Постояльцы а пансионате были люди весьма обеспеченные. Месяц проживания стоил больше тысячи фунтов стерлингов. Причины поступления были такие же разные, как и причины, по которым дети обычно оказываются в детских домах: от кого-то отказывались, кто-то вынужден ввиду неотвратимых жизненных обстоятельств стареть в полном одиночестве, и так можно перечислять бесчленное множество самых разнообразных вариантов развития сценариев, которые носят универсальное название – «человеческая судьба».
За здоровьем проживающих следили регулярно, оказывалась высококачественная медицинская помощь. Профилактические процедуры обязательно были включены в ежедневное расписание, ежемесячно проводились всякого рода диспансеризации. Но главное, в пансионате была основана целая кафедра, специализирующая на выявлении возрастных деменций. Возглавил её доктор медицинских наук, один из лучших психотерапевтов Великобритании еврейского происхождения – профессор Савва Вильнер. Пятнадцать лет назад он защитил докторскую по теме «методики улучшения памяти в пожилом возрасте», а на протяжении последних десяти лет следил за снижением когнитивных функций стариков вместе с другими врачами разнообразных профилей. Можно сказать, что пансионат, а точнее, его жильцы, стали основой кафедры, исследующей нейродегенеративные заболевания.
Проживали тут как совсем здоровые люди, так и те, кто страдал тяжелой стадией деменции – большинство из них неспособны были выполнять повседневные действия. Некоторые болели рядом других заболеваний, и деменция рассматривалась лишь как сопутствующая. Это болезни Паркинсона или прогрессирующий надъеденный паралич, известный иначе как болезнь Бейля, страдающие ей могли вместо сока налить в стакан керосин или вместо соли положить в суп сахар. Для нуждающихся в помощи персонал пансионата представлял собой универсальных круглосуточных официантов.
Важным для кафедры считалось первичное выявление признаков возрастных деменций и возможность их последующего предупреждения. Это направление работы Савва любил особенно. Каждый год к профессору Вильнеру поступали на практику молодые интерны, которые как раз занимались и этим. Выявить признаки деменции им предстояло методом, который разработал и на протяжении нескольких лет кропотливо внедрял в практику мистер Вильнер.
С виду метод казался очень простым, для проживающих оставался и вовсе незаметным. Интерны, то есть молодые практикующие врачи, каждого из которых Савва отбирал для кафедры лично, должны были вести постоянный диалог с проживающими. Прогулки на свежем воздухе, непринуждённые разговоры за завтраком, обедом, ужином позволяли лучше тестов в душных больничных палатах и прочих анализов выявить такие факторы как: время удерживания новой информации, языковые проблемы в виде подбора слов, колебания настроения – то есть всё то, что является признаком ранней стадии деменции или проводит к выводу, что человек потенциально склонен к таким заболеваниям.
Интернов было немного, пять человек. Этого было достаточно, чтобы выполнять поставленную задачу. Сам пансионат также был рассчитан на небольшое количество постояльцев – вместимость составляла человек тридцать. Чётко молодых практикантов ни к кому не прикрепляли. Можно было вести диалог со всеми, с кем пожелает душа, но в обязательном порядке с теми, кто обратился к практиканту сам.
Интерны вели диалог и записывали истории пациентов после разговоров с ними. Профессор Вильнер называл то, что доктора обычно называют «историей болезни» – просто историей. Также в пансионате никого из пребывающих мистер Вильнер специально не называл пациентами, насколько бы больны они не были. Такой термин был исключен из врачебной лексики на кафедре. Все жители были просто друзья —профессор был убежден, что, исключая из употребления слова, связанные с болезнью, возможно обеспечивать профилактику здорового состояния организма. Если же начать именовать постояльцев пациентами или, чего хуже, больными, то вскоре они такими и станут. По его мнению, если постоялец проходит лечение, а его называют «больным», то таким образом лишают шанса пойти на поправку. Эта идея брала начало из теории разбитых окон, которая обращает внимание на необходимость сокращения совершения мелких проступков, являющихся нарушением закона. Поскольку именно незначительные, оставшиеся при этом безнаказанными проступки, провоцируют людей на более тяжкие преступные деяния. Иначе, если разбитое окно оставить в доме не застеклённым, то проходящие мимо будут думать, что это уже не жилой дом, а рухлядь, в котором никто не за что не отвечает, а значит, делать там можно всё, что угодно, и уже тем более разбить ещё одно окно.
Мистер Вильнер считал, что, называв человека однажды «пациентом» или «больным» – люди, включая, главным образом, врачей разбивают окно, совершают маленький проступок, лишают человека возможности избавиться от недуга. А потом они совершают преступление, в тот момент, когда «больной» или «пациент» начинает жить в соответствии с предъявленными к нему ожиданиями. Он вообще считал слова одним из самых коварных видов оружия. В своих многочисленных монографиях он предлагал застеклять окна следующим образом: «Хочешь быть здоровым – забудь, что существуют болезни».
Среди постояльцев на втором этаже главного корпуса в просторной двухкомнатной квартире проживала восьмидесятичетырёхлетняя Кейт Кедвордт. Причина её пребывания в пансионате была самой распространённой среди прочих: для того, чтобы жить, ей нужна была забота. Забота требует от близких времени и денег. Последних было предостаточно, а вот со временем у единственного сына мисс Кедвордрт были проблемы. Поэтому теперь уже четвёртый год она живёт в пансионате размеренной жизнью, каждый день исправно читает по пять-десять страниц выписанных журналов об искусстве. Хотя весь мир в 2056 году и перешёл уже на электронные версии и печатной продукции почти не осталась, мисс Кедвордт пренебрегает миром информационных технологий и предпочитает бумажные журналы или вовсе газеты, она почти даже отказалась от использования мобильного телефона, опять же отдав предпочтение исключительно живому общению. Периодически её приезжают проведать художники, с которыми за время работы завязались дружеские отношения, они рассказывают о новых выставках и привозят показать свои работы, поскольку смотреть их по фотографиям она тоже не любит. Мисс Кедвордт обожает рассказывать истории о том, с какими талантами сводила её судьба и безумно гордится, что с некоторыми из них ей удалось сохранить на редкость тёплые отношения.
Буквально вчера у неё появился новый друг, Грег – один из пяти интернов. Знакомство было ненамеренным. У Грега был первый день практики, он прогуливался по территории, чтобы освоиться, разглядывал тех, с кем предстоит находиться ещё очень долго, поскольку практика длилась минимум год. Вдруг Грег заметил, что у выхода из ресторана застряла инвалидная коляска, зацепилась колесом за порог прямо в проходе, вставшая с неё старушка громко бранилась, будучи не в силах сдвинуть кресло на колёсах с места. Грег тут же подошёл и ловко помог справиться с проблемой. Так он познакомился с Кейт Кедвордт, которая оказалась очень общительной, сразу засыпала Грега жалобами. Жаловалась на то, что ей дали почти что автомобиль, она в общем-то неплохо ходит сама, но ведь сад такой огромный, что добраться пешком из одного места в другое занимает кучу времени. О ней, конечно, позаботились, но толком не объяснили правил использования чудо-техники. Жаловалась, как несколько раз уже чуть ли не свалилась с коляски. Нажав однажды какую-то кнопку, она носилась по всей комнате от стены к стене на скорости 10 километров в час, и едва не убилась, пока не нашла другую кнопку, чтобы остановить этот аттракцион. Разговор мисс Кедвордт и Грега в первый день знакомства продолжался до глубокой ночи. Грег внимательно слушал до тех пора, пока старушка не начала путать слова в предложениях, настолько утомилась рассказами.
В последние дни осени мисс Кедвордт после обеда пристрастилась к прогулкам к пруду. Она стаскивала ломти хлеба, а порой целые багеты из ресторана и отправлялась наблюдать за белоснежными лебедями. Там она старалась оставаться как можно дольше, иногда задерживаясь настолько, что, либо опаздывала на полдник, либо не приходила на него вовсе. Наступивший ноябрь с каждым опавшим листком пожелтевших деревьев, дрейфуя под ноги, намекал на скорую наготу природы, оттого ей казалось, что каждый относительно тёплый день осени – последний тёплый день в году. Следовательно, стоит использовать любую возможность выбраться из стен помещений, пока в них не заставляла оставаться зимняя угрюмость.
