Литмир - Электронная Библиотека
A
A

- Ты, Зойка, язви тебя, ты того - выручку и все бумаги схорони до победы. В сундучок их аль в банку сложи и в землю на огороде спрятай.

- А товар? - Зойка обвела полки рукой, и Васька Егоров, отступающий солдат-одиночка, спортсмен-разрядник, отметил красивую линию Зойкиных рук и ямочки возле локтей.

- Бабам раздай, - сказал Антонин. - Мы тебе бумагу составим, чтобы властям показала после победы. Мол, взято трудящими совхозными женщинами честь по чести на нужды детей и военных бедствий. И все подпишемся.

Егоров Васька отметил, что икры у Зойки плавные - невыпирающие, колени закругленные - оглаженные, щиколотки тонкие.

- Мудрецы плешивые, - сказала Зойка со вздохом. - Бабы у меня еще утром все накладные потребовали. - Она задумчиво пощелкала на счетах, положила на ящик перед мужчинами круг колбасы. - Это за ваши. - И еще бутылку взяла, вспыхнувшую густым рубином. - А это вам от меня. Мадера. И сама с вами выпью.

Выпив мадеры и ни разу не глянув на Егорова Ваську, а он брови сурово насупливал, как полагается воину, обдумывающему свои стратегии, Зойка попросила:

- Дядя Панкратий, спойте, пожалуйста.

- Чего тебе спеть, девушка? Хочешь, спою про любовь нескончаемую? И воин пускай послушает.

- Спойте. - Зойка покорно кивнула. Но, глянув на солдата, вспыхнула вдруг, неловко толкнула стакан и вскрикнула. Васька стакан удержал, не дал ему повалиться. Недопитая Зойкой мадера все же выплеснулась, залила им обоим пальцы.

- Любовь. Да еще нескончаемая. - Зойка хохотнула, слизывая с пальцев вино. - На кой мне леший она, любовь? Война, дядя Панкратий, война...

- Любовь войну укорачивает, - прошептал старик Антонин.

Панька встал. Глыбно навис над ящиком. Открыл кривой волосистый рот и запел.

Впоследствии, растратившись на болезни, тщеславие, чувство меры и чувство юмора, а также на обязательное собственное мнение, Василий Егоров иногда как бы прозревал вдруг: слышались ему в такие минуты звуки тогдашней Панькиной песни. Но тогда у него все внутри сморщилось - потекла слюна, как от кисло-зеленого.

Осуждать его не за что. Признать Панькину песню сразу могла только женщина или обладатель бесстрашного слуха, свободный витязь, пророк.

Васька Егоров запомнил только факт пения-крика, как он тогда это определил, боль, нежность, озноб и дикое - дословесное желание счастья.

Чтобы память не подсовывала чужие счета, ей нужны вера, надежда, любовь; нужны как пища, как ток электрический.

Алексеев Гога любил плевать в воду. Ветром далеко относило его дурацкие плевки. До воды они не долетали - мост был высок, ветер силен.

- Вера, Надежда, Любовь и мать их София! Задумайся, физкультурник, говорил он. - У какого еще народа ты найдешь, чтобы Вера, Надежда, Любовь были рождены Мудростью? Он всегда был язычником, наш народ. Некоторые говорят - двоеверцем. Нет, физкультурник, только язычником. Он и Христа и всю его братию превратил в одного многоликого идола - вроде еловой шишки. Вера, Надежда, Любовь и мать их София - божество тоже единое - Истина. И когда уходит любовь, слабеет вера, угасает надежда, тогда истина превращается в анекдот, рассказав который, сам себя спрашиваешь, стыдясь, - было ли? Может, прежняя жизнь - лишь иллюзия, результат нарушенного обмена веществ и телефикации, авитаминоз? И не было никакого Паньки. Не было-о!..

Но было золотистое Зойкино колено. Было оно гладким, как шелк-атлас.

Панька пел. Неподалеку боги били посуду. Вздыхала земля, остывающая без любви. Алексеев Гога летел ввысь, как жаворонок.

Васькина кровь превратилась в кипяток - шпарила его изнутри. Васька Егоров сидел, открыв рот, чтобы жару было куда выходить.

В песне той, Панькиной, не было ни поцелуев, ни страстных объятий, она была печальна и ничего, кроме горя, не обещала. На молодецкую грудь наплывали пески-зыбуны, леденили тело хладные воды, точились в ночи кривые татарские сабли, и молодец молил сестру о спасении. О каком-то великом спасении, которое может только сестра.

Васька Егоров неосознанно потянулся, чтобы стереть с Зойкиных пальцев пролитую мадеру, и его рука осталась лежать на Зойкиной.

Сердцу его стало прекрасно-больно. Переносица ныла, схваченная удушьем. В голове толклись и кружились ласковые полуслова, из которых нельзя сложить фразу, но можно связать венок.

Зойка и Василий Егоров одновременно встали и на негнущихся сведенных ногах пошли к двери. Там они остановились, привалясь к косякам, чтобы отдышаться и охладиться.

По площади, в сгустившейся к вечеру синеве, с мешками, с корзинами шли женщины, повязанные платками до самых бровей, неестественно прямые и напряженные в ожидании горя, уже надвинувшегося на них.

- Идут магазин распределять. - Зойка толкнулась навстречу женщинам. Васька шагнул за ней, опасаясь, что Зойка загородит дверь в магазин, расставив руки, и сомнут Зойку.

- Катерина, две бутылки водки, бутылка мадеры, два круга колбасы чесночной и буханка черного проданы, - сказала Зойка женщине, идущей чуть впереди других, высокой, сухопарой, с напряженно заложенными в карманы жакета руками.

- Кто разрешил?

- Разве Советская власть кончилась? - спросила Зойка, мотнув головой. - Или у тебя на сельсовете теперь не наш флаг висит?

- Флаг наш... - Женщина, названная Катериной, перевела взгляд на Егорова Ваську, похоже, швырнула ему в глаза песок или табак нюхательный, так что Васька зажмурился. - Это и есть купец?

- Как раз я, - сказал Васька таким нахальным голосом, словно взял на себя неслыханный грех.

В магазине Панька запел: "Ох, полынь, полынь..."

Катерина его пение послушала, улыбка расколола ее камень-губы трещинкой белой, она кивнула Егорову Ваське еще раз, уже не колко, с усмешкой, глянула на него из-под бровей и сказала:

- Разбираешься в девках, купец, - и вошла в магазин.

Пение Панькино про полынь оборвалось. Послышались восклицания восторга, звук отчаянного поцелуя и деловитый треск пощечины, будто вяленого леща разорвали напополам.

Женщины, обтекая Зойку и солдата Зойкиного, двинулись в магазин. Одна молоденькая, усыпанная веснушками, сказала:

- Твое в кладовке оставим. Не психуй, Зойка. Чего задумала? - Видя Зойкино невнимание, добавила жалостливо: - Ключи магазинные тебе принести, что ли?

6
{"b":"69086","o":1}