© Лена Коро, текст, 2020

© обложка Weheartit.com, 2020

Что же это такое, голова трещит, как никогда. Эта темень на улице, хотя уже десять утра. И кто придумал строить на краю земли города, населять их, когда жить здесь практически невозможно?

Вот я – молодая, вроде бы здоровая баба, еще и сорока нет, а голова раскалывается. На дворе слякоть, снег валит и тает. Декабрь называется.

И эта лиса хитрая не хочет платить больше. Говорит, что нас никто не держит. Понятно, сами держимся. Что, я хочу на тебя работать? Не хочу. Умная, красивая, с образованием. А ты какие университеты заканчивал, начальник? Сколотил, небось, капитал рэкетом – теперь малым предпринимателем зовешься. Начинал с киоска, а сегодня три пекарни, сто человек на тебя горбатятся. Но кто меня на приличное место возьмет без богатых родственников и связей?

Вот и мешу тесто с утра до вечера, ноги к ночи гудят, слезы от обиды душат… Да была бы возможность, разве я работала в этой жарище…

Стоп, Ира, ну, чего волну гонишь? Небось, лицо перекосило уже от злости. Успокойся, кривые никому не нужны… Ладно, все, проехали, буду пушистой… Слава Богу, сегодня не надо на смену выходить.

Голова раскалывается…

Эти квитанции, ничего не пойму – опять тарифы подняли. Обещали же не поднимать. Ну, где столько денег взять, как ребенка вырастить?

Чашка кофе уже остыла, а я никак не могу сложить эти цифры. Мне кажется, что в прошлом месяце они были трехзначные, а теперь – аж в глазах рябит: четырехзначные. Их длина забивает смысл расчетов.

Ира, да стоп же, чокнутая. Отложи квитанции в сторону. Черт с ними, здоровье дороже. Да, отложи… А что вот в этой строке написано? Горячее водоснабжение – сколько?… Да я же счетчики поставила три месяца назад. Что они с ума посходили, опять начисляют с человека? Надо в понедельник звонить в жилищную контору, разбираться.

Противно как. Мало того, что вечно занято, так еще могут облаять. Ты ведь для них не человек, а так – квартиросъемщик. Этакое оно, от которого только и надо, чтобы раскошеливался. А правильно начислили, не правильно – это, как бы, их не касается.

Девочка, Ирочка, ты себя любишь? Все, надо отложить эти чертовы квитанции и выпить цитрамон…

…Начисляет одна, по телефону отвечает – другая. Как у Райкина про костюм: претензии к пуговицам есть? Такое впечатление, что служба заказчика только для того и создана, чтобы сидящие на телефоне девицы зарплату получали.

И, как правило, говорят все они такими безразличными голосами. Ты бесишься, слюной брызжешь, а они: не хотите платить, не платите, только за долги теперь выселяют.

Все. Точка. Пошли они к черту. Голова… А я бы и не платила им вовсе – что это за услуга такая, когда вечно горячей воды нет? Пардон, вода есть, только горячей ее назвать язык не поворачивается.

Вот сегодня, например. Сколько я пропускала воду, чтобы хоть на минуту в душ прыгнуть? А у меня счетчик теперь.

Вода в течение получаса текла чуть теплая и цвета вчерашнего чая. Плюнула, переключилась на бак. Да, самая необходимая вещь теперь в нашем доме.

Остановись, сосредоточься на теплом душе. Хорошо же было, и голова не болела… Какое блаженство…

Я тут пальтишко себе такое симпатичное присмотрела. Три раза ходила в магазин, мерила. Уж продавщицы на меня внимание обращать перестали. Подадут пальто и отходят. Им за меня стыдно. Никак не решусь купить, хотя сидит пальто на мне великолепно. И цвет мой – нежно лиловый. Не хожу теперь, не меряю – бак купила, нет больше заначки.

А о приятном, Ирка? О чем-то приятном подумай…

Бак большой, белый, приветливо мигает огоньком – мол, пользуйся, вода чистая и нагрета до шестидесяти градусов. И чего я сегодня тридцать минут заигрывала с коммунальщиками, воду ждала горячую?

Вот повернула краник на трубе, и все сто литров мои – успела побрить ноги, почистить зубы и блаженно постоять минут пять под горячей струей.

Вот, хорошо, черт с ними со всеми, себя любить надо…

Опять лила воду на затылок. Очень помогает, когда голова раскалывается. Я обычно прикручиваю кран так, чтобы из душа падала одна широкая струя. И подставляю шею, то место, где начинаются волосы. Вода попадает в ложбинку, обволакивает теплом, стекает на спину и грудь мягким потоком.

Я стояла и блаженствовала – боль практически ушла, и мне уже казалось, что вместе с запахом душ-геля по телу растекается приятная радость выходного дня.

Замечательно. Значит, в жизни не все потеряно… Но сто литров кончились, пришлось выключить кран и вытираться. Я еще не успела намазать тело молочком, как виски снова заломило. А когда замотала волосы полотенцем, боль переместилась в темечко и сидит там до сих пор.

– Ирина, ты дома?

Хлопает входная дверь.

– Да, мама, дома я. Ты куда спозаранку ходила?

– На рынок. Пенсию же вчера получила, сёмушки купила, к Новому году.

Мать, не снимая пальто, начинает выкладывать на кухонный стол продукты. А мне, хоть и трудно соображать, но понимаю – треть пенсии точно потратила.

Ругать ее бесполезно, живет по старинке. Стол на праздники собирает, как в прежние советские времена. А гости придут – сожрут все за один присест.

Ирочка, понятно, сегодня не твой день, но надо отвлечься…

Мне не то, что жаль еды для ее подружек – но так хочется, чтобы она нам хоть раз с пенсии просто денег дала. Она же продолжает готовить мне как школьнице обеды да ужины, на работу бутерброды мажет. Рано-рано так встанет и начинает нам бадейки собирать. Мне и Манечке.

Вот, мать тебя любит…

Умом-то понимаю, что это здорово, как она в свои семьдесят пять о нас заботится, но только копошится она всегда как-то громко, а так спать хочется за полчаса до будильника.

– Ты сегодня что делать будешь, может Манечку в музей сводишь?

– Голова болит, смерть как. Давай, вы с ней в кукольный сходите? Давно просится. Твоя подружка звонила – как раз сегодня на дверях стоит.

Мать захлопотала, заохала. Обрадовалась, что я ей дочку уступаю на выходные.

– Только в буфете не покупай ничего – грязно там как-то. Соку с собой возьмите и ладно.

– Так я Маню из школы встречу, покормлю и пойдем.

Я кивнула, взяла со стола квитанции и пошла в спальню. Полежу еще немного, может, телек посмотрю. Голова болит, ничего не хочется. Займусь аутотренингом…

– Ирина, телефон звонит, – кричит из кухни мать.

Ну и взяла бы трубку сама. Господи, кто еще спозаранку?

– Да, алле, слушаю.

– Привет, дорогая, – это моя подруга звонит.

Давняя, из той, старой спокойной жизни. Мы с ней в школе учились, в институте вместе, на заводе работали мастерами. Только вот она успела до перестройки «ноги сделать», а я как раз забеременела, пришлось тихо сидеть, чтобы хоть декретные получить.