…
Через пару недель я заглянул к Шарлю де Леклюзу. Теплицу для него уже закончили, как и печь, но пока это хозяйство вместе с заложенной в короба землей прогревалось, так что было время обсудить предстоящие задачи. А они весьма обширны: я решил возложить на голландского ботаника ни много ни мало – создание русской агрономической и селекционной школы. Однако, зная сферу интересов Клузиуса, слишком много от него я не требовал: подобрать из моих ребят способных учеников, да направлять их первые шаги в науке, а задачи я им и сам поставлю. Взамен – полная свобода действий в любимой сфере и солидное финансирование, а также возможность пополнять коллекцию экзотических растений. Мне совсем не сложно придать к каждой геологической партии кого-то из его учеников. Пусть себе собирают образцы местной флоры. Тут польза обоюдная: ему почет и слава, а мы уж придумаем, что из найденного можно в дело пустить.
Подобное предложение Шарль встретил с плохо скрываемым энтузиазмом: судя по всему микроскоп, он уже оценил и теперь горел желанием как можно шире начать его применять в исследовании местной флоры. Дело было только за тем, чтобы добыть образцы, чем я и предложил озадачить моих ребят:
– Я думаю, Шарль, вам будет довольно интересно узнать, как местные растения переносят столь долгую русскую зиму, – сказал я, – Некоторые из них, как говорят, продолжают расти и под снегом, а потом пробиваются из-под него ранней весной.
– Невероятно! Вы сами своими глазами видели подобное? Может это россказни местных?
– Я лично видел эти цветы, они похожи на колокольчики, но мельче. Кстати, один из видов здешней пшеницы тоже растёт под снегом, что позволяет ей вызревать за короткое лето даже там, где обычные виды на подобное не способны. У нас в Выксе, пшеница-ледянка тоже выращиваться.
– Я хотел бы получить несколько образцов в самое ближайшее время. Это возможно?
– Вполне! Мало того, мне самому будут весьма интересны результаты исследования, особенно если вам удастся обнаружить, то, что позволит увеличить урожай. Так что не буду более отвлекать вас от трудов и немедля велю вашим будущим ученикам собирать образцы для изучения.
– Я, к сожалению, пока плохо владею русским, так что мне будет сложно общаться с ними…
– Пока не кончится карантин, вам все равно не удастся приступить к их обучению. До его окончания осталось несколько недель. А насчет языка не беспокойтесь, я научил их говорить на латыни. Не скажу что совсем уж хорошо, но думаю, понять друг друга вы сможете, к тому же к вашим услугам будет мой толмач – Семен Заболоцкий. Кстати, на русском большая часть из них говорит не лучше вас: в основном это финны и карелы из-под Выборга, коих я выкупил у татар три года назад во время войны со шведами, да несколько сирот из местного народа, называемого мордвой.
…
На следующий день я приступил к разбору "геологических завалов". Образцов доставленных моими "геологами" накопилось просто жуткое количество, так что попутно я решил обучать азам анализа образцов своих "юных химиков". Дело не быстрое, но думаю, со временем они часть нагрузки с меня снимут. Определить содержание меди в медистом песчанике или железа в руде дело не хитрое, на это любого можно натаскать за неделю. Опять же не сильно сложнее разделить рассол, присланный из Соликамска, на хлориды калия и натрия, а также прочие примеси. Работы конечно много, скважин там набурить успели прилично, причем продуктивных из них оказалось аж восемнадцать и восемь дали рассол вообще без горечи, даже проверять не нужно – точно в пласт галита попали!
А вот на остальное стоит потратить время, чтобы определиться, где калия больше всего. Однако с частью образцов мне придется самому разбираться, в основном теми, что из Карелии, да из Крыма. Монацитовый песок армянские купцы мне привезли в изобилии, а разделять его на компоненты кроме меня пока некому. Само собой временем можно будет обучить самых смышленых, но пока у них и других забот хватит. То же самое с редкоземельными металлами из Карелии: времени у меня мало, а моим ученикам это пока не по зубам. Может к весне получиться выкроить недельку-другую.
Ближе к вечеру прочитал отчет из Финляндии, от командира группы бойцов, которому я получил блюсти порядок на приисках. Для этого дела Москаень Верьгиз подходил идеально: немногословный, умеющий внимательно слушать и быстро соображать, к тому не склонный давать волю эмоциям и принимающий решение лишь на основании фактов, без оглядки на личные симпатии. К тому же я в свое время его немного натаскал в умении распознавать невербалику. Так что лучшей кандидатуры на роль "шерифа" и третейского судьи нечего и желать. Впрочем, он и боец не из последних, да с как стрелок неплох, к тому же у него талант обучать других, тому что сам знает, так что на Ивалойоки я отправил его во главе группы молодых бойцов, им такая "школа" не повредит.
В письме Верьгиз писал, что золота добыли не шибко много, хотя и раз в пять чем в первый год. Но речку по течении разведали чуть не до истоков, и определили восемь наиболее перспективных мест для установки гидротаранных насосов, которые я намеревался осуществлять промывку породы в драгах. Мужики, которые завербовались Ивалойоки, построили несколько поселков по её течению, где вполне успешно перезимовали, впрочем, совсем без жертв не обошлось: один утонул в болоте, двоих ранили местные, да ещё один пропал без вести.
С Карелии также пришли хорошие вести – те две группы которые я посылал искать месторождения в районы где точно должны быть залежи хрома вернулись не с пустыми руками, завтра займусь образцами. Графитовые месторождения, найденные в прошлом году, оконтурили и теперь осталось провести анализ кернов и определиться с планами выработок и последовательностью их разработки, а также накидать примерную смету. Жаль что пока не кому поручить подобное, все приходится делать самому…
…
Однако, на следующий день поработать с образцами можно сказать не удалось – в полдень в Выксу прибыл Иван Васильевич Шереметьев Большой с братьями. До их приезда я только и успел показать своим ребятам как определить содержание меди в образце медистого песчаника, да разделять рассол на хлориды калия и натрия, и определять его процентный состав…
Мои люди разместили прибывших в специальном карантинном дворе, который я ещё три года назад велел отстроить, предполагая возможность прибытия "особых персон", вплоть до самого Ивана Васильевича. Но он пока мои владения посетить не изволил, а вот Шереметевы пожаловали. К тому моменту, когда я вошел туда встретить "дорогих гостей", они уже успели как следует смотреться, и придти в некоторое недоумение…
– Ох и добрая настойка, – сказал Иван Васильевич Шереметьев Большой, испив кубок вишневой настойки и потянулся к толстому хорошо прожаренному говяжьему стейку.
– Вишня в этом году хороша была, грех на одно варенье переводить, вот и велел половину на сок пустить, да сгустить его. Кстати, по весне с сотню бочек англичанам продам, народец там до сладкого весьма охочий, да и согреваться чем покрепче любит – хоть и нет в Лондоне холодов, а все ж промозгло шибко, всё дожди да туманы…
– Вроде как в Выборге, в тот год, когда мы его взяли? – спросил Иван Васильевич Шереметьев Меньшой.
– Куда там, ещё хуже! – ответил я, – А к слову сказать, не хочет ли кто из вас в оном деле в пай войти? Чай в вотчинах ваших вишня найдется…
– Сего добра хватает! – кивнул Семён Васильевич Шереметьев.
– Тогда смотрите! – сказал я, и вынув из ларца стоящего в поставце за моей спиной несколько листов бумаги, передал их Шереметевым, – Тут вся цифирь, на чем и какой прибыток: от зерна, вишни, да хлебного вина, до доставки в Англию и затрат на склады там…
Братья некоторое время изучали переданные им документы, после чего Иван Васильевич Шереметьев Большой, на правах старшего сказал:
– Дело вроде выгодное, и денег не шибко много надобно, однако я мыслю сперва надобно о новом железоделательном заводе потолковать, что на реке Тулеме ты строить собрался.
