– Ну, конечно, как Вам это понять госпожа де*Кверлик, Вы ведь носа не поднимаете от своих умных книжек. У Вас всё правильно, всё системно, и это, по-вашему, и есть любовь?!
– Любовь или неудовлетворённое тщеславие? – едко заметила Иванджелина – если Вы действительно любите, Вы должны уважать выбор того, кого любите. Сударыня, я требую, чтобы Вы написали опровержение и публично извинились перед госпожой Фейрфак.
– А я требую безграничную власть над землей и корону вселенной, и что с того?
– Сударыня, если Вы не сделаете то, о чём я Вас пока прошу, то тогда…
– Что тогда?
Одно из окон будуара вдребезги разбилось, в комнату со свистом влетел камень, обёрнутый какой-то бумагой.
– Это возмутительно! – воскликнула Фруалис и бросилась к окну, однако злоумышленник уже скрылся.
– Однако, это недурно – проговорила Ива, рассматривая бумагу – узнаю почерк, поздравляю Вас, госпожа Леверг, Вас покорили Вашем же оружием, счастливо оставаться.
И баронесса де*Кверлик спешно удалилась. Оставь Фруалис самостоятельно изучать свежий номер газеты и памфлеты, напечатанные в нём, под которыми стояло авторство Ф. Фейрфак:
Нам всем известно, господа,
Есть в мире зло и доброта,
Их разделить сложнее, господа,
Граница явно не видна.
Иные громко говорят о блеске мнимом,
Однако не забыли и себя украсить мишурой.
Ведь, главное, держать обман таинственно хранимым,
Кичась своей надменной красотой.
Иное размалёвано лицо,
Так, словно жизнь вся – это маскарад,
Но снимем маску, вот смотрите же, оно,
Оно хранит в себе опасный лживый яд.
А подлинность сокрыта далеко,
Что делать, таково его призванье,
Понять их суть не каждому дано
Любовь и красота таинственное знание.
О чистоте все будут говорить,
Судить порою глупо и неверно,
Но грязи ведь дано же всё чернить.
Стирать собой всё светлое так мелко.
Коль подлость с глупостью в содружестве живёт,
Я и гроша за них за всех не дам.
Но знаю я: по морю жизни наш корабль плывёт,
Назло судьбе, назло врагам, он паруса свои раскрыл семи ветрам.
***
Эдвард сидел на траве в саду и держал на коленях спящего маленького щенка. Своею твёрдой рукой юноша ласково проводил по пушистой шёрстке собаки. Серые глаза молодого барона были печальными и задумчивыми.
« Я ведь была несправедлива к нему утром – подумала, выходя в сад Ива – в конце концов, что плохого в собаке. Я была взвинчена из-за Фруалис, вот Эдвард и попал под раздачу».
Увидев выходящую к нему жену, юноша быстрым движением, спрятал щенка под свою куртку.
– Как ты его назвал? – спросила Ива, присаживаясь рядом на траву.
– Берг – в голосе молодого человека прозвучала плохо скрываемая обида.
– Милый мой, прости, я была резка с тобой сегодня утром. У меня было плохое настроение, вот я и сорвалась на тебя. Не обижайся, пожалуйста.
– Хорошо.
– И Берг пусть у нас остаётся, если ты ещё не передумал, хорошо?
– Правда?! – молодой человек улыбнулся, и глаза его весела засверкали.
– Правда, я тоже мечтала в детстве завести собаку, но тетушка не позволяла нам иметь животных. Один раз Фискал подобрал бездомного котёнка, так представляешь, Милюзетта заставила нас, его выгнать. Хорошо ещё, что Юнона согласилась забрать его себе. Ну, Фискала, как ты понимаешь, подобные запреты не остановили, и втайне от тетушки он разводил белых мышек на чердаке.
Эдвард провёл рукой по волосам Ивы.
– Мы с Милидией любили играть на старой голубятне, у неё там жили разные птички: чижи, корольки, свиристели, она их всегда легко приручала.
– Что же очень на неё похоже.
– Куда ты уезжала сегодня утром?
– Да знаешь, эта дура Фруалис Леверг, знаешь такую?
– Такая вызывающе накрашенная блондинка, кажется, что-то припоминаю, да, она ещё так недобро смотрела на Милидию.
– Вот именно, эта особа бесится из-за Милидии! Сегодня утром увидела в газете статью, так вот, эта Леверг написала про Милидию столько возмутительной лжи, и в таком грубом и циничном тоне.
– И ты поехала к ней?
– Да, хотела потребовать у неё опровержения и публичного извинения, но оказывается, Фискал уже вступился за свою жену.
– И как же, она ведь женщина, и на дуэль он бы вызвать её не смог?
– Конечно, нет, если речь только не идёт о словесной дуэли, а на этом поприще моему кузену нет равных. В вечерней газете сам всё увидишь, надеюсь, это отобьёт у Фруалис охоту делать гадости.
Ива и Эдвард лежали на траве, рядом с ними тёплым комочком свернулся Берг. Им было хорошо вместе, они говорили о всяких пустяках, и это было прекрасно.
– Ты, ведь больше не уйдёшь в море, не оставишь меня – прошептала Ива.
– Я же говорил все моря теперь твои.
– И всё-таки?
– Только с тобой.
– Обещаешь?
– Клянусь.
Читатель, уже, конечно же, догадался, какой метод избрал Фискал, чтобы ответить на выходку Фруалис. Мне остаётся лишь нанести последние мазки, описав в самых ярких красках, сцену, произошедшую этим прекрасным сентябрьским утром в редакции.
Итак, господин Испонье сидел в кресле и размышлял о том, какую реакцию вызовет у публики утренняя статья. О, наша почтеннейшая публика, как нравится тебе смотреть, разумеется, на безлопастном расстоянии на то, как возвышаются и гибнут репутации.
Как удачно разыгралась эта партия, в котором всё было построено на одном лишь имени, на имени Милидии Фейрфак. Сначала интрига с загадочной незнакомкой на балу, и кто же, она, эта девушка, которую ввёл господин Фейрфак? Почти сразу же после этого скандал: из Совета исключают четырёх молодых волшебников. Какие были обвинения, какая защита! А что об этом думает общественность?! Служанка или принцесса, скрывающая своё имя? Мелкая интрижка или подлинное чувство? А какие были заголовки… Некоторое время публика отдыхала, интерес возбуждался, страсти накалялись и вот… Разоблачение Милюзетты Фейрфак, возвращение Тальфа Аренс… Таинственный звездопад, исполнение желаний, светлая чистая девушка, ангел воплоти вызвала его, звезда сошла с небес на землю! Трудная судьба, мольба о любви, трогическая гибель, роковое падение! Как все тогда шумели об этой трагедии, бесспорно публика любит такие душещипательные истории. Но вот, чудо, она осталась жива, она выжила, любовь победила смерть. И вот опять интрига, молодые возлюбленные уехали неизвестно куда, скрылись, и это только усилило их популярность. Чего только не писали о них, во время их отсутствия, и всё это проходило через его руки, руки господина Испонье. Он руководил мнениями публики. И вот пышное возвращение, балы, приёмы, свадьбы, маскарады. И главные герои так талантливо разыгрывают перед всеми счастье, что можно даже на мгновение задуматься, а не подлинная ли это любовь? Лёд тает, пришло время перемен, стало возможным создание Института Невероятных Чудес, в котором, конечно же, все руководящие должности займут герои дня, вот он счастливый конец. Но вот оно, спасенье, эта статья, которую написала Фруалис Леверг. Сенсация! Нас всех водили за нос! Обман! Не было никакой девушки-звезды, спустившейся с небес. И опять это имя, Милидия Фейрфак, новый скандал, связанный с ним, определённо, всё только начинается.
Господин Испонье сидел, осознавая собственное величие, в его руках было сосредоточено общественное мнение, он руководил им. Как хорошо он знал, когда вплести интригу, когда прокричать: « Сенсация!», когда разоблачить обманщика и когда пролить слезу. « Я состою всего лишь в зелёной Ложе, однако, благодаря моему таланту, имею власть большую, чем у Директора Института Невероятных Чудес, а впрочем, что взять со строптивого мальчишки. Моё влияние больше, даже чем у господина Председателя, потому что я руковожу ходом мыслей и мнений в Совете. Это старая забавная игра, но горе тем, кто за бортом. Как я высок!» – думал господин Испонье, и как он был низок.
Дверь распахнулась, вошли господин Фейрфак и господин Риверс. Лицо второго не выражало обыкновенной приветливости и доброжелательности, и было скорее озабочено, хотя тщательно маскировалось учтивой улыбкой. Что же касается лица Фискала, то это была странная, противоречивая смесь. Вообразите лицо легкомысленного насмешника, который не привык принимать близко к сердцу подобные выходки, но обычно отвечал на них со своей изящной, тонкой иронией и запальчивостью, так свойственной юности. Так было бы, если бы оскорбление касалось только его, но ведь, было затронуто имя Милидии. За это имя он был бы готов вызвать на дуэль всякого, но человек стоящий перед ним, вызывал у него столько презрения, что юноша счёл бы недостойным скрестить с ним шпагу за свою жену. Прибавьте к этому мелькнувшее в его душе, почти инстинктивное, желание ударить этого подлого человека по лицу. Однако этот безрассудный порыв был сдержан благоразумием. Но это желание не укрылось от господина Испонье, трусливые и мелкие души чувствительны к подобным вещам. Перед глазами его уже стояли завтрашние заголовки: « Директор Института Невероятных Чудес избивает главного редактора! Общественность потрясена! Совет требует отставки господина Фейрфак! Не подтверждает ли это того. Что говорят о Милидии Фейрфак?!» Что же, ради такого шума можно немного и пострадать.
