Вместе с ним прибыл и его соотечественник Ганс Вредеман де Врис, архитектор, художник и инженер. Этот, будучи учеником стекольного живописца Рейера Герритсена, соблазнился поставляемым из России листовым стеклом, в том числе и цветным, а также возможностью принять участие в строительстве "Государева зимнего сада". Однако удачно как всё сложилось! Насчёт архитектора я Кожемякину намекну, чтобы постарался привлечь его к строительству ещё и Московского университета, а вот Меркатор у меня в России застрянет до конца жизни, даже если мне для этого придётся раньше времени Сибирь завоевать! На первой же аудиенции объясню государю, что ученый такого уровня не то что на вес золота, а и вовсе цены не имеет!
Если выйдет поставить его во главе картографической службы это будет несомненной удачей! Всё что нужно он сделает сам, а учитывая, что мои ребята, обученные азам военной картографии, со временем натаскаются в своем деле и начнут поставлять вполне качественный материал для его работы, то результат обещает быть впечатляющим. Вот только выпускать с такими знаниями из России его будет никак нельзя! Но тут я могу и сам могу многое сделать. К примеру, положить ему ежегодную субсидию в виде совершенно нескромной суммы, да ещё и обеспечить всеми необходимыми инструментами…
…
Учитывая близость пятничного поста, большая часть сопровождающих Адашева налегла не столько на закуски, сколько на горячительные напитки, коих было в изобилии. Мы же с Алексеем Федоровичем, не сговариваясь, предпочли сохранить ясность рассудка, и уединились от шумной компании иноземцев в кабинете на втором этаже. Сразу говорить о деле я не стал, да и мой собеседник не торопил события, так что до первой звезды побаловали себя скоромным.
– Алексей Федорович, почту за честь с тобой выпить по чаше малой, – сказал я, – И непременно вот этим закуси…
– Не те ли это яства, коими ты англичанина по пути в Персию угощал, – спросил Адашев, – Помню, он на пиру у государя всем своим соседям про них успел рассказать. Баял, что шибко ему понравилось, а вот более нигде в Москве их и не нашел.
– С тех пор два года прошло, ныне бы нашел…
– В твоих харчевнях, поди? – уточнил мой гость, – Бывал я там как-то. Знатно кормят, и не токмо на красной стороне, что для белого люда, но и на черном конце, где простой люд всё одно яства добрые подают. Только, к чему сие, одни ж расходы, поди…
– Что, правда, то правда, однако в прошлом году рублей с сотню харчевня что в Китай-городе принесла, – сказал я, – Но что мне та мелочь, ты поди и сам знаешь, какими деньгами я ныне ворочаю…
– Как не знать. А всё же к чему тебе сие, нешто грехи так хочешь отмолить?
– Это вряд ли, не накопил я ещё столько грехов, а вот добрые дела и впрок можно делать…
Адашев выпил чарку виски, закусил пиццей и довольно сказал:
– Однако не врал англичанин! Вельми лепо…
– Кстати, насчёт англичан, – сказал я, – Народец они изрядно ушлый, однако торговать с ними будет весьма полезно…
Окольничий ожидающе посмотрел на меня. Дескать, давай продолжай, а я послушаю.
– Мыслю я, Алексей Федорович, что весьма выгодным делом будет учредить по образцу Русско-Шведской Торговой компании, Русско-Английскую, коя будет торговать через Вологду, по рекам Сухона и Северная Двина и далее через Белое море с Англией и иными странами.
Беседовали мы ещё довольно долго, но главный вопрос решился сразу, после того как я пригласил Адашева стать одним из главных акционеров. Разговор о размере паевого взноса я пресек на корню, отметив, что в качестве оного, будет вполне достаточно, если Алексей Федорович посодействует мне в получении грамоты на право найма местного населения для сбора сосновой живицы на всем протяжении Сухоны и Северной Двины, от Вологды до Белого Моря. Тут я не преминул подчеркнуть, что сбор живицы можно организовать и без оного документа, однако стоит мне его начать, как мигом появятся желающие заработать подобным образом. Начнут сбивать цены, продавая товар англичанам дешевле. Оно бы и не беда, но иные в алчности своей меры не знают, и будут губить лес почём зря. И лет эдак через двадцать, вдоль Сухоны и Северной Двины верст на пять сплошная пустынь будет! А при разумном подходе добычу продолжать до скончания веков…
…
Разговор с Адашевым закончился, но меня ждал ещё один, с личным врачом Ивана Василевича – Андреем Везалием! И говорить пришлось тет-а-тет, потому что тема оказалась не для чужих ушей. После рождения третьего сына государя Фёдора Иоанновича прошло меньше года, но бывший врач императора Священной Римской Империи, Карла V опытным взглядом заметил весьма нехорошие симптомы: у младенца были все симптомы свойственные детям шляпников и золотильщиков. А вот понять каким образом царя или царицу травят солями ртути именитый врач так и не смог.
Ещё до его прибытия Иван Васильевич принимал самые серьёзные меры, чтобы предотвратить любую возможность отравления. Пищу и питье для него готовили самые проверенные люди, которым, к тому же, в обязанность вменялось пробовать все ими приготовленные яства и питье, подарки иноземных послов царь также в руки лично не брал, а грамоты и книги для него читали другие. По секрету Везалий поведал, что он уже обращался с этой проблемой к Георгию Агриколе, однако не один из подсказанных им способов не позволили установить источник отравления.
Вот тут я задумался капитально, с одной стороны вопрос архиважный, а с другой… Я не особо специалист в области определения содержания тяжёлых металлов. И соответственно, не шибко много могу в этом плане предложить. В голову приходят только три относительно рабочих метода: использование индикаторной бумаги пропитанной йодистой медью, проба Марша и спектроскоп. С первым вариантом сложностей нет: нужно всего-то пропитать рыхлую бумагу слабым раствором сульфата меди, затем подсушить и опрыскать раствором иодида калия. После чего побуревшую бумагу достаточно обработать в водном растворе тиосульфата натрия и после того как она побелеет промыть водой и высушить. Сложностей с получением тиосульфата натрия также нет: достаточно прокипятить сульфат натрия в смеси с серой.
Проба Марша была бы проблемой, если бы у меня не был цинка, но, слава богу, он как раз иметься. А при наличии оного достаточно поместить пробу в пробирку с соляной кислотой, после чего добавить металлического цинка и немного сульфата меди для его активации. После этого достаточно пропустить выделяющиеся газы через раскаленную стеклянную трубку. При наличии в пробе мышьяка газообразный арсин образует в месте нагрева металлическое зеркало. Само собой германий и сурьма могут дать такую же реакцию, но они не растворимы в аммиачном растворе перекиси водорода. Впрочем, способом получения перекиси водорода, с Везалием я делиться не стану, как и методом выделения из мочи мочевины, которая нужна для получения нужного для реакции аммиака. Все это проще послать ему в готовом виде.
Спектроскоп же позволяет практически моментально определить наличия ртути или мышьяка в составе того или иного предмета, а в случае с индикаторной бумагой придётся ждать несколько десятков минут, а то и часов, в зависимости от содержания паров ртути. По большому случаю эти методы нужно использовать в совокупности. Однако спектроскоп придётся сильно упростить, чтобы не пришлось слишком уж долго обучать работе на нём Везалия. В командировку на Выксу царь его точно не отпустит. Впрочем, это задача вполне посильная, определять-то нужно лишь наличие ртути и мышьяка, так что достаточно будет нанести образцы спектров этих двух металлов на верхнюю и нижнюю части шторки расположенной внутри окуляра.
Однако возникает ещё и вопрос лечения. Вот тут мой уровень знаний явно слаб: всё, что я могу подсказать государеву лекарю – это использование сырого яичного белка или кунжутного семени, содержащих метионин. А методы синтеза хелатов, унитола, пеницилламина или димеркапрола, к сожалению, мне не известны. Не входила эта область в мою сферу интересов. Так что самый надежный способ предотвращать отравление загодя, а это означает, что нужно подходить к вопросу комплексно. И в первую очередь строить нормальную систему безопасности царской семьи.
