– Да, блять, ты серьезно? Ты же стонала, Ангел, помнишь? И хотела.

– Да, хотела! Но я просила остановиться, понимаешь? Остановиться, а не всунуть, потому что тебе не терпелось кончить!

Я пьяная. Язык заплетается, а ноги едва держат, сердце бьется даже не в два, в три раза быстрее.

– Охуеть, да? Ты пошла в постельку с парнем, расслабилась, а меня предполагала оставить ни с чем? Или хотела того, что не дала сделать Лизе? – он ухмыляется.

Наглой и самоуверенной улыбкой, которую так хочется смахнуть пощечиной. И не будь мы на людях, я бы приложила его не только рукой, но и чем покрепче.

– Геля, что происходит? – слышу голос мужа из-за спины и оборачиваюсь.

Благо, Ник не пытается притянуть меня к себе.

– Геля? – удивленно переспрашивает Ник, а я готова провалиться сквозь землю.

Хотя чего ты, Ангелина, давай, скажи мужу, что этот парень тебя изнасиловал в клубе, подай на развод и будь свободна. Но я молчу. Вижу, как мужчины буравят друг друга взглядами, а после Ник протягивает руку моему мужу и говорит:

– Никита Львович.

Шок! Смятение! Желание засмеяться!

Меня одолевает множество эмоций, которые я пытаюсь сдержать. Никита Львович? Серьезно?

– Мальчик, ты не попутал? – слышу голос мужа и едва не закатываю глаза, потому что даже здесь он не может не проявить свой характер.

– А должен? – нагло интересует Ник и прячет руку в карман.

– Ты даже не знаешь, с кем разговариваешь, – Антон нагло притягивает меня к себе за талию и оскаливается.

– А ты? – мне кажется, что Ник излишне самоуверен для простого, пусть и популярного диджея.

– С диджеем, который должен нажимать на свои кнопочки. Вон там, – Антон указывает рукой на пульт, где стоит совсем другой парень.

– Я бы ни был так уверен, – спокойно говорит Ник.

– Иди работай, парень, – Антон, кажется, теряет к нему интерес и говорит уже мне: – Поехали домой.

Я не знаю почему он так реагирует на незнакомого парня и какого мы так быстро собираемся домой. А еще умоляюще смотрю на Ника, который тут же дергается в нашу сторону. Я не хочу сцен, хотя не надеюсь, что он послушается. Но он ничего не делает. Смотрит на нас, а затем уходит в сторону аппаратуры.

Антон ведет меня к выходу, но быстро уйти не получается. Нас останавливают его партнеры, они еще о чем-то говорят, а я смотрю в сторону диджейской установки и вижу, что парни тоже собираются. Это плохо. Очень плохо. Как бы они не сцепились на улице.

Но мои опасения напрасны. Мы выходим чуть позже них, и на улице никого нет. Я спокойно сажусь на заднее сиденье и жду Антона. Он прощается с хозяином вечеринки и садится в машину.

– Геля, вперед.

– Что?

– Сядь вперед, Геля.

Я решаю не спорить. Вылезаю из машины и пересаживаюсь на переднее сиденье. Антон заводит машину, и мы трогаемся с места. Всю дорогу стараюсь даже не смотреть в его сторону. Но чем ближе мы подъезжаем к дому и чем быстрее алкоголь выветривается из организма, тем больше я понимаю, что натворила.

Тоша? Я назвала Антона Тошей? И непременно со стервозными нотками. Я знаю, что это не сойдет мне с рук. Перевожу взгляд на мужа и вздрагиваю.

Он смотрит на дорогу с таким выражением, будто едет по меньшей мере на убийство. Антон чертовски зол и заведен, и расплачиваться за это точно придется мне.

– Какого хрена ты устроила, Ангелина? – он сжимает руль руками до белых костяшек, вводя меня в ступор.

Я и раньше выводила его из себя, но чтобы настолько. Внезапно вспоминаю то, что случилось три года назад. Тогда он избил меня за подозрение в измене. Просто отыгрался, как на боксерской груше, потому что ему скинули фотки. Я тогда даже подала на развод, правда, неудачно.

Антон бегал с цветами, просил прощения и сказал, что больше никогда и ни за что. А когда я сказала, что не прощу его – пригрозил. Сказал, что сравняет мою семью с землей и отберет каждого, кто мне дорог. Их было слишком много, чтобы рисковать, и я осталась.

И вот сейчас мне так же страшно, потому что он, кажется, еще злее.

Я молчу, а он часто дышит. У дома не спешу выходить из машины, но Антон буквально выволакивает меня. Открывает дверцу и грубо хватает за руку чуть выше локтя. Я на высоких каблуках, поэтому едва успеваю волочить ноги, а ближе к воротам падаю, но он тут же поднимает меня и втягивает за высокую ограду.

Леха сидит рядом и какого-то хера подсказывает мне дорогу! Хотя я не слепой и прекрасно вижу черный мерс, который зло перестраивается в потоке и уходит влево на развязке.

– Там частник, – не унимается Леха, которому нужно озвучить каждую очевидную вещь.

– Тачка точно его? Не перепутал?

– Я идиот что ли?!

– А для чего я по-твоему уточняю?

– Его, Ник! Точно! – приятель рывком откидывается на кресло и противно усмехается. – Что ты собираешься делать? Когда догонишь?

– Врезать хочу ему от души.

– Чего? Блять… На хера?

Я молчу и крепче сжимаю кожаный руль. До помутнения хочу! Этот высокомерный мудак напомнил мне, как быстро и люто я завожусь. Я чудом затормозил, когда заметил ее умоляющий взгляд, Ангел вся сжалась и так посмотрела, что я как будто услышал ее просьбу. Остановиться и ничего не делать.

Я остановился, но ничего не делать не могу. Да и как? Как, блять?! Она же боится его, я же видел собственными глазами, как она дернулась от его противного голоса и затаилась. Боялась на меня поднять глаза лишний раз и как-то выдать себя и сцепила зубы, когда он по-хозяйски взял ее за талию и притянул к себе.

Ее же передергивает от него!

А я значит насильник? Охуительно!

– Ник, ты главное полегче, – Леха выдыхает и включает папашу. – Тебя отец убьет, если ты опять в историю вляпаешься…

– Смотри, тормозит, – я замечаю красные огни стопов и тоже притормаживаю.

Потом сворачиваю к обочине и паркуюсь за высоким ограждением. Спрыгиваю с подножки внедорожника и иду вперед, чтобы посмотреть что к чему. И уже рвусь вперед через мгновение, но Леха нарывается на прицельный прямо в нос, хватая меня за плечи и удерживая на месте.

– Стоп! Стоп! – зло рычит он. – Это чужая баба! Ты чего, Ник… Совсем?!

Да мне по хер, чужая она или нет, она была со мной и я не могу видеть, как какой-то урод издевается над ней. Он силой выволок ее из машины и бросил на землю, после чего схватил за локоть и потащил дальше. И теперь они скрылись за черным забором частного коттеджа.

Что он сейчас делает с ней? Черт, черт… Если подонок позволяет себе сцены на улице, то что он творит, когда никто не видит? Когда ей никто не может помочь?!

– Убери руки! – бросаю Лехе и толчком бью его в корпус, чтобы он уяснил, что я серьезно. – Я пойду!

– Для чего? Он не откроет и вызовет ментов. И она сама пошла с ним…

– Да заткнись ты!

– Ты слышал, чтобы она кричала? Я нет! Люди обычно кричат, когда ждут помощи. Ник, очнись, она его жена! Это не твое дело, что творится в чужой семье. У них свои порядки, своя жизнь.

Словами он не понимает и я делаю подсечку, опрокидывая его на землю. Леха с глухим грохотом валится вниз и болезненно выдыхает, неудачно приложившись локтем об бордюрный камень. Но тут же вскакивает на ноги и нагоняет меня.

– Спасибо, приятель, – добавляет он, переходя на бег, чтобы держаться рядом. – Лучше туда, сзади.

Он предлагает дело. Я замечаю калитку заднего входа, которая приоткрыта из-за брошенного шнура. Работник копошится у столбиков освещения для палисадника и не обращает на нас никакого внимания. Я ныряю во двор первым, а приятель за мной. Мы оказываемся на квадратной подъездной площадке, которая выводит к гаражу на две машины с автоматическими воротами.

– А он при бабле, – замечает Леха и опять очевидное. – Слышишь?

– Слышу.

Мы сделали всего пару шагов над стенкой, обойдя скрученные мотки электропроводки и сложенную стремянку, как я начинаю различать приглушенные голоса. И один из них точно ее. Да, она… Я ускоряю шаг и слышу ее злые колкие интонации. Она огрызается ему, что-то бросает в запале и выкрикивает слова одно за другим.