Через несколько минут она вернулась с какой-то деревянной плошкой, полной воды.

– Иди, – она отдала мне чашку, – только будь осторожна. Тут полно шпионов, а за сочувствие осужденным могут запросто отправить в тюрьму. Может, лучше мне пойти?

– Нет, я сама.

Со своего угла я увидела, что Инсилай, наконец, зашевелился и приподнялся на локтях. Надо поспешить, пока он в сознании.

– Попробую. Не получится у меня, пойдешь ты. Давай свою мяту.

Пока я собиралась, он снова уткнулся лицом в пол. Как же он будет драться с Тауром? Это же гарантированный проигрыш, все равно, что выпустить меня на корт против сестер Уильямс и требовать, чтобы я победила.

Когда я подошла к клеткам, Инсилай все-таки поднялся на ноги. Он стоял ко мне спиной, и мне были отчетливо видны багрово-черные рубцы на его руках и лопатках. Да, крепко ему досталось, прав Локи, плохо дело. Я приподнялась на цыпочки и незаметно поставила чашку с водой на пол клетки. Пришлось позвать его, чтобы он меня заметил. Не сказать, что он обрадовался встрече. Может, ему было бы приятнее иметь дело с Альвертиной, может, мой новый имидж его разочаровал, а может, ему просто плевать на меня вместе с моим видом, кто его знает.

– Возьми. – Надо поторопиться, пока меня не отогнали от клетки. Я бросила на пол веточку Ильты.

Инсилай нагнулся, чтобы ее поднять, не удержал равновесия и упал на одно колено. Его цепи громыхнули, как колокола. Мне показалось, что на нас таращится вся площадь. На всякий случай я нырнула под помост, прихватив с собой пустую чашку.

Через несколько минут рискнула вылезти обратно. Он стоял на коленях вполоборота ко мне, мяты на полу уже не было. Пора переходить к третьему пункту программы, пока он снова не упал.

– Инсилай!

Он обернулся, я увидела его глаза – огромные, черные, полные боли. «Рука в руке, глаза в глаза, сила в слабость, слабость в силу», – скороговоркой пробормотала я про себя и уставилась в глаза Инсилая. Пару мгновений он недоуменно смотрел на меня, потом его глаза метнулись в сторону. Ну уж нет. Я подняла руку и разжала кулак. Перстень был прекрасно виден на ладони.

– Смотри!

Инсилай увидел кольцо на моем пальце и замер, как зачарованный. Глаза его заволокло дымкой, но через мгновение они вспыхнули каким-то волшебным блеском. Как же мне хотелось потребовать от него вечной любви, даже голова закружилась. Но, взглянув на его исполосованные плетью плечи и спину, я медленно, будто заклинание, проговорила про себя: «Я хочу, чтобы ты жил, ты должен жить, ты будешь жить, я дам тебе свою силу и возьму твою боль».

Со мной происходило нечто странное. Голова закружилась, зазнобило, как в лихорадке, слабость охватила руки и ноги, волна тупой ноющей боли захлестнула все мое существо. Кто-то схватил меня за руку, я вырвалась, сжала кулак с кольцом, но выронила пустую чашку.

– Держите девчонку! – заорал чей-то голос у меня над головой. – Она принесла ему воду!

Я пролезла под помостом, чтоб избежать толпы, и рванула по первой попавшейся улице прочь от базара. Бежала я так, как не бегала на соревнованиях.

– Сюда, – сильная рука схватила меня за рукав и втянула в кусты какой-то колючей гадости. Погоня пронеслась мимо. Я обернулась и увидела Мирну. Сердце выпрыгивало из груди, руки и ноги бессовестно дрожали. Дышала я как загнанная лошадь. Странно, пробежала-то я совсем немного, а будто прошла дистанцию в пять километров. Спина болела так, будто меня два дня кряду били прыгалками.

– Что ты ему сказала? – приступила к допросу Мирна, дождавшись, пока я отдышусь. – Спиши слова.

– Что-то не так? – я сделала страшные глаза.

– Он чуть клетку не разнес, когда за тобой погнались, я сама видела.

– Ничего особенного, – я не торопилась раскрывать тайну перстня. – Только то, что велел твой отец. Наверно, мне надо поспать, у меня глаза слипаются, и голова кружится.

– Пойдем, здесь рядом есть пещера. Очень маленькая, но зато оттуда отличный вид на площадь.

Говоря, что пещера маленькая, Мирна явно поскромничала. Чтобы уместиться там, мне пришлось сложиться вдвое.

Когда я проснулась, солнце уже клонилось к горизонту. Мирна сидела рядом, не сводя глаз с площади. Интересно, она когда-нибудь спит?

– Как дела? – спросила я, пытаясь потянуться. В моем сложенном положении это было весьма проблематично.

– Пока все спокойно, – не оборачиваясь, проинформировала Мирна. – Раз ты проснулась, я схожу вниз, на рынок. Попытаюсь напоить твоего Илая и найти нам что-нибудь на ужин.

– Я пока не голодна, – соврала я. – Покорми лучше Инсилая.

– Волшебнику нельзя есть перед Битвой, – отрезала Мирна. – Только ключевая вода. А тебе обязательно надо подкрепиться, у нас будет трудная ночь: много беготни и ни капли сна.

Ее не было почти до сумерек. Я воспользовалась отсутствием подруги и как следует рассмотрела перстень Локи. Кольцо как кольцо, даже не золотое. Обычный металл, камень, сильно смахивающий на простую речную гальку. Правда, очень красивая ажурная оправа, но все равно бижутерия из недорогих. Странно, такая сила в такой простоте.

Мирна не появлялась. Я уже начала волноваться, когда из кустов у пещеры вынырнула ее голова. По бесстрастному лицу было совершенно невозможно понять, как сложился ее поход.

– Я принесла нам викули, – сообщила она. – Почти целые, только немного подвяли, они весь день лежали на прилавке.

– А что это? – спросила я.

– Основная еда местной бедноты.

Викули видом и вкусом напоминали авокадо.

– Они здесь неплохо живут, – буркнула я. – Ты говорила с Инсилаем?

– Да, все нормально, – успокоила Мирна. – Он хорошо держится. Только очень волнуется за тебя. Это плохо. Он должен сконцентрироваться на своем «я», не отвлекаясь ни на что и ни на кого.

– Разве это возможно? – удивилась я. – Человек не может все время думать только о себе, так можно сойти с ума.

– Он не человек, – напомнила Мирна. – Он – Волшебник. Он может и умеет концентрироваться на любой капле крови своего тела и на каждой частичке своего духа. Это азы магии, известные даже начинающим Чародеям.

– А как он себя чувствует?

– Вполне сносно. Принимая во внимание, что с ним сделали, могло быть хуже.