– А сие что? – поинтересовался атаман, – Жерло вроде чуть более, а ствол дюже короток…
– Единорог легкий, – ответил я, – Ствол весит четыре пуда, лафет железный в шесть пудов весом, передок оглобельный: упряжка в пару добрых лошадей может рысью везти, а так и одной достаточно. Ядро шесть гривенок, а заряд в три четверти, однако порох тут особый, окромя как на Выксе нигде более не найдешь. И запал не от пальника, а особливой огневой трубкой, коя ещё бранд-трубкой именуется. Обычным порохом заряжать тоже можно, но его втрое больше нужно и всё одно хуже выйдет и дольше.
– Сколько? – спросил Ескович.
– Ствол двадцать семь рублей, лафет шесть, передок рубль, зарядные ящики по два рубля. Однако зарядов в них меньше, всего по четыре дюжины, но зато двух лошадей на упряжку будет достаточно, чтоб от конных не отстать. И ещё одно отличие: на лафете ящики под четыре заряда. Случись, что сходу огонь открыть можно.
Казак ещё долго осматривал шестигривенковый единорог, но, в конце концов, перешел к более крупнокалиберному варианту – двенадцатигривенковому.
– Тут ствол на полтора пуда больше, – сказал я, – Да в зарядном ящике две дюжины зарядов, а не четыре. Ядро в двенадцать гривенок, заряд в полторы. Цена не многим более: за тридцать рублей отдам, а вот заряды будут вдвое дороже, картечи-то да пороха в них больше. Что тот единорог, что другой можно ставить на нос и корму казачьей лодки, ежели их как следует укрепить.
В итоге сошлись во мнении, что наилучший вариантом будет двенадцативершковый десантный единорог на железном лафете. Случись казакам столкнуться с превосходящими силами противника, тут и пригодиться его огневая мощь. Узнав об их скорострельности, Еськов выпучил глаза и заявил, что быть того не может. Пришлось моим пушкарям показать себя в деле. В результате атаман, посовещавшись со своими спутниками, решил, что картечных зарядов к единорогам им надобно куда больше, чем изначально хотели взять.
Посмотрев винтовки в деле, казаки их оценили, однако, узнав о цене, сразу поскучнели. Тем не менее, полдюжины всё же взяли, как и дюжину пар револьверов. А вот дешевые ружья калибра в одну третью вершка, на который пошли рассверленные стволы старых винтовок, выгребли подчистую. Понравились им и легкие гладкостволки калибром в три восьмых, однако, к сожалению атамана, в наличии оных оказалось не шибко много – всего дюжина штук.
Сумма получилась внушительная, но казаки расплатились за всё сразу, не сказать что полностью серебром: среди монет были и венгерские золотые и венецианские дукаты и много что ещё, да и серебро было по большей части иноземного происхождения. Одних денег на всё не хватило, и Ескович присовокупил к общей сумме ещё и серебряное блюдо тонкой работы, а также кувшин явно из того же комплекта. Обе вещицы мне так понравились, что я прибавил к купленным зарядам дюжину бомб начиненных шеддитом на основе хлората натрия с добавлением к нему парафина, полученного при перегонке нефти.
Делали мы их исключительно для отработки взрывателей, так что атаману я сбагрил остатки, показав действие бомбы наглядно, на срубе из брусьев в три вершка толщиной, внутрь которого велел поместить несколько чучел на скорую руку свернутых из рогожи и набитых сеном, с глиняными горшками вместо голов. После того как ядро, пущенное с расстояния сорока саженей, проломило стену и взорвалось внутри, раскидав в стороны доски изображавшие палубу восторгу казаков не было предела…
…
Через два дня мы наконец-то отправили в Ахтубинский отрог обе паровые расшивы. Десяток быководных расшив ушло в Астрахань ещё пятнадцатого апреля с государевыми грузами: строительство Астраханской крепости стараниями Адашева шло полным ходом. Радение Алексея Федоровича оному делу объяснялись просто: прошлым летом он получил от меня пятипроцентный пай в доле Русско-Персидской компании, а в сентябре я послал ему с нарочным его долю прибылей.
Не шибко много, чуть более полста рублей на его долю вышло, на что я и посетовал: дескать, основной прибыток с соли идёт, а он не велик, потому как чистого дохода от всего по денге с пуда. Персидские же купцы иные пока не спешат через русские владения торговать, а будет в Астрахани сильная крепость – будет и торговлишка добрая. Опять же казачков в узде держать, чтоб купцов не грабили. В итоге усилиями Адашева за зиму астраханское направление стало в глазах царя приоритетным, в результате чего вниз по Волге потянулась вереница грузов.
Одних только пудовых единорогов изготовленных на Московском Пушечном дворе туда везли три дюжины, да дюжину двухпудовых и столько же шестнадцатиствольных шестигривенковых "монстров". Картечи же и ядер без счёта! Похоже, государев фаворит всерьез опасался, как бы турецкий султан в отместку за посланных под Азов казаков не предпринял попытки захвата недавно обретенного южного русского форпоста.
Само собой официально Иван Васильевич казаков в переписке с "царственным братом" Сулейманом называл воровскими и всячески от них открещивался. Иван Михайлович Висковатый писал мне, что в Царьград даже список с дела "о воровских воглских казаках", послали в качестве доказательства. Того самого отчёт, о коем был составлен Семёном Заболоцким. Не знаю худую или добрую службу сослужит оный документ, но репутацию он мне в Османской Империи создаст, причём весьма серьезную.
Что примечательно, принимал груз не кто иной как Иван Григорьевич Выродков с которым у нас тогда состоялся долгий ночной разговор о фортификации. Государев розмысл умел внимательно слушать и задавать нужные вопросы. Подозреваю, что эти десять часов разговора и две кипы подаренных Выродкову чертежей, будут стоить не родившемуся ещё маркизу де Вобану лавров новатора в фортификации и осадном искусстве, а система бастионных укреплений, и в частности "звезда Вобана", будет известна как "русская звезда"…
…
В субботу мыс снарядили и отправили на смотр в Серпухов две дюжины ратников во главе с Вечкомасонем Вирясом. Для меня бы не составило труда снарядить их по максимуму, однако где взять подходящих лошадок? Поэтому пришлось экономить на каждой гривенке веса. Из защиты только стальные шлемы, кирасы, наручни и поножи, само собой со стеганым хлопчатобумажным подбоем. Из оружия – револьверный карабин с семью барабанами, каждый на шесть зарядов, пара длинноствольных револьверов, шашка да пара ножей: длинный засапожный, да широкий и короткий, в нагрудном креплении.
На мой взгляд, вооружение совершенно недостаточное. На всякий случай каждому из бойцов добавил во вьюк на одной из запасных лошадей ещё по тяжёлому морскому карабину. С лошади с него не постреляешь, выкинет из седла отдачей, но случись спешиться – лучше оружия не придумать. Восемь пуль калибра две седьмых вершка или столько же зарядов свинцовой картечи. Вдобавок ко всему – центральный ствол с дульной энергией как у винтовки Мосина и заряд картечи на выбор: либо две дюжины картечин в две трети золотника, либо пятнадцать без малого в золотник. Если с сорока шагов стрелять, кольчуга с тигеляем от такого не защита.
В качестве кошевых придал полдюжины ребят из пушкарских учеников и два шестигривенковых десантных единорога с разборными лафетами. В боезапасе только ближняя картечь, зато много: двенадцать вьючных лошадей везут по две дюжины картечных зарядов с сорока девятью двенадцатизолотниковыми картечными пулями в каждом. Ещё четыре перевозят пушки и разобранные лафеты, а на остальных двух котлы и прочий скарб. Личное вооружение у ребят скромнее – карабины и шашки им не к чему, а вот револьверами я их обеспечил. В сумме оснащение моего скромного отряда обошлось в тысяча двести шестьдесят рублей, то есть чуть более сорока рублей в пересчёте на человека.
…
Первого июня, прибыл Кежеватонь Овтай, да не один, а с важными гостями, а именно представителями шести племен северо-западных башкир: байлар, буляр, гайна, ирэкте, каратабын и уран. Разместив гостей в одном из карантинных дворов, я под благовидным предлогом выдернул оттуда Овтая, и разузнал о цели их визита подробнее. Как оказалось после завершения в прошлом году переговоров о принятии подданства Москвы, они теперь прибыли ко мне, а ушлый мордовский купчик, торговавший с некоторыми башкирскими родами котлами моего производства уже с пару лет, выступил в роли проводника.
