Много знать – вредно. Вот такой делаю неутешительный вывод и, привычным образом использовав перерыв в занятиях (то есть пообедав), обречённо жду следующего мучителя. Майренну. Однако, наверное, для разнообразия женщина сегодня решила побыть в роли «доброго полицейского», потому как привычного фырканья и понуканий я от неё не слышу. Только очень мягкие, корректные замечания и просьбы. Любопытно, кто с ней ТАК поработал? Не верю, что сама исправилась!
Сменяя наставницу, моему взору снова предстаёт этот… Зуй-пру-го-нон. Выговорить его имя – уже подвиг. Впрочем, аналогичным термином можно назвать и моё терпение, потому как фист, в противоположность фиссе, строит из себя «полицейского злого», крайне резко реагируя на мою неспособность быстро запомнить правила, по которым я должна себя вести в обществе. С кем здороваться первой мне разрешается, а с кем – только после мужа. Кому подавать руку можно, а кому нельзя. Как завершать разговор, и в каких случаях мне это делать позволено, а в каких придётся терпеть собеседника до последнего. Когда вставать, когда садиться, в каких ситуациях смеяться и вообще проявлять эмоции не рекомендуется. И прочее, и прочее, и прочее.
У меня голова пухнет! Где бы записную книжку раздобыть? Возможно, стало бы проще… А что? Законспектирую и буду изучать. Однако в ответ на робкую просьбу принципиально настроенный субъект, как китайский болванчик, отрицательно качает головой, награждая меня осуждающим взглядом.
Недоумеваю, но делать нечего. Приходится напрячь мозги и запоминать. К моменту, когда мы наконец-то заканчиваем, башка превращается в подобие гексаэдра, заполненного до краёв информацией. Донести бы теперь это богатство до столовой и не расплескать по дороге.
И так я озабочена сим процессом, что даже про утреннее состояние мужа вспоминаю, только когда вижу его сидящим за столом. Впрочем, мужчина, поднявшийся навстречу, вполне галантно взяв за руку, усаживает меня рядом.
Присматриваюсь к нему внимательно. Одежду Дириан сменил, да и выглядит вполне свежим, отдохнувшим и вменяемым. Будем надеяться, что на этом его выверты прекратятся.
– Мне жаль, что утро началось с такого неприятного инцидента, – с ходу решает нивелировать последствия собственной разрушительной деятельности лансианин. – Надеюсь, ты не слишком сильно испугалась моей несдержанности?
Ага, значит, теперь это так называется? Учтём.
– Мне просто был неприятен этот запах, – повторяю «легенду», в которой ощутимая доля правды. Пользуюсь молчанием мужа и быстро спрашиваю, решив, что сегодня уйти ему от ответа не позволю: – То рыжее нечто, которое напугало меня в первый день, пахло аналогично. Дир, а кто это такой вообще?
Супруг морщится, видимо, отвечать ему всё-таки не хочется.
– Это же не животное, да? – неожиданно срывается с языка давно уже появившееся подозрение. Ну не может неразумная тварь так себя вести. И разговаривать, кстати!
– Чидыррр – посол цоррольцев, – отложив приборы и отпив из бокала, неохотно разъясняет, наконец, муженёк. – Он здесь в качестве… гостя.
Вот только врать мне не надо! Особенно если придумать удобоваримую ложь не успеваешь! Гость, говоришь? Ну-ну. Не верю я что-то в таких сверхактивных и наглых «гостей», пугающих, между прочим, не только молоденьких девушек, но и матёрых телохранителей! И как вывести муженька на чистую воду?
Откусываю кусочек фрукта, больше всего похожего на изрядно потолстевший банан, возомнивший себя представителем негроидной расы. На вкус это чудо природы оказывается весьма схожим с карамельным суфле. Улёт.
– А их планета тоже входит в состав империи? – словно между делом, продолжаю допрос.
– Нет, конечно, – уже практически смиряется с моим любопытством Дир, возвращаясь к еде. – Цоррольцы предпочли остаться независимыми, и вступать в состав Объединённых территорий их правительство не желает. Однако ведут они себя по отношению к нам нейтрально. Чидыррр, кстати, изучает возможности налаживания обоюдовыгодных торговых отношений между нашими мирами.
Всё интереснее и интереснее. Если всё настолько просто, что ж тогда этого белого (то есть рыжего) и пушистого все так боятся и опасаются?
– А что означает «Рщ-що таш-шн карахч-ч»? – решаю выяснить значение непонятного восклицания Чидыррра.
Дириан окончательно меняется в лице и бледнеет. Хорошо ещё хоть не подавился.
– Уверена, что он ТАК сказал? – смотрит недоверчиво.
– Ну да, – удивлённо хлопаю глазами. – По крайней мере, я услышала именно это.
– Вот как? – задумывается лансианин. – Приблизительно это можно перевести как: «Осторожность тебе не помешает, наследница», – наконец признаётся и тут же добавляет: – Скорее всего, цорролец просто решил пошутить.
Ну и шуточки! Не зря у меня такой стойкий негатив по отношению к этому своеобразному представителю космического братства.
– Дир, а как вообще получается, что я с вами могу общаться? – вспоминаю, что давно уже мучает меня этот вопрос и разрешить его мне никак не удаётся. – Вы что, на русском языке говорите?
– Конечно, нет, – кажется, даже обрадовался смене темы разговора лансианин. – Почти все обитатели нашей галактики, и мы в их числе, используют всеобщий язык – вайли. Только очень удалённые, закрытые в себе или изолированные миры не расстаются со своими древними диалектами.
– Не понимаю… Я же слышу вашу речь. Вы говорите совершенно так, как и люди на Земле, – теряюсь окончательно.
– Это иллюзия, – улыбается моей наивности мужчина. – Твоему мозгу проще тебя обманывать и подменять восприятие моей речи на звучание, привычное тебе. Знаешь, что это означает? – смотрит пристально. – То, что ты не потеряла речевые навыки, которые имела когда-то. Неужели ты не замечаешь, что произносишь слова иначе?
Едва не захлёбываюсь – так неудачно совпадают его слова с моим решением выпить сок. Откашливаюсь и судорожно прикидываю – может ли лансианин ошибаться? Я общаюсь с ним на ДРУГОМ языке? И не обращаю на этот факт внимания?
– Иссроанр… – начинаю говорить и замолкаю, потому как именно теперь, словно решив, что раз уж я всё равно в курсе, то совершенно незачем делать из этого тайну, мозг перестаёт вводить меня в заблуждение, и я с пугающей ясностью осознаю, насколько прав Дириан.
– Если ты не будешь акцентировать своё сознание на необходимости говорить на непривычном тебе языке, как делала раньше, то тебе будет проще, поверь, – пытается помочь муж.
– Луит… Хорошо, – встряхиваю я себя. Ох, лучше бы вообще не выясняла этот вопрос!
– Давай-ка спать. Завтра мы прибудем на Ланс, и мне бы хотелось, – смотрит с каким-то непонятным выражением, – чтобы ты чувствовала себя отдохнувшей, а не уставшей от свалившейся на тебя информации.
Он поднимается, направляясь в каюту, и этим вынуждает меня, последовав за ним, сменить место дислокации.
Не забыв защёлкнуть замочек ремешка, я засыпаю, едва коснувшись головой подушки. Правда, уже на самой границе сна и яви чувствую, как едва уловимо, почти невесомо, теплые губы касаются моей щеки. И понять нереально, было такое на самом деле или приснилось? Особенно утром, когда даже вчерашние события и те кажутся фантасмагориями объятий Морфея.
Между прочим, сегодня муж решил отоспаться за все предыдущие ночи, поэтому, когда я выхожу из ванны, всё ещё дрыхнет без задних ног. Полюбовавшись на эффектно раскинувшегося по постели мужчину, руки – ноги и половина торса которого уживаться с одеялом никак не хотят, собираю разбежавшиеся глаза в кучку и принимаюсь придирчиво изучать гардероб. Если до этого момента мне было, в общем-то, не слишком принципиально, что надевать, то как раз сегодня к выбору придётся подойти со всей ответственностью. Как там говорят? Встречают по одёжке? Значит, выглядеть нужно соответственно.
Внимательно осматриваю и оцениваю каждый наряд. Вот и откуда у Дириана столько платьев, подходящих мне по размеру? Хотя если подумать… Он, скорее всего, вообще заказывал их ещё до свадьбы, чтобы, когда перееду на Ланс, было что носить. По крайней мере, из объяснений Зуй-пру… и т. д. можно сделать именно такой вывод.
