– Чьи эти вещи? – сердито спросила она.
Шу крикнул и ткнул пальцем на Олеандра:
– Да, вот этого щена! – и засмеялся.
Учительница ответила:
– Прошу Вас больше не разбрасывать свои вещи под ноги. Мальчишки посмеялись надо мной. Пусть веселятся! – подумал я про себя, мозгов то у них не особо много, поэтому так себя ведут, мне даже немного жаль их. Так, что зачем мне связываться с ними, это ничуть не сделает их лучше, это неисправимо. С возрастом их мозг будет становиться все меньше и меньше, и кроме мычащих звуков они уже ничего не смогут произносить. Как хорошо, что книгу не разорвали, хоть что-то в последнее время меня заинтересовало. Все остальное мне было не важно, и тем более мнение и отношение остальных. Но мне немного взгрустнулось, школьные дни обычно не приносили никакой радости. Вся эта атмосфера была сера и наполнена разъедающим воздухом.
Урок истории начался, как обычно, с изучением дат. В мою спину все время летели бумажки. Разные записки засовывали в мой рюкзак, но я уже не обращал на это внимание. Возможно, кто-нибудь из них поймет, сколько драгоценного времени они теряют, уделяя мне столько внимания.
В итоге урок был сорван, благодаря именно этим мальчишкам. Всех распустили. Мысли меня не покидали, и я думал, как же изменить что-то в своей жизни, чтобы в один миг все перевернулось. Меня ждали следующие уроки, и я решил, что ничего страшного, если пропущу их. Зайду в кабинет к учителю Аделбречту и поговорю с ним. Да, надо надеть шапку, чтобы меня никто не заметил, в этот раз я надвину шапку на свои глаза, проделаю в ней дырки для глаз и рта, так и появлюсь перед учителем.
Часы
Вот я направился в сторону кабинета 559, где обычно находился учитель Аделбречт. Мне только стоило подойти к кабинету и приоткрыть дверь, проверить, не идет ли у него урок. Но оказалось, что кроме учителя, никого и не было. Тогда я зашел и снова поздоровался с ним, забыл уже, что мы виделись, память у меня была плохая, хотя я часто пил витамины, которые в меня пичкала моя мама.
– Олеандр, снова ты! Учитель поднял свою голову и посмотрел на меня и сразу заговорил:
– Ну что, давай свою книгу, интересно, что там за ноты такие, которые ты не можешь сыграть, разве твоя мама не разбирается в музыке. Она тебе не помогла?
– Нет, я ей не показывал. Ей это уже не особо интересно, она занята своей работой, у нас же нет другого выбора, понимаете, нужны деньги на учебнике, продукты и так далее.
– Да, конечно, понимаю. Тогда Аделбречт заговорил со мной другим голосом, совсем иначе:
– Иногда Олеандр надо принимать решение, невозможно быть постоянно в тени, рано или поздно всегда наступает рассвет. Ты главное почувствуй свою уверенность и ощути свободу.
– Свобода заключается в том, когда ты никому ничего не должен, разве не так?
– Свобода – это, когда ты один в огромном поле и тебе легко дышать, и ты вроде хочешь взлететь, но принимаешь свой выбор остаться. Так, что не стоит бояться, а сделать хоть иногда то, что хочешь именно ты.
– Если бы я знал, чего я хочу. Увидеть и ощутить то, что не чувствуют другие. Может в этом моя свобода.
– А ты и так, это чувствуешь, Олеандр. Просто ещё совсем юн, чтобы понять это и принять.
– Почему у вас так фамилия, Аделбречт?
– Это не тактичный вопрос учителю, Олеандр.
– Ну, правда, а что здесь такого?
Тебе действительно это интересно? Мы не выбираем имена или фамилии, за нас в этом случае делают выбор.
– Тогда уже с самого рождения мы не имеем право выбора, ведь так?
– Получается, что так.
Но сейчас у тебя есть выбор открыть эту книгу или никогда её не открывать.
Я открыл, там ничего нет, кроме нот музыки, нет картинок и нет моих воображаемых путешествий. Не умею я читать ноты…
Надо пойти и вернуть её обратно в магазин. Бесполезная книга.
– А ты попробуй вообразить без картинок, сотвори сам себе захватывающее путешествие.
Вдруг его слова стали заглушаться шумом, и я услышал:
– Олеандр, посмотри на часы на стене.
– Бихтуриус?
На секунду я забыл весь разговор, все стало расплываться, я оглянулся и посмотрел на часы, время было ровно 21:21. Зеркальные цифры, удивительно! – подумал я про себя. Цифры часто меня возвращали в реальный мир, цифры, цифры… но…
– Олеандр, ты здесь? – отвлек меня от мысли учитель Аделбречт.
– Так, что-то произошло, что-то явно изменилось?
– О чем это ты? Ты меня пугаешь, – спросил меня Аделбречт, приподняв свои круглые очки.
– Ладно, оставь мне её посмотреть, может я что-то и смогу прочесть. Всё же я учитель музыки, хотя бы я узнаю, что это за произведения и может, я тебя научу играть.
– Кого её? – моя голова стала такой тяжелой.
– Твою книгу с нотами. Ты вроде хотел научиться играть по ней. Да, что с тобой стряслось? Ты как сам не свой.
– А да, было бы неплохо. Хотя бы уметь перебирать пальцами клавиши пианино, а то, когда я нажимаю на белые клавиши, издаётся только глухой звук.
– Олеандр, иногда случается чудо, и ты сможешь извлекать иные звуки, почувствовать мелодию жизни.
– Мало верю в это, учитель Аделбречт! – и я решился похлопать учителя по плечу, чтобы хоть как-то почувствовать момент.
– А ты поверь!
– Мне пора уже уходить. Да, может я потерянный ребёнок? Потерялся в большом лесу. Ведь так бывает с детьми.
– Иногда мне кажется, что ты видишь ночью солнце, когда остальные смотрят на луну, – ответил мне на это учитель.
– Слушай, постой, Олеандр, думаю тебе лучше сходить с этой книгой к моему знакомому, ноты сложные и я боюсь не разобраться в них. А, он сделает это гораздо быстрее.
– Кто это? Куда мне идти? Почему эти ноты сложные?
– У тебя есть время? – спросил учитель.
– В данный момент у меня достаточно времени. Эта книга не даст мне покоя, зачем мне её подарила эта бабушка?
– Тогда стоит сходить и все разузнать. Вот адрес. Его зовут Типонгус.
– Типонгус. Странно, но это имя я где – то уже раньше слышал, – прошептал я про себя.
Медленно я подошел к двери, повернул ручку и вышел из класса.
– Что-то явно произошло… Во мне лишь родилась идея, что я давно мечтал создать такую птицу, в которую можно было сесть прямо вовнутрь её туловища, а голова была бы кабинка. Вот так и зарисую. Стеклянный клюв поднимается, и я внутри, создам панель управления, и полетаю. Вот я в огромном поле… в пшеничном поле. Лягу на землю и расправлю руки. Час свободы. Мой полет в другую жизнь, полет в мое собственное воображение, в мой разум, в мое сердце.
Поле— холодный пол моей комнаты и подняв с пола, согревая частичку себя, я могу произносить, что может исключить свободу железной птицы.
