— Кнесинка, — кивнул он мне. — Рад вас видеть.

— Герман, — остановилась я. — Ты больше не воин? Тебя можно поздравить?

— Да, кнесинка, я теперь честный купец, — ответил он. — А это моя супруга Ольгэ.

— Я рада за тебя, — искреннее сказала я. — Желаю вам всяческого счастья и детишек побольше.

Герман незаметно пожал мне руку, напоминая о прошлом и благодаря за добрые слова. Мы раскланялись и продолжили свой путь. Славка дернула меня за рукав, показывая на шатер гадалки.

— Давай зайдем, Мила! — прошептала она. — Любопытно же!

Я не любила гадателей и провидцев. Хотя бы потому, что они обычно говорили правду, которая могла утянуть на дно. Но сегодня я согласилась со Славкой. Мне очень хотелось знать, в чьем доме я окажусь после свадьбы.

Славка пошла первой.

Я ждала возле шатра, удивляясь, что очереди к гадалке не было, и лениво препираясь с измученным охранником. Пришлось дать ему слово, что после гадалки мы пойдем отдыхать.

Славка вышла задумчивая, а я смело прошмыгнула в темноту. Впрочем, внутри горели свечи, и не было ничего пугающего. Обычная немолодая женщина с темными волосами и сидела на подушках с картами в руках.

— Присаживайтесь, кнесса, — сказала она, и я вздрогнула, внимательно вглядываясь в гадалку. Я опустилась на подушки перед ней.

Разгадав мой интерес, женщина протянула мне свои ладони. На них была четкая, словно нарисованная черной тушью, татуировка глаза. Истинная предсказательница, окончившая школу пророков!

Поразительно!

То была единственная школа, в которую женщин брали охотнее, чем мужчин, поскольку только женская интуиция позволяла правильно трактовать рассказы костей, карт и прочих гадательных предметов. Неудивительно, что народ боялся гадалку.

Истинные предсказывают абсолютно точно. Никаких расплывчатых трактований их предсказаний не бывает. Они не дают пути отступлений. Они обязаны говорить правду, будь то весть о смерти или о предательстве. Именно то, что мне нужно.

Я вложила руки в ее ладони. Так полагалось. Ладони у нее были теплые, мягкие, браслеты на запястьях приятно звякали.

— О чем ты хочешь узнать, кнесса? — спросила она.

— О муже, — ответила я. — Кто станет моим мужем?

- Все девушки хотят узнать о муже, — понимающе усмехнулась гадалка. — Что ж, это правильный выбор. Лучше быть готовой к изменениям в своей жизни заранее.

Она веером разложила карты с черной рубашкой на небольшом коврике и предложила мне выбрать три из них.

Колесо.

Волк.

Кандалы.

Женщина нахмурила лоб, а я немного побледнела. Последняя карта мне совершенно не понравилась.

— Ждет тебя дальняя дорога, — сказала женщина. — Непростая. Нежеланная. Но она благополучно окончится.

Не так уж и далеки от нас оборотни, но дорога до них действительно непростая. Тем более для невесты. Нежеланная? Возможно и так.

- Муж твой будущий — оборотень. Сильный. Альфа.

Это я уже и сама догадалась. Хорошо, что конь не выпал. Или плохо?

- А последняя карта… нелегкое будет замужество, — наконец, сказала гадалка. — Не только для тебя. Но и для него. Но связаны вы будете до самой смерти. Только от тебя зависит, как лягут оковы брака: камнем ли на шею, либо золотыми браслетами. Ты девушка сильная и упрямая, это и хорошо, и плохо. Не бойся быть мягкой. Не бойся любви. Не бойся прогнуться и встать на колени — стоящий на коленях порой выше того, кто на коне.

Я, вспомнив Тамана, с ней мысленно согласилась.

- Иди, кнесса, и будь сильной. Сила тебе понадобится. Иди и будь слабой. Слабость тебя спасет.

Глубокомысленно и совершенно невнятно. Так можно сказать любой женщине, которой предстоит брак.

Я разочарована. Я надеялась, что она мне расскажет всю мою будущую жизнь вплоть до количества детей. Однако главное я узнала: не Таман. И мысль эта была до того горькой, что сразу помогла разобраться в себе. Всё-таки сердцу милее степняк.

Вложила в ладонь женщины золотую монету и поднялась. Уже у выхода услышала:

- Не все вещи стоит знать заранее, кнесса. Великие скорби и великие радости должны быть неожиданными, иначе какой интерес жить?

Бесова провидица! Теперь я буду переживать, что еще она углядела в моей судьбе. Надеюсь, что только радости.

Ярмарка потеряла свою пестрость и красоту для меня, и я охотно согласилась вернуться в дом приютившего нас купца.

Славка тоже молчала подавленно. Надо думать, и ей гадалка сказала что-то неожиданное.

Разочарование было болезненным. Все-таки я хотела Тамана. Несмотря на все мои нелестные мысли о степных условиях жизни, на все приятности, которые мы творили с оборотнем, меня давила мысль о том, что не степняк будет медленно снимать с меня одежду дрожащими от страсти руками, не его темные глаза будут смотреть на меня с восторгом, не его смуглое блестящее тело накроет меня в брачную ночь.

Сейчас мне хотелось бежать к нему, к Таману. Показалось, что душно, я отворила окно. Славка странно на меня посмотрела (нас поселили в одной комнате) и накинула на плечи шаль. Я жадно дышала холодным свежим воздухом с запахом опавшей листвы и все равно задыхалась. Мне хотелось завыть в голос, заплакать, сдерживало только присутствие сестры. Я сделала не тот выбор. Если бы вдруг он показался на улице, я бы бросилась к нему, умоляя увезти меня куда угодно.

Конечно, его здесь не было. К сожалению или к счастью — не знаю.

Славка прилегла отдохнуть и уже сопела, а я даже не могла ходить по комнате — в городе небольшие дома, горница крохотная, хоть и с окном, в ней едва помещаются две кровати.

В городе тесно. Сначала меня восхищал Урух, его причудливые каменные дома, балконы, узкие улочки, мощенные камнем, скверы с фонтанами, ручьями и мостиками, но теперь я его ненавидела. Как будто город был виноват в моей ошибке.

Никто не виноват кроме меня.

Вечером Славка вытащила меня на танцы. Я не хотела, упрашивала ее остаться дома, но она была настойчива. Одну ее отпускать было нельзя, пришлось идти.

Раньше я бы танцевала вместе со всеми в хороводе, но сегодня я сидела на тюке хлопка под деревом, мрачно таращась на развеселую молодежь, стараясь не потерять из вида сестру. Я чувствовала себя ворчливой старухой. Прикрыла глаза, подставив лицо ласковым лучам вечернего солнца. Осень уже наступила, листья быстро желтеют, но пока не морозно. Я всегда любила осеннюю пору за ее спокойствие и роскошную красоту. Лес золотисто-багряный, в саду, прощаясь с теплыми днями, буйно цветут астры и хризантемы, окрашивая мир совершенно в другие, не летние тона: бордовый, алый, фиолетовый, желтый, оранжевый… Небо осенью особенное, холодное, далекое. Воздух другой. В городе осень другая. Унылая, серая, слякотная. В городе не сядешь на лошадь и не помчишься к реке по выкошенным полям. В городе ты будешь думать, как же протопить дом так, чтобы изгнать из него сырость и в то же время не сойти с ума от жары.

Кто-то загородил мне солнце, и я приоткрыла один глаз.

Волчек. Неудивительно, что он здесь. Удивительно скорее то, что он ни разу меня не нашел на ярмарке. Обещания обещаниями, но это просто некрасиво с его стороны, невежливо.

Он, как всегда, шегольски одет: алый жилет поверх мокрой от пота белой рубахи, широкие синие штаны, заправленные в рыжие высокие сапоги. Глаза сияют, на лице румянец, русые кудри взъерошены. Разве что пар с него не идет, так он разгорячен танцами, весельем и, кажется, хмельным вином. Впрочем, все мужчины на ярмарке приложились к кружке.

— Отчего ж вы не танцуете, Милослава? — спрашивает он, протягивая мне руку. — Пойдемте в круг!

— Увольте, князь, — поморщилась я. — Устала так, что ноги не ходят. Я просто посижу здесь.

Князь пожал плечами, улыбнулся виновато и ушел.

Ушел!

Мальчишка!

Сейчас я всё больше начинаю осознавать, какую ошибку совершила. Никогда Таман не предпочел бы мне какие-то танцы. Никогда бы не оставил меня одну в дурном расположении духа.

Прикрыла глаза, пытаясь разобраться, что же не понравилось мне в Митрии. Чем-то он меня сейчас зацепил. Разозлил. Догадалась: запах. Он был с женщиной.