— Я имел в виду то, что само наличие тоннеля является… — Фрост выдержал значительную паузу, считая, что таким способом придаёт особую значимость своим словам, — тайной. Ты понимаешь, о чём я?

— Не совсем. Но я поняла, что о его существовании не нужно никому рассказывать. Так?

— Совсем никому, — уточнил Фрост. — Особенно, королю Ранхусу.

Анха в задумчивости направилась вверх по берегу реки. Её собеседник двинулся следом, но тут же сообразил, что сейчас им придётся пройти мимо той самой заводи, в которой плещутся Арн и Зила. Как Хранительница отреагирует на интимную сцену, лучше не стоило предугадывать. А что предпринять, Фрост никак не мог придумать.

— Если говорится, что никому, — на ходу рассуждала Анха, не подозревая о мыслях собеседника, — то какие могут быть исключения? Никому — значит, никому! И потом… — она оглянулась на Фроста, который в этот момент неуклюже оступился и со сдавленным вскриком упал на прибрежные валуны. — Фрост! Как же так неосторожно?!

Она подбежала к нему, с явным намерением поднять и потащить к людям за помощью.

— Немного вывихнул ногу, — сквозь сжатые зубы, мужественно заверил её спутник, — сейчас всё пройдёт, не впервой. Надо только посидеть спокойно. Ты прости меня… но я должен был тебе это сказать, — вернулся он к прерванному разговору. — Анха, ты — дочь короля!

— Я, прежде всего, Наксатра, — с вызовом парировала Анха, — Хранительница князя Гнёзда, хотя обряд проведён не был, — Фрост не совсем понял её слова, но на всякий случай решил позже разобраться с этим. — Я ничего не сделаю во вред для своего ведомого, если только он не заслужит этого!

— Я понял, Хранительница, — Фрост виновато улыбнулся.

— Хорошо. Ещё какие-нибудь вопросы у тебя есть?

— Есть, — вздохнул парень, — но я не знаю, захочешь ли ты на них отвечать?

— Спрашивай, а я решу, стоит или не стоит тебе знать ответы.

— Ты сказала, что обряд не был проведён. Что это значит?

Анха присела рядом с ним на камни, и долго смотрела на солнечный диск, опускающийся за горы.

— Ты можешь узнать ответ, но ты не можешь передать эти сведения Арну.

— Почему?

— Понимаешь… обряд будет работать только тогда, когда желание ведомого идёт из глубины души, от чистого сердца… а не по подсказке. Ты скажешь, что он не прошёл обряд… Арн обратится ко мне, но это будет уже не то… Он должен сам, понимаешь?

— Да…

Они опять помолчали. Солнце почти скрылось за горами, небо потемнело и окропилось первыми звёздами. Птицы завели ночные серенады, услаждая слух виртуозными трелями.

— То, что Арн не прошёл обряд, как-то повлияет на ваши отношения?

Анха с удивлением посмотрела на Фроста. Её поразило, что парня интересует исключительно судьба друга.

— Он должен верить…

— И всё?

— И всё.

Сказать, что Свейн был удручён и обижен, это ни сказать ничего! Он был практически оскорблён! И кем? Друзьями!

Пока он неделю добросовестно корпел над бумагами в судебном ландрате, разбирая никому ненужные жалобы, кляузы, анонимки и прочие образцы народного эпистолярного творчества, приятели совершили увлекательное путешествие по долине, да ещё в компании Звёздной Хранительницы Арна. Именно в этот факт Свейн очень долго не мог поверить, хотя Наксатра собственной персоной сидела перед ним на небольшом коньке и лучезарно улыбалась.

— Всё-таки Анха… — только и смог вымолвить Свейн, целуя девушке руку. — Рад видеть вас, прекрасная дженна! И не сказал! — Это уже относилось к Арну. — Не поделился счастьем!

— Каюсь! Но обстоятельства, сам понимаешь!

— Понимаю… Ещё какие-нибудь неожиданные новости у вас имеются?

— Полно! — заверил его Фрост. — Например, мы едем с тобой к князю Влацу.

— Это ещё зачем? — посещать молодым людям княжество Кох-и-Га-Бор-За в настоящее время было неосмотрительно.

— Нам нужен очень хороший мастер-землекоп, — удивил приятеля Фрост.

— Очень нужен, — уточнил Арн.

— Рассказывайте, — вздохнул Свейн, помогая девушке слезть с коня, хотя она в этом не особо нуждалась. — Чувствую, задумали вы что-то грандиозное!

Обычно королевскую почту доставляли утром, но депеша из Навакра, скреплённая государственной печатью, была вручена секретарю правителя, дженту Тауфу, немедленно, ибо подобного послания Лигрийский королевский дом не получал уже пятьдесят лет. Тауф со всеми предосторожностями вскрыл плотный конверт, убедился, что никакой опасности его содержимое в себе не таит, и бегло ознакомился с письмами, так как их было два.

В первом сухо сообщалось, что король Навакра, его Величество Совер Террикиллари, скончался, и на престол взошёл его сын Ривер Террикиллари. Второе, более живое, написанное, скорее всего, собственноручно новым правителем, содержало долгожданные предложения о примирении сторон и дальнейшем взаимовыгодном сотрудничестве. А в качестве доказательства серьёзности намерений, юный король Ривер просил руки инфанты Ингизы.

Джент Тауф, несмотря на позднее время, решился доставить депешу королю, так как подобные сведения имели необъяснимую способность мгновенно становиться слухами, и передаваться из уст в уста с неимоверной скоростью. Промедлишь, и утром королю уже нечего будет докладывать, так как камердинер всё рассказал его Величеству первый.

Ранхус, уединившийся на террасе, выходящей в парк, в это время наслаждался ароматами распускающихся ночных цветов, и предавался размышлениям на сон грядущий. Неурочный визит секретаря вызвал раздражение и недовольство правителя, но, увидев в его руках депешу с государственной печатью Навакра, Ранхус тут же оживился.

— Дождались?!

— Да, ваше Величество, — Тауф передал бумаги королю. — Второе письмо содержит предложение…

Ранхус нетерпеливо махнул рукой, вчитываясь в послание Ривера. Довольная улыбка говорила о том, что предложение будет принято.

— Подготовь соболезнования. Сколько должен длиться траур?

— Месяц, как минимум, для важных мероприятий, полгода — для менее значимых.

— Отлично! Пригласи Ривера к нам через месяц. Думаю, этого времени мне хватит, чтобы подготовить Ингизу.

Секретарь внешне ничем не выдал своего удивления. Он всегда считал, что инфанта слишком умна, чтобы надеяться на брак по любви, а, не исходя из политических нужд государства. Но Ранхус, как отец, знал о своей дочери гораздо больше. Влюблённое состояние Ингизы после поездки в Альс он заметил сразу: отсутствующий мечтательный взгляд, блуждающая на губах улыбка, неуместные жесты, словно девушка поглаживает кого-то невидимого. Нет, инфанта на людях вела себя как обычно, но, когда оставалась одна, её чувства к неведомому кавалеру смывали с лица маску высокомерной надменности. И теперь отец понимал, что на брак с Ривером она, безусловно, согласиться, но в душе у дочери будут бушевать бури, и именно на их усмирение понадобиться тот самый месяц.

Ингиза рвала и метала в прямом смысле слова. Только вчера ей доставили тайное послание от Иниса, полное нежных слов любви, а сегодня отец сообщает, что новоявленный король Ривер просит её руки, и что согласие уже дано. Несчастная девушка не знала, как ей лучше поступить? Отказаться наотрез? Ведь дала слово Инису, что не выйдет замуж в ближайшие месяцы. Но отец и слушать не станет. Да, собственно, она и не скажет, не признается, что полюбила не равного себе, не выдаст тайны своего сердца. Ведь тогда ей не дадут спокойно жить, все, кому не лень, будут лезть с советами и душеспасительными беседами. А ей это надо? Или, ещё чего доброго, усилят контроль за ней, и тогда она не сможет получать весточки от Иниса. Правда, кто и как доставил ей это послание, инфанта не знала.

— Ингиза, ты последнее время какая-то хмурая стала, вся в себе. Что случилось?

Принцепсиона Емина, после молодёжного форума, сдружилась с сестрой мужа, и считала её подругой. Шарль, получивший в своё распоряжение харамных жён, переключил свою неуёмную прыть на них, позволяя любимой жене отдохнуть. Молодая женщина смогла теперь значительно расширить свой круг общения, хоть он и ограничивался стенами дворца. Самые близкие отношения сложились с Ингизой. Удручённое состояние инфанты очень беспокоили принцепсиону. Емина пригласила её в свой будуар и решила выпытать, что так терзает девушку, и может ли она ей чем-то помочь?