Я тяжко вздохнула. Что ж, сама развлекалась, сама и ответ держать буду.
Линд приподнялась, потерла поясницу, взъерошила свои рыжие кудри, и внезапно я увидела то, что не хотела замечать раньше.
— Ты в положении! — изумленно выдохнула я.
- Уже четыре месяца, — кивнула Линд. — К твоей свадьбе буду толстой как корова.
— Я безмерно рада за вас с батюшкой, — честно сказала я. — Хоть бы мальчик родился!
— Я бы тоже этого хотела, — ответила Линд. — Не Славке же теперь титул передавать. Ты сама кнесса, ты больше не наследница. А мальчик… он все распри решит.
И взаправду, если у моего отца появится сын, это разом решит множество проблем. Я ведь даже не думала, что став кнессой, больше не могу наследовать отцу. Приданое мое остается за мной, но батюшкино имение и титул, которые раньше отошли бы моему первому сыну, теперь ничьи. Ну разве что второго сына. Или первого сына Славки? Определенно будет путаница. А где начинаются тяжбы за наследство, всегда будет семейный разлад.
Конечно, Линд уже в почтенном возрасте, мать взрослой дочери. Рожать ребенка ей довольно опасно. Да и соседи сплетничать будут. Как только решилась на такое? Да и Славка буйствовать будет. Хорошо, если ее быстро замуж отдадут. Пусть муж ее норов терпит. Хоть она и добрая девочка, но ее детские капризы уже всем надоели. Да, я бы на месте Линд подольше держала дочь в неведеньи, но мачеха права — уже сейчас видно, как она раздалась в талии, а через месяц о ее положении не будет судачить только ленивый.
Поблагодарив Линд за материнский совет (судя по рассказам о моей матушке, ее совет был бы совсем другим), я отправилась на кухню. Какие бы муки меня не терзали, про ужин забывать не стоило. Да и надобно проверить, сколько осталось муки, не пора ли организовать охоту, чтобы пополнить запасы мяса, надолго ли хватит соли и сахара. Сейчас ягоды пойдут, надо будет варенье на зиму наварить. Хоть меня зимой здесь и не будет, порядок должен быть во всем.
Немного визуализации: Милослава
Милослава — девушка серьезная, уравновешенная, строгого воспитания, по крайней мере, со стороны. Любит читать, но с книгой посидеть получается редко. Она строга к себе и к прислуге, сама всегда хлопочет по хозяйству и другим лениться не дает.
На кухне было довольно тихо: летом, в такое пекло как сейчас, старались готовить немного. Тем более Славка в своем заточении деликатесов не просила, Линд кушала мало, а отец пообедает где-то в крестьянском хозяйстве. Уж накормить своего кнеса готов каждый.
К ужину в печи томилось мясо с картофелем, лежали свежие овощи. Только поваренок присматривал за печью, а остальные разошлись по домам. И то правильно — у каждого свое хозяйство, надобно и огород полить, и детей покормить, и клубнику с малиной собрать.
Я попросила хлеба с сыром, налила ключевой воды из ведра и поела прямо тут, за грубым столом, иззубренным за много лет готовки на нем. Даже скатерть стелить поленилась. Чисто и ладно.
Вспомнила про бабку: она в такую жару и вовсе не выходила из комнаты. Послали ли ей обед? Обычно об этом заботилась Линд, но сейчас на нее надежды мало. Бабка не я, хлебом не обойдется. Собрала ей на поднос тарелку с жареным мясом, крынку молока, положила ломоть вчерашнего пирога с зайчатиной. Всё она, конечно, не съест, но и недовольство скудным обедом выражать не будет.
Бабкина комната самая высокая, выше нее только чердак. Вроде и тяжело ей по лестнице забираться, да зато летом там можно на обе стороны окна распахнуть и будет прохладно. А зимой бабка внизу живет, рядом с кухней. К печке поближе. Так и получается, что у всех по одной комнате, а у нее сразу две. Пришлось мне с подносом по лестнице карабкаться.
Бабка сидела у раскрытого окна, пряла шерсть. Она без дела сидеть не любила, раньше много читала и разбирала письма, но когда глазами слаба стала, перешла на вязание и прочее рукоделие. По вечерам рядом с ней сидела Линд, читая ей книги или рассказывая последние новости.
— Бабушка, доброго здравия, — вежливо поприветствовала я старуху. — Я вам обед принесла.
— Слуги совсем разленились, — проворчала бабка. — Дожили, уже кнесинки обед разносят.
— Жарко очень, бабушка, — примирительно ответила я, накрывая небольшой круглый столик скатертью. — Я их отпустила домой. Пусть своим хозяйством займутся. Чай, ужин я и сама накрыть могу. Зачем им возле печки жариться?
Бабка посмотрела на меня пристально, но я взгляд не отвела. И что? Повара да кухарки тоже люди, у них дома есть. Им тоже хочется и варенье успеть сварить, и по ягоды сбегать, и внуков повидать. Тем более, сейчас сенокос, внуки-то на бабках да дедках, да старших сестрах.
А вот сенным девкам я нынче разнос устрою. Полы в горнице не мыты, белье не свежее, пыль протиралась неизвестно когда.
Пока бабка обедала, я белье перестелила, подушки и перину в окно на крышу выложила — пусть проветрится. Искупать бы бабку еще, жарко ей, наверное, потно, да ванну в горницу не затащить, а в мыльню пойдет ли?
- Бабушка, а не велеть ли мне баньку затопить? — на всякий случай спросила я. — Или, может, в мыльне ванную подготовить? Я вам спуститься помогу.
— Баньку, пожалуй, стоит затопить, — милостиво согласилась бабка. — Не лишним будет. Да пряжи вели принести побольше. Моя уж заканчивается. Ох и обидно мне, Мила, обузою быть. Хоть бы правнуков мне привезла поскорее, с детками нянчится я еще в силах.
Приехали! Помним мы, как ты со мной да со Славкой нянчилась. Здесь не сиди, там не стой, под ногами не болтайся. Впрочем, того я сказать бабке никогда не осмелюсь.
- Что ты, бабушка, разве ты обуза? — покачала головой я. — Шерсть прядешь, вяжешь, шьешь, а зимой и вовсе при деле будешь. Хотела правнуков, да видно рано пока. Внука, дай боги, еще покачаешь.
- Да неужто Линда тяжелая? — обрадовалась бабка. — Радость-то какая!
— Похоже, к середине зимы родит, — подтвердила я. — Повезет если, то сына.
- Да коль и дочь, да на тебя похожую, то и не страшно, — внезапно вывезла бабка. — Такая как ты любого парня стоит.
Похоже, как я замуж собралась, всем мила стала! Эх, стара стала бабка, смягчилась. И слуг-то наругать не может, и меня вот хвалить вздумала, и внуков захотела. Правду говорят, меняются люди с возрастом.
Я же поднос собрала, в кухню отнесла, да пошла сенных девок искать.
Если кухарки и поварихи женщины в годах, чаще всего вдовы или жены сезонных работников, то в сенные девки, по-столичному в горничные, берут обычно девушек молоденьких, юрких, незамужних. У нас в доме девок не обижают, не притесняют, работать с раннего утра до поздней ночи не заставляют. Дом и не большой, всего-то два этажа и бабкина горница под крышей, шесть спален, да зала, да гостиная со столовой. А сенных девок сразу полдюжины. Балов да приемов весной и летом устраивать не принято, грязи летом немного, окна еще с весны помыты начисто.
Троих девок на лето отпустили по домам в помощь родителям. Остальным и работы-то, что пыль протирать, белье менять и прислуживать кнессе и кнесинкам. Да только у бабки в комнате непорядок, на лестнице песок. Специально в залу заглянула — пыль столбом стоит.
И такая меня злость да обида взяла! Ведь в кнесовом доме не в пример служба чище, чем в родительском! В родительском они бы и готовили, и младших нянчили, и в огород, и скотину покормить, и по воду сбегать, и прясть, и ткать пришлось бы.
Разыскала двоих, дрыхнут в сарае на сене. Хотела за косы оттаскать, еле удержалась. Выговорила им, пригрозила выгнать да новых из деревни взять. Велела у бабки немедленно всё вымыть, да во всех спальнях проветрить, а после во всем доме пыль протереть.
Третья девка обнаружилась в огороде, пришла клубники для мачехи набрать. Велела ей не маяться дурью, а иди в тень. Мачеха подождет и до вечера, а под палящим солнцем внаклонку стоять — мигом дурно станет. Сказала лучше морса на кухне взять, да отнести и мачехе, и бабке, и Славке заодно.
