знал, но не мог говорить, потому что ему было невыносимо думать о Сириусе, о его холодных взглядах и колючих словах, о том, как часто в последнее время он проводит вечера в одиночестве. Он чувствовал: Сириус подозревает его в предательстве. Это было несправедливо. Это было нечестно. Ему отчаянно хотелось доказать Сириусу, что это не так. И одновременно с этим он злился на Сириуса. Он и сам не знал порой, чего ему хочется больше – обнять его, прижаться лицом к пахнущей пивом и бензином кожаной куртке, или ударить его, ударить со всей силой, на которую способен оборотень. Драться до синяков, целоваться до крови. Наказать за то, что Сириус осмелился подумать о нём ТАКОЕ – и плакать в его объятиях, умоляя простить за то, что дал повод к таким мыслям…

Ремус молчал, но Лили всё поняла по его молчанию. Узкая, тёплая ладошка, вся в светлых веснушках, легла на его ладонь и ласково сжала, поглаживая пальцы.

- Всё наладится, – шепнула она. – Вот увидишь. Скоро будет легче. Совсем скоро. Волдеморт проиграет. Я чувствую это… не знаю, как, но чувствую.

Ремус посмотрел на неё. Лили улыбалась прежней, озорной и милой улыбкой, которая, бывало, появлялась у неё всякий раз, когда Слагхорн рассыпался в похвалах своей лучшей ученице, а Джеймс в углу класса краснел от ревности. Трудно было не ответить этой заразительной улыбке, и он улыбнулся в ответ. Улыбаясь, они вернулись в дом, где к ним тут же подскочил Джеймс и с притворной ревностью притянул жену к себе, заглушая поцелуями её смех. А через два месяца предчувствие Лили сбылось, и Волдеморт проиграл, забрав напоследок и её жизнь, и жизнь её мужа.

- Мистер Люпин!

Тихий голос вырвал Ремуса из прошлого и вернул в настоящее, в холодную ноябрьскую ночь и заросший сорняками садик у дома Джуда Коулмана. Ремус поднял голову. Из окна второго этажа на него смотрела Эмбер.

- Что случилось? – спросил он. Девочка на миг исчезла, потом снова высунулась из окна и бросила что-то вниз. Ремус поймал на лету маленькую тонкую книжку. Посмотрел на обложку. Джон Стейнбек, «О мышах и людях».

- Бобби дала её мне почитать, – сказала Эмбер. – Попросила отдать вам.

Бобби…Сейчас она вдруг необычайно ярко вспомнилась Ремусу. За три года, что он приходил к Джуду, он видел её раз пять или шесть, и они не успели по-настоящему подружиться, хотя каждый раз при встрече увлечённо беседовали. Ей было за тридцать, она была худощавая и черноволосая, постоянно курила, неплохо разбиралась в музыке и обожала американскую литературу. Пару лет назад именно она дала Ремусу почитать «Над пропастью во ржи» (что ему страшно понравилось) и «Пролетая над гнездом кукушки» (что, напротив, вызвало у него только недоумение). С неожиданной горечью он подумал, что она нравилась ему, и он, очевидно, нравился ей, и между ними могла бы начаться прекрасная дружба. Оборотням так сложно найти друзей. Они могли бы переписываться, ходить друг к другу в гости. Но он не мог оставить ей своего адреса – ведь его дом был под Заклятием Доверия, он сам был членом Ордена, и должен был быть осторожным… Ремуса охватила злость. Будь проклят Волдеморт, разлучавший друзей, разрубавший даже те связи, которые ещё не успели толком завязаться!

- Спасибо, Эмбер, – глухо сказал он.

- Откройте её, – ответила девочка. – Там есть кое-что для вас… Она оставила записку.

И окно Эмбер со стуком захлопнулось. С тихой нежностью Ремус спрятал книжку во внутренний карман куртки, запахнул мантию и покинул сад Коулманов.

Холодный ветер гнал по брусчатке мёртвые листья, проникал под мантию, ледяными когтями царапал лёгкие. Ремус пересёк магический барьер, вновь оказался в узком проходе между домами и уже оттуда трансгрессировал в Лондон, прокручивая в голове адрес Хуперса.

Секунда полнейшей темноты, невидимые тиски, сдавившие всё тело… и вот уже тишина и темнота Мэйденхэда остались позади. Переход к шуму и огням Лондона был таким неожиданным и резким, что почти что причинял боль. Люпин на секунду остолбенел, стоя на тротуаре и щурясь на многочисленные огни. Со всех сторон были люди, они спешили куда-то по своим делам или торопились добраться домой – лондонская жизнь была в полном разгаре, и никто не заметил ещё одного человека в этой толпе. Оглушительно сигналили машины, громыхали слова какой-то рекламы. Изо ртов прохожих вылетали клубы пара. В воздухе пахло бензином, куревом и сыростью.

Посмотрев вперёд, Люпин увидел на ближайшей к нему стене цифру «16». Отлично, значит, это именно тот дом, который ему нужен. Он уже сделал шаг вперёд, как вдруг странное ощущение тревоги заставило его остановиться и поднять голову.

Высоко над крышей дома, в мутном небе, расцвеченном заревом от многочисленных огней, как ещё одна из множества неоновых реклам, ухмылялась Чёрная метка. Казалось, что пустые глазницы черепа наполнены оранжевым пламенем. Змея извивалась и беззвучно шипела, высовывая длинный зелёный язык. И никто из всех окружавших Ремуса маглов не видел её.