В сопровождении возгласов восхищения, исходивших от слуг и их друзей, собравшихся кучкой в задней части холла, спустилась невеста. Она действительно выглядела очень мило, миниатюрная девушка, в прекрасном белом платье, с оранжевыми цветами в темных волосах, с блестящими карими глазами и легким румянцем на щеках. Боб Паркер мог с полным основанием гордиться, что ведет ее к алтарю; и он гордился, невзирая на охвативший его трепет.

   Наконец, приветствия закончились, атласы и шелка приведены в полный порядок, подружки невесты и шаферы готовы, - мы прошли сквозь толпу за дверью и быстро поехали к церкви. У ворот мы обнаружили еще одну толпу, собравшуюся в ожидании брачующихся, и среди них мрачного гробовщика возле стены, с крючкообразным подбородком, подтянутым к носу, размышляющим над житейской несправедливостью.

   Затем мы услышали орган, исполняющий Свадебный марш; брачующиеся и сопровождающие их лица вошли в церковь и двинулись по проходу, под его звуки. Присутствующие на скамьях поворачивали головы и провожали процессию взглядами; наступила тишина, началась церемония. Боб был бледен, как призрак, его ответов почти не было слышно, но Бесси отвечала совершенно отчетливо. Странно, что женщины в этом случае всегда держатся увереннее мужчин.

   Торжественные клятвы принесены; Боб галантно поцеловал жену, орган исполнил прекрасную мелодию Мендельсона "Я ждал Господа", они повернулись и направились к друзьям, стоявшим в проходе и желавшим их поздравить. В любое другое время Боб умер бы на месте, оказавшись не в центре внимания. Но рядом с ним была новобрачная, и люди смотрели на нее, а не на него. Но он был совершенно счастлив, и не думал о себе. Он радовался, что жена его принимает поздравления, и не думал ни о чем другом. К тому времени, как они вышли на паперть, мельчайшие детали наряда Бесси навеки запечатлелись в сознании каждой из присутствовавших женщин, чтобы стать темой обсуждения и рассказов не присутствовавшим знакомым; под веселый перезвон колоколов мы вернулись в особняк Магрудеров, где, в компании друзей, намеревались провести несколько часов до отъезда мистера и миссис Паркер.

   Присутствовавший преподобный доктор Хопкинс сиял на гостей золотыми очками и чувствовал себя вполне комфортно, воздавая должное устрицам, черепахам и куриному салату. Он даже улыбнулся полковнику Бэнксу, обсуждавшему с мистером Магрудером вероятное влияние статьи, опубликованной в утреннем Аргусе и называвшейся "Наши монополисты", на железнодорожный вопрос страны. Было интересно послушать полковника.

   - Уверяю вас, - горячо говорил он, - настало время обуздать эти гигантские железнодорожные корпорации; настало время для свободной прессы открыть огонь по ним со страниц своих изданий, по ним, попирающим простых людей. Это будет жаркая схватка, сэр, попомните мои слова; это будет битва не на жизнь, а на смерть. Но Аргус готов к этому, он не ведает страха. Сегодняшняя статья подобна обнаженному мечу; она предупреждает железнодорожных тиранов, что сражение началось.

   - Я абсолютно убежден, что это их встревожит, - отозвался мистер Магрудер. - Вы, я полагаю, готовы принести все, на алтарь этой справедливой борьбы? Даже ваш ежегодный бесплатный проезд до Филадельфии?

   - Ах! Но за что? - воскликнул полковник. - Разве вы не заметили, что я ни словом не упомянул о нашей железной дороге, а также весьма лестно отозвался о ее должностных лицах. В подобных вопросах, Магрудер, не следует идти на крайние меры. С другой стороны, наша статья делает им рекламу! Нет, сэр, мы должны действовать, но действовать осторожно. Излишняя поспешность может только все испортить.

   Доктору Тобиасу Джонсу также пришлось преодолеть профессиональную враждебность к миссис Магрудер, и он не только присутствовал, но и весьма мило с ней беседовал, должно быть, насчет желчного воспаления и аневризмы. Бенджамин П. Ганн также наличествовал, суетился среди гостей и особое внимание уделял Бобу. Когда я в очередной раз увидел их рядом, то поймал слова: "исключительно для вашей жены, как вы понимаете". И понял, что мистер Бенджамин решил совместить приятное с полезным: празднование с бизнесом. Даже судья Питман присутствовал, поскольку мистер Магрудер любил старика, а кроме того, последние несколько дней находился в миролюбивом настроении. Я приветствовал судью от всего сердца, когда тот подошел ко мне, облаченный во фрак удивительного рисунка, и сказал:

   - Великолепный праздник для молодых людей, не так ли? Помнится, когда мы с Гарриет поженились, у нас не было ничего подобного. Мы тогда жили в графстве Кент; помнится, когда мировой судья делал запись, я дал ему пятьдесят центов, мы с Гарриет вышли и сели в маленькую коляску. Мы отправились в Нью-Кассель, просидели пару дней в таверне, после чего вернулись обратно и снова принялись за работу, так что чем-то особенным нашу свадьбу назвать нельзя.

   - В то время, насколько я понимаю, не было принято устраивать по такому поводу никакой шумихи?

   - Нет, сэр, у людей не было столько денег, чтобы гулять, как сейчас. Тогда все было гораздо скромнее. Тем не менее, - добавил судья, - это правильно. Что правильно - то правильно. Женитьба, это большое событие; и если вы можете обставить его как можно лучше, вам следует это сделать. Если моя дочь когда-нибудь выйдет замуж, я обеспечу ей все самое лучшее, что только можно пожелать. Свадьба, это хорошо, но для женщин это нечто совершенно необыкновенное. С вашего разрешения, сэр, я пойду отведаю жареных устриц.

   Был еще один, очень волнительный момент, когда Бесси, переодевшись в дорожное платье, стояла рядом с Бобом, и они готовы были тронуться в путь. В то время, как возница носил багаж к карете, Бесси начала прощаться. Она попрощалась с матерью, при этом обе поплакали; нежно попрощалась с отцом; поцеловала нескольких женщин, пожала руки нескольким мужчинам, после чего вошли в карету. После этого мы бросили пару старой обуви, махали им руками, а сын мистера Кули отметился камнем в окно их кареты, так что едва не вышиб стекло. Мы наблюдали, как карета едет вниз по улице, увидели трепещущий в окне ее носовой платок; но вот она завернула за угол и исчезла.

   Вечером в доме было несколько одиноко, поскольку Боб отсутствовал. Мы будем скучать по нему, по его живости и веселью; мы даже несколько сожалеем о том, что маленькая драма, участниками и наблюдателями которой мы были, закончилась; что принц, пройдя через все страдания, обрел свою принцессу и женился на ней, и они, в конце концов, отправились "за тридевять земель", за "фиолетовую грань, отделяющую новый мир от старого".

   Некоторое время мы сидели в старой комнате, в тишине, глядя на огонь, и размышляли не столько о событиях сегодняшнего дня, сколько о будущем, которое ожидает наших юных путешественников. Наконец, миссис Аделер сказала со вздохом: