– Э-э, дядя, – обидчиво протянул матрос, когда огонь почти угас. – Только спички на тебя переводить. На-ка, прикури от цигарки.

Протянул программисту. Тот хотел взять, но служивый отодвинул.

– Ты что, только курить научился? Прикладывайся.

Стародубцев отчаянно лупал глазами, не зная, как действовать. Из-за пагубной привычки он опять оказался на грани разоблачения. Чего доброго вновь заподозрят в принадлежности к «бывшим», загребут до выяснения.

– Давай сюда, – сжалился солдатик. Выхватил у Владимира папиросу и ловко прикурил от протянутого окурка.

Затянувшись разок, он вернул папиросу хозяину. Володя кое-как раскурился отвратным, но настоящим табаком. Дикость. Столько ухищрений придумывали предки. Это не в наше время, когда зажигалки не гаснут на ветру и под дождем. Патрульные более не обращали внимания на просителя. Турист потоптался на месте, не спеша уходить, подслушал разговор.

– Слыхали, утром Урицкого убили? – спросил сослуживцев моряк, давший прикурить.

– А кто таков Урицкий? – зевнул рябой парнишка в шинели.

– Э-э, деревня! Это ж председатель Петроградской ЧК.

– И чо теперь? – вклинился солдат, раскуривший просителю папиросу. – Опять нас погонят в караулы? Сегодня ж на всех заводах выступают члены Совнаркома, сам Ленин. Красная пятница!

– Не знаю как вас, а у нас приказа не было. – Матрос явно не учел подобный поворот и в душе противился вероятности.

– Так это ж в Петрограде, а мы здеся, – нашел уважительную отговорку рябой.

– Да погоди еще! Усилят. Митинги назначены на шесть вечера. И погонят нас в караулы, как Макар телят на Манькин выгон, – подвел черту усатый красноармеец.

Сальная шуточка смягчила настроение, служивые хохотнули. Но кратко, – никому не улыбались дополнительные смены за понюшку табака.

Программист знал об убийстве Урицкого. Дело громкое, один из главных членов партии. Для расследования в северную столицу выехал лично Дзержинский. Знал Стародубцев, и где будет выступать Ленин. Вот она первая ошибка – глупо покупать газету со вчерашней речью вождя, когда можно услышать сегодняшнюю. Но он укорял себя недолго, и даже нашел плюс в преподанном уроке, счастливом спасении. Отработать пути отхода всегда полезно.

Пребывание на свежем воздухе возбудило аппетит. В настоящем-будущем он такого не замечал, – воздух свежий лишь с натяжкой. Скорее – просто открытый. Высокая загазованность, содержание примесей в разы выше нормы, – редко кто доживает до пенсии.

В прошлый раз цветочница советовала поменять деньги «У Клинцевича», турист направился на Малую Серпуховскую. Швейцар в позолоченной ливрее приветливо распахнул дверь.

– Проходите, ваша благородь, то есть эта… товарищ! Милости просим.

Стародубцев вошел в сильно накуренное помещение, – посетители, столики, стены расплывались в матовой зыбке. Несмотря на пагубное пристрастие, легкие не выдержали газовой атаки. А может, сработал контраст с чистым воздухом на улице. Владимир закашлялся. Подлетел половой лет двадцати, двадцати двух с карандашом за ухом, одетый в белые штаны и рубаху навыпуск, подпоясанную шнуром, удерживающим также блокнот с бумажником. Он деликатно постучал по спине, проводил к пустому столику с белой скатертью. По дороге отмахнулся от пьяного старика, лезшего целоваться от избытка чувств к человечеству.

– Чего изволите-с? – Высокий официант изогнулся буквой «Г», раскрыл блокнотик, приготовил карандаш для записи.

– А что у вас есть? – Володя поискал глазами меню.

– Супчик с потрошками, картофельное пюре, котлетки в грибном соусе. Из фруктов – апельсинчики.

– Несите. – Программист не спрашивал цену, в кармане пятьсот долларов, можно потратить все. Как любой турист, он не любил возвращаться домой с деньгами. Если окажется больше пятисот, можно сбежать в будущее. Правда, дорогой трэвел получится, – десять тысяч за обед.

– Водочку кушать будете?

Официант сглотнул слюну, будто горечь напитка – сладость.

– Да, – согласился Владимир, поддавшись настроению. Не мешало для храбрости, освоения в новом окружении.

– Рюмочку, а может, графинчик?

– Рюмочку.

Половой скорчил гримасу от мизерности напитка при обильной закуске, но ускакал исполнять.

Володя осмотрелся. Старик, лезший целоваться, нашел собеседника за соседним столиком, такого же крупного, с бородой, но ниже ростом. Мужчина в сюртуке, следивший за внешностью, обедал даму, вырядившуюся в черный туалет, будто на званый вечер к императрице. Офицер угощал женщину в широкополой шляпе, смолившей пахитоску в длинном мундштуке, далеко выставляя голые руки и демонстрируя утонченные запястья. Другие посетители просто шумно напивались, ведя досужие беседы.

Аромат кушаний умножил аппетит. Программист налег, точно не ел с первого пришествия. Оказывается, в смутное время кормили лучше, чем в спокойном будущем. Сейчас один суррогат, подделка. Для вкуса – глутамат натрия, привыкаешь, как к наркотикам. Можно питаться натурпродуктом, но быстро разоришься, выращенная пища лишь для богатых. Отдельные плантации, наемные рабы, транспортировка авиатранспортом, – цена запредельная.

Водка приятно промчалась по пищеводу. Мягкая, прозрачная. От холодка потеплело внутри. Турист такую никогда не пивал. Он заказал вторую рюмку. Хмель посетил голову, накатила бесшабашность, захотелось кутить. Гость из будущего с любопытством рассматривал окружающих дам, ловил заинтересованные взоры. Но удержал себя в узде приличий, – прибыл не для амурной гастрономии. Официант озвучил цену в николаевках и керенках, – опасения оказались беспочвенными, сумма намного меньше карманной. Программист разобрался с купюрами, щедро накинул сверху. Освобождая проход господину, половой грубо растолкал пьяных завсегдатаев, на выходе сдул с пиджака пылинки.

Совершенно довольным путешественник вышел на улицу, без опаски достал брегет. Золото сверкнуло в лучах заходящего светила, на миг ослепив обладателя. Два часа до выступления вождя мирового пролетариата – пора выдвигаться в сторону завода Михельсона. Неспешной походкой. Прийти пораньше, осмотреться. Стародубцев глянул ввысь. Прохладный ветерок разгонял мрачные мысли, дышалось свежо.

– Мужчина! – К Владимиру порывисто приблизилась женщина, склонная к полноте с ярко накрашенными губами. Глаза голубые, взгляд острый. Черные волосы до плеч. Движения резкие, нервные, решительные. – Идемте со мной! Вы мне понравились.

Тон, нетерпящий возражений. Она бесцеремонно кивнула в сторону и повернулась для шага. Володя усмехнулся. Алкоголь расслабил и притупил чувство бдительности. Он с интересом изучал богатые формы женщины, подчеркнутые талией. С такой раскованностью он не встречался. В будущем за косой взгляд на даму могут привлечь по суду как за сексуальное домогательство. В лучшем случае – штраф, в худшем – тюрьма. Большинство мужчин забиты, закомплексованы, ходят глазами в землю, кроме парочки на работе.

– Что же вы стоите, как истукан? Идемте! – Она надула губки и притопнула ножкой. Каблучок звонко цокнул по мостовой.

– У меня другие планы.

– Ваши планы подождут! Вы обязаны удовлетворить женщину по закону «стакана воды».

– А что это за закон? – спросил турист и тут же укорил себя.

Опять грань провала, наверняка этот закон знают все. В Москве испокон веков никто никого ни о чем не спрашивает. Программист уже придумывал, как действовать на случай пристрастных вопросов, но дама объяснила без тени смущения:

– Удовлетворить естественные потребности мужчины и женщины должно быть так же легко, как выпить стакан воды. Это великое завоевание Революции! Сама Коллонтай исповедует. Вы идете?

– А сколько это будет стоить?

– Что?! За кого вы меня принимаете?

– Плиз, не кричите, – пролепетал программист.

На скандал начали коситься прохожие. Двое рабочих замедлили шаг. Посматривал патруль, раскурившийся на другой стороне улицы. Стайка беспризорников присела на землю, словно в ожидании спектакля. Стародубцев надеялся на швейцара, возвращавшегося на пост, удовлетворив одну из естественных потребностей.