Тяжело хромая, он подошёл к Фрэнку. Тот вынул нож из бока Кингсли и теперь колдовал над его раной. Обернувшись на звук лёгких шагов, Грюм увидел бегущего к ним Диогена Райса.

- Я… оплошал, – пробормотал Кингсли. Кровь блестела на его губах, окрасила алым белоснежные зубы.

- Заткнись, Шеклболт, побереги силы! Лонгботтом, доставь этого идиота в больницу в целости, понял меня?

- Есть, сэр, – выдохнул Фрэнк и сжал руку Кингсли в своей, аппарируя вместе с ним.

Грюм перевёл дыхание и огляделся. Поляну всё ещё окружало огненное кольцо, но пламя постепенно угасало. Его отблески озаряли застывшие лица павших, танцевали в их открытых глазах, и кровь, обагрившая лица, руки и одежду, казалась чёрной, как нефть.

- Райс, ищи живых. Связывай их друг с другом, – молодой человек молча кивнул и скрылся в дыму.

Тихий болезненный стон у его ног привлёк его внимание – Хейвуд, которого оглушил Кингсли, приходил в себя.

- Ты пойдёшь со мной, – прорычал Грюм и скрутил ему руки.

5 ноября 1981 года, 3:30

На площадке между домами горел большой костёр, в котле, подвешенном над ним, булькала вода. Ещё один котёл, в котором вода уже прокипятилась, остывал неподалёку. Запрокинув голову, Ремус смотрел в небо. К ночи тучи расступились, и стали видны звёзды.

Почти никто в деревне не спал. С Гвилтом ушла почти половина оборотней, ещё шестеро отправились сторожить подступы к деревне, остальные слонялись между домов или сидели у костра, пытаясь справиться с тревогой. Получалось не у всех. Сквозь тихий перезвон гитары, на которой играл один из молодых оборотней, Ремус слышал, как вдалеке орёт на кого-то Зельда. Обернувшись, он посмотрел на Камала – тёмные глаза неподвижно смотрят в огонь, смуглые пальцы судорожно вцепились в чашку с кофе. Почувствовав на себе взгляд Ремуса, он поднял на него испуганные глаза.

- Всё будет хорошо, – дрожащим голосом проговорил он. – Я знаю, что он вернётся. Он очень сильный, и очень умный.

Ремус смог только кивнуть в ответ, и снова поднял глаза к звёздам.

Он думал о Сириусе. Всей душой он хотел ненавидеть этого человека, хотел этого так же сильно, как когда-то хотел поцеловать его. Вспышка ярости, охватившая его несколько часов назад, после разговора с братьями О’Ши, уже утихла, но этот разговор породил в нём не только гнев – он заронил в его душу сомнение.

Что, если Сириус тоже попал в безвыходную ситуацию? Что, если он предал Джеймса и Лили не потому, что хотел этого, а потому, что его заставили?

У каждого из них была семья. Родители Лили умерли, когда она едва окончила школу, но у неё ещё оставались сестра – пусть с сестрой они, мягко говоря, не дружили, но Лили всерьёз боялась за неё. Такой же страх мучил Джеймса, пока были живы его родители. Питер трепетал при мысли о том, что будет, если Пожиратели Смерти доберутся до его матери (Ремус с приступом мучительного стыда вспомнил, что он так и не навестил миссис Петтигрю, не высказал ей соболезнования о погибшем сыне). Сириус оборвал с семьёй все связи… но Ремус помнил, как на самом деле потрясло его известие о смерти матери. «Он – Блэк, – вспомнил Ремус собственные слова, в сердцах сказанные Дамблдору. – Он всегда был Блэком». Но имеет ли он право осуждать Сириуса за то, что тот сохранил какие-то чувства к своим родным? Да, Вальбурга Блэк и Беллатрикс Лестрейндж – чудовища. Но и Ремус тоже – чудовище, зверь в человеческом обличье, а его родители от него не отреклись. Так с какой стати он должен требовать этого от Сириуса?

Его брат. Скорее всего, именно в этом всё и дело – в брате. Регулус исчез, но никто не видел его мёртвым. Сириус говорил, что брат хотел уйти от Пожирателей, за это они его и убили. А что, если не убили? Могли Пожиратели Смерти захватить Регулуса в заложники, чтобы угрожать Сириусу? Могли. Несомненно. С новой болью в сердце он подумал о Стиве Томасе, который помогал Пожирателям Смерти, боясь за семью. Где сейчас Стив? Где сейчас Сириус? Аврорам разрешили пытать. Сириус, его любимый, самоуверенный, жестокий и благородный Сириус сейчас заперт в подвале Министерства, бьётся под заклятием Круциатус, или уже в Азкабане, среди дементоров, которые терзают его гордое сердце.

- Сигнал! Сигнал!

Все обернулись в сторону леса, а некоторые вскочили на ноги – из-за тёмных верхушек деревьев в небо взлетел сноп зелёных искр. Часть оборотней радостно вскрикнули, некоторые даже засмеялись, но уже через несколько секунд зазвучали крики ужаса – вслед за зелёными искрами полетели красные. У Ремуса пересохло в горле. Ему уже объяснили, что означают эти сигналы. Зелёные искры означают, что охотники вернулись. Красные – что кто-то ранен. Он поймал взгляд Камала, и у него сжалось сердце.

Самообладание изменило Бобби, и она бросилась к лесу. Ремус и Камал побежали за ней. Между деревьями мелькали белые огоньки заклинания «Люмос» и тёмные тени. Через минуту из-за тёмных стволов показалась высокая фигура Дерека О’Ши, и Бобби тихо ахнула – Дерек нёс на руках Кэтрин, которая бессильно прислонила голову к его плечу. Увидев отчаяние подруги, Кэтрин попыталась улыбнуться ей, но на большее сил у неё не хватило. Ремус увидел кровь, капавшую с её кожаной куртки, и его замутило. Она ранена из-за него.

Следом за Дереком из леса появились Дэн и Финн – они тащили высокого оборотня, закинув его руки себе на плечи. Правый рукав Финна превратился в окровавленные лохмотья, рука бессильно повисла, но когда к нему подбежала испуганная мать, парень только нахмурился и мотнул головой:

- Я в порядке.

- Помогите раненым! – прогремел голос Грегора Гвилта. Обернувшись, Ремус увидел его – вожак шёл через лес, бережно неся на руках ужасно обожжённого парня. Следом за ним, спотыкаясь и хромая, шёл Адам, его длинный кожаный плащ был заляпан кровью и грязью. – Готовьте чистую воду и бинты, живо!

Раненых, на самом деле, оказалось не так уж много, и все смогли поместиться в маленьком лазарете. Жирный Стю суетился, подготавливая постели. Обгоревшего юношу уложили на кровать; он жалобно застонал и потерял сознание. Финн и Дэн уложили на матрас того раненого, которого они тащили; вся его рубашка пропиталась кровью, вытекшей из раны на животе. Рядом с ним положили Кэтрин и ещё двух тяжелораненых. Одного из них дотащил Лосось, который, к огромной радости Камала, вышел из боя без единой царапины.

Грегор Гвилт и Адам склонились над тем, который был ранен в живот. Оборотень мучительно стонал, его грудь подымалась судорожно, рывками, при каждом выдохе изо рта брызгала кровь.

- Грегор, я умираю, – проговорил он, захлёбываясь кровью. Гвилт сжал его руку:

- Держись, Виктор. Ты всё ещё нужен мне.

Окровавленные губы Виктора дрогнули в улыбке, он слабо оттолкнул руку Гвилта, которая направила палочку на его рану:

- Оставь… я славно пожил… дай уйти к жене и сыну.

Гвилт, и без того бледный, совсем посерел. Его светлые глаза впились в лицо Виктора, костяшки пальцев, сжимавших палочку, напряглись.

- Слушай, – прохрипел Виктор, – я видел… как аврор… оглушил Джима Хейвуда.

- Хорошо, – Гвилт болезненно улыбнулся. – Хорошая новость, Виктор.

Всё ещё улыбаясь, Виктор откинулся назад, и из его губ вылетел последний вздох. Гвилт выпустил его руку, закрыл ему глаза, медленно наклонил голову и коснулся лбом лба Виктора.

- Прощай, друг, – прошептал он и на миг застыл. Все, кто столпились в лазарете, тоже замерли, не осмеливаясь ни одним звуком или движением нарушить скорбь вожака.

Гвилт справился с собой быстро, практически мгновенно. Выпрямившись, он повернулся к обгоревшему юноше, потом поискал глазами Жирного Стю:

- Что здесь можно сделать?

- Сейчас посмотрю, – пробормотал Стю и вытащил из кармана палочку, которую Ремус сломал несколько часов назад. Глаза Стю, и без того перепуганные, расширились от ужаса. Он вскрикнул – сперва тихо. Потом закричал в полную силу, и крик перешёл в горестный, скулящий стон. Гвилт схватил его за руку, выхватил палочку и поднёс её к глазам. Потом холодно взглянул на Стю: