Председателя Комиссии по магической этике звали Зоор. Он был Магом умеренного направления – признавал право на существование магии черной, но придерживался канонов магии белой. Пост председателя он занимал уже полвека по эйрскому исчислению и такого насмотрелся, что удивить его было практически невозможно. Какие только преступления не проходили через руки Зоора – от развеивания энергетической сущности до хладнокровных физических убийств: подмешивали друг другу траву магического бессилия в утренний кофе, подсовывали в офисы цветы безденежья под видом талисмана богатства, испепеляли финансовую документацию за пяток веков на глазах налоговой полиции….

Были и более современные преступники. Эти влезали в компьютерные сети транс-телепортических компаний, отправляя свои жертвы в дикие измерения вместо пятизвездочного «Голубого рая». Надеясь загнать конкурентов в рабство Запределья, выключали энергетические лучи над пограничьем в то время, когда эти самые конкуренты над ним проносились. Фантазия Магов не знала границ. Вошедшего в раж Волшебника, как правило, не останавливали ни страх наказания, ни здравый смысл. Кто-то затаил обиду и мстил, кто-то устал от спокойной жизни и таким образом вносил в нее разнообразие, кто-то просто устранял конкурентов, преследуя лишь финансовую выгоду и не испытывая к жертве никакой личной неприязни.

Но – и это Зоор знал абсолютно точно – в каждом преступлении всегда имелись причина, цель, исполнитель, жертва и, иногда, заказчик. В деле двух сестер, так называл председатель историю Маши и Катарины, отсутствовало практически все, кроме жертв. Может быть, кто-то и знал причины конфликта, но этот кто-то был неведом следствию.

Количество вовлеченных в эту семейную разборку множилось изо дня в день, пострадавшие шли косяком, а цель, причины и исполнители продолжали оставаться неизвестными. Впрочем, нет, исполнители время от времени появлялись, но стоило им вмешаться в эту путаную историю, как они тут же пополняли собой ряды жертв.

От всего происходящего сильно попахивало войной магических школ, но кто с кем воюет и по какому поводу, не мог понять даже умудренный опытом Зоор.

Как мы, то есть человечество, не вымерли на стадии первобытности, ума не приложу. Второй день в лесу, а я уже голодная, холодная и поцарапанная всем, чем можно. Хорошо хоть костер горит, без него бы мы с Альвертиной точно одичали. Нет, не получается взбодриться, страшно мне и одиноко. Чужой лес, чужая трава, чужое небо…. Солнце тоже чужое – ядовито-зеленое, жаркое, как в Сахаре, и скачет, как теннисный мячик. Взлетит в зенит, зависнет там на целый день и камнем падает в море. Рассвет с закатом не больше получаса, а потом – сплошной полдень. Ни Инсилая, ни Ронни, никого… Никому мы не нужны в этом мире. Оба ушли и бросили. Живи, как хочешь, выпутывайся, как знаешь…

Альвертина еще держится, утверждает, что все обойдется. А как оно обойдется, если мы даже с места этого проклятого уйти не можем, на каждый шорох: а вдруг? Вдруг на нас нападут дикие звери, вдруг змея, вдруг аборигены нас разыскали, вдруг колдун местный…. И, конечно, самое приятное «вдруг»: вдруг наши вернулись.

Ни одно из ожидаемых «вдруг» не произошло. Мы совсем одни в этом черном лесу. Птицы и те не летают, бедный Боря скоро с ума сойдет от одиночества. Сегодня утром Альвертина изловила какую-то бабочку размером с ворону и зажарила ее на костре. Подгоревший пожарный шланг, на мой взгляд, выглядел бы аппетитнее. Хоть мой живот и прирос уже к позвоночнику, я это чудо гастрономии есть не рискнула. Альвертина промучилась часа два и решилась. Безумству храбрых поем мы соответствующую песню: «Приятного аппетита».

От нечего делать достала инсилаевские блокноты и стала рассчитывать маршрут возвращения. Смотрю в таблицы, но вижу не ряды цифр, а его глаза. Черные, почти без зрачков, грустные и насмешливые одновременно. «Алиса, ты здесь?» – я услышала его голос, как наяву. Вскочила, обернулась.

– Ты что? – вскинулась Альвертина. – Ты тоже слышала?

– Что?

Может, в этом мире можно читать чужие мысли? Будем надеяться, что нет. У меня, во всяком случае, это не получается.

– Ветка хрустнула.

– Показалось, – неуверенно говорю я. А может, и правда, хрустнула, только мне другое мерещится.

– Господи, ну когда же они вернутся?! – спросила Альвертина таким мрачным голосом, что я сразу засомневалась в твердости ее духа. Прислушалась. Или у меня галлюцинации на почве ожидания, или и правда кто-то идет. А если это и не наши вовсе, а разведка местных людоедов?

– Прячемся, – прошептала я и шарахнулась в кусты.

Исцарапалась немедленно до крови о колючие ветки, споткнулась о какую-то корягу, но хоть частично замаскировалась. Альвертина немного замешкалась, но потом последовала моему примеру: залезла в ближайшие заросли в обнимку с драконом и притворилась местной фауной или флорой, я их все время путаю.

Шаги приближались. Точнее говоря, не шаги, а треск веток. Судя по производимому шуму, к нам прорывался конный отряд рыцарей в тяжелом вооружении или стадо диких кабанов голов в двести.

Появился Ронни. Видок у него был жутковатый. Босой, взлохмаченный, всей одежды – драные на коленках джинсы… Глаза сумасшедшие и испуганные, а лицо грязное и усталое. Альвертина взвизгнула и, вылетев из зарослей, как ракета, повисла на шее у Ронни. От ее бурной радости он пошатнулся, но на ногах устоял. А где Инсилай, хотела бы я знать? И что так напугало Рональда, не Альвертинины же восторги?

– Где ты был?! – придя в себя от счастья, заголосила она на весь лес.

– Молчи, грусть, – вздохнул Ронни и аккуратно поставил Альвертину на землю. – Скажу – не поверите.

– Где Инсилай? – я вылезла из кустов и уставилась на Рональда.

Что-то подсказывало мне, что ответ его меня не обрадует.

– Нам надо срочно убираться отсюда, – игнорируя наши вопросы, заявил он. – Это Ваурия.

– Где Инсилай? – повторила я. – Он нашел тебя?

– Да, – коротко ответил Ронни. – Он помог мне бежать, чтобы я вытащил вас отсюда. Если вы не перестанете болтать, его жертва будет бесполезной. Вы этого хотите?