Поднявшись на чердак, Роберт увидел ручную мельницу, которая подпрыгивала, а ее ручка - быстро вращались. Рассказывая об этом, он добавил: "Меня здорово удивило то, что она была пуста. Я подумал, что если бы она была вдобавок полна зерна, то моя душа запросто могла бы покинуть мое тело". Когда он лежал в постели, ему показалось, что рядом с ним словно бы бормочет индюк, а вскоре после этого - будто кто-то споткнулся о его башмаки; но их здесь не было - он оставил их внизу.
На следующий день он и служанка рассказали об этом другой служанке, которая от души рассмеялась и сказала: "Ну и дураки же вы! Меня бы это нисколько не испугало!" Вечером, сбив масло, она положила его на поднос, но не успела отнести в молочную, как услышала стук на полке, на которой стояло молоко, - сначала над полкой, а потом под ней. Она взяла свечу и осмотрела все сверху и снизу, но, не найдя ничего, оставила масло, поднос и все остальное на столе и убежала, а наутро ушла.
На следующий вечер, между пятью и шестью часами, моя сестра Молли, которой тогда было около двадцати лет, сидя в столовой и читая, услышала, как открылась дверь, ведущая в холл, и вошел человек, который, казалось, был в шелковой ночной рубашке, шуршащей и волочащейся за ним. Видение обошло ее, потом подошло к двери, затем снова обошло. Она подумала: "Убегать бесполезно, потому что, что бы это ни было, оно может двигаться быстрее меня". Поэтому она встала, сунула книгу под мышку и медленно пошла прочь. После ужина она сидела с моей сестрой Сюзанной (примерно на год старше ее) в одной из комнат и рассказывала ей о случившемся. Та очень легко отнеслась к этому, сказав ей: "Удивительно, что ты так легко пугаешься. Хотела бы я видеть то, что сможет меня так напугать".
Вскоре под столом раздался стук. Она взяла свечу и заглянула туда, но ничего не нашла. Затем раздался лязг железной створки. Потом дверная задвижка стала безостановочно двигаться вверх-вниз. Она вскочила, не раздеваясь, прыгнула в постель, натянула одеяло на голову и не смела высунуть из-под него глаз до следующего утра.
Через день или два моя сестра Хетти (она на год младше моей сестры Молли) ждала, как обычно, между девятью и десятью часами, чтобы забрать отцовскую свечу, как вдруг услышала, что кто-то спускается по чердачной лестнице, медленно проходит мимо нее, потом медленно спускается по главной лестнице, затем поднимается по черной лестнице и, наконец, по чердачной лестнице, - и на каждом шагу казалось, что дом сотрясается сверху донизу. В этот момент отец постучал, она вошла, взяла свечу и как можно быстрее легла в постель. Утром она рассказала об этом моей старшей сестре, которая сказала ей: "Ты же знаешь, я ничему из этого не верю; умоляю, позволь мне сегодня вечером забрать свечу самой, и я узнаю, в чем дело". Поэтому она заняла место моей сестры Хетти и не успела забрать свечу, как услышала внизу какой-то шум. Она поспешила вниз по лестнице, в коридор, откуда доносился шум, но шум уже переместился на кухню. Она вбежала в кухню, - стук раздался за задней дверью.
Она подбежала к двери, тихонько отперла ее и, когда стук повторился, резко распахнула ее, но ничего не увидела. Но стоило ей закрыть дверь, стук повторился. Она снова открыла ее, и снова ничего не увидела. Когда она собиралась запереть дверь, в нее опять сильно постучали, но она уперлась коленом и плечом, и повернула ключ. Стук повторился, но она больше не стала открывать дверь, и пошла спать. Она была твердо убеждена, что случившееся с ней не было игрой воображения.
На следующее утро сестра рассказала матери о случившемся, и та сказала: "Я смогу судить об этом только в том случае, если услышу что-нибудь сама". Вскоре после этого моя сестра попросила мать зайти в детскую. Та пришла и услышала звук качавшейся в углу комнаты колыбели, хотя та была убрана несколько лет назад. Она была убеждена, что это нечто сверхъестественное, и искренне молилась, чтобы это не побеспокоило ее в ее собственной комнате в час уединения. Теперь сестра сочла нужным сказать об этом отцу, но тот страшно рассердился и ответил: "Мне стыдно за тебя. Это мальчики и девочки пугают друг друга, но ты - женщина разумная и должна понимать это. Я не желаю даже слышать об этом".
В шесть часов вечера он, как обычно, молился. Когда он начал молитву за короля, по всей комнате раздался стук; громовой стук последовал за "аминь". То же самое случалось с этого времени каждое утро и каждый вечер, когда читалась молитва за короля. Поскольку и отец, и мать уже упокоились и не могут испытывать от этого неудобств, я считаю своим долгом дать серьезному читателю ключ к разгадке этого обстоятельства.
За год до смерти короля Вильгельма мой отец заметил, что моя мать не произнесла "аминь", прочитав молитву за короля. Она сказала, что не будет этого делать, потому что не верит, будто принц Оранский - король. Отец поклялся, что не станет жить с ней, пока она этого не сделает. Затем он сел на лошадь и уехал, и в течение двенадцати месяцев она ничего о нем не слышала. Затем он вернулся и жил с ней, как и прежде. Но я боюсь, что его клятва не была забыта перед Богом.
Узнав, что мистер Хул, викарий Хэкси, может дать мне дополнительную информацию, я пошел к нему. Он рассказал (имея в виду прошлые беспорядки в эпвортском пасторском доме):
- Роберт Браун пришел ко мне и сказал, что ваш отец желает моего общества; когда я пришел, он рассказал мне обо всем, что произошло, особенно о стуке во время семейной молитвы. Но в тот вечер (к моему великому удовлетворению) мы не услышали никакого стука. Однако между девятью и десятью вошел слуга и сказал: "Старик Джеффри пришел (так звали того, кто умер в доме), потому что я слышу его". Это, как мне сказали, было слышно каждый вечер примерно без четверти десять. Звук исходил с самого верха дома, снаружи, из северо-восточного угла, и напоминал громкий визг пилы или, скорее, ветряной мельницы, когда ее корпус разворачивают, чтобы расположить ее крылья по ветру.
Затем мы услышали стук над нашими головами, и мистер Уэсли, взяв свечу, сказал: "Пойдемте, сэр, теперь вы сами все услышите". Мы поднялись наверх, - он с большой надеждой, а я (сказать по правде) с большим страхом. Когда мы вошли в детскую, стук раздавался в соседней комнате; когда мы вошли туда, стук раздавался в детской; там он продолжал стучать, когда мы вернулись, особенно в изголовье кровати (которая была деревянной), на которой лежали мисс Хетти и две ее младшие сестры. Господин Уэсли, заметив, что они сильно возбуждены, хотя и спят, потеют и сильно дрожат, очень рассердился и, выхватив пистолет, собирался выстрелить в то место, откуда раздался звук. Но я схватил его за руку и сказал: "Сэр, вы убедились, что это нечто сверхъестественное. Если это так, вы не сможете причинить ему боль, но вы даете ему силу причинить боль вам". Затем он подошел к тому месту и строго сказал: "Ты, глухонемой дьявол. Почему ты пугаешь этих детей, которые не могут сами за себя ответить? Зайди ко мне в кабинет, если ты мужчина!" Тотчас же раздался его (тот самый стук, которым всегда стучали в ворота), очень сильный, и в ту ночь мы больше ничего не слышали.
