Так и получилось.

В течение двух месяцев мы вспоминали ту ночь, как «Ночь нашей помолвки». В течение двух месяцев я улыбалась каждый раз, когда смотрела на своё кольцо. Два месяца я плакала, когда думала о том, какой будет наша свадьба. Какой будет наша брачная ночь. Но потом в ночь, когда мы обручились, стала ночью, когда мы зачали ребёнка.

И вот, где это становится реальным. Истина моей автобиографии. Это тот момент, когда другие авторы будут рисовать себя в лучшем свете, а не бросаться в пучину искренности.

Но там, куда мы идём, нет света. Это наше последнее предупреждение. Впереди темнота.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Facetime — это услуга видеозвонков.

VI

ГЛАВА

Преимущество нахождения в офисе Верити — это вид из кабинета: окна протягиваются от пола и подымаются до самого потолка, и нет никаких ограждений, просто огромные стёкла, через которые я могу увидеть абсолютно всё. Кто их чистит? Я пристально рассматриваю стёкла в поисках пятен, но не вижу ни одного.

Однако, это является и недостатком. Медсестра поставила инвалидное кресло Верити на заднее крыльцо, прямо перед офисом. Я вижу её лицо, когда она смотрит в сторону запада. Сегодня хороший день, так что медсестра сидит перед Верити, читая ей книгу. Верити смотрит в пространство, и мне интересно, понимает ли она что-нибудь? И если да, то сколько?

Её тонкие волосы развеваются на ветру, словно пальцы призрака играют с прядями. Когда я наблюдаю за ней, моё сочувствие усиливается, вот поэтому я не хочу смотреть на неё, но эти окна делают это невозможным. Я не слышу, как медсестра читает ей, вероятно, потому, что эти окна такие же звуконепроницаемые, как и весь офис. Но я знаю, что они там, так что трудно сосредоточиться на работе, не поднимая глаз каждые

несколько минут.

У меня были проблемы с поиском каких-либо заметок для серии книг, но я смогла разобрать только часть записей здесь. Я решила, что сегодня утром мне будет лучше провести время, просматривая первую и вторую книгу, делая заметки о каждом персонаже. Я создаю систему регистрации для себя, потому что мне нужно знать этих персонажей, так как знает их Верити. Мне нужно знать, что их мотивирует, что движет ими, что их заводит.

Я вижу движение за окном. Когда я поднимаю глаза, медсестра уходит, направляясь к задней двери. Я пристально смотрю на Верити, гадая, как она отреагирует теперь, когда медсестра перестала ей читать. Никакого движения вообще нет. Её руки лежат на коленях, а голова наклонена в сторону, как будто её мозг не может даже послать сигнал, чтобы она знала, что ей нужно выпрямиться, прежде чем у неё заболит шея.

Умной и талантливой Верити там больше нет. Было ли её тело единственной вещью, которая осталась после этой катастрофы? Это, как если бы она была яйцом, расколотым и вылитым, и всё, что осталось — крошечные осколки твёрдой скорлупы.

Я снова смотрю на стол и пытаюсь сосредоточиться, и не могу не задаться вопросом, как Джереми справляется со всем этим. Он − бетонный столб снаружи, но внутри должен быть полым. Это разочаровывает, зная, что это сейчас его жизнь. Уход за яичной скорлупой без желтка. Это жестоко.

Я не пытаюсь быть резкой. Я просто… не знаю. Я чувствую, что было бы лучше для всех, если бы она не пережила крушение. Я сразу же чувствую себя виноватой за эти мысли, но это напоминает мне о последних месяцах, которые я провела, заботясь о своей матери. Я знаю, что моя мать предпочла бы умереть, чем быть такой же недееспособной, какой её сделал рак, но это были всего лишь несколько месяцев её жизни…из моей жизни. Теперь это вся жизнь Джереми: забота о жене, которая больше не является ею вовсе, привязанность к дому, который больше не является таким. И я не могу себе представить, как Верити хотела бы, чтобы он жил. Я не могу себе представить, как она хотела бы жить. Она даже не может играть или говорить со своим собственным ребёнком.

Я молюсь, чтобы её там не было, ради её же блага. Не могу себе представить, как это было бы трудно, если бы её разум всё ещё был там, но повреждение мозга оставило её без физического способа выразить себя, лишив любой способности реагировать или взаимодействовать, или вербализовать (вербализовать — сформулировать мысль и высказать словами. Вербализация — вербальное (словесное) описание переживаний, чувств, мыслей, поведения. Прим. ред.) то, что она думает.

Я снова поднимаю голову. Она смотрит прямо на меня.

Я вскакиваю, и стул движется назад от стола по деревянному полу. Верити смотрит прямо на меня через окно, её голова повёрнута ко мне, её глаза встретились с моими. Я подношу руку ко рту и делаю шаг назад; я чувствую угрозу.

Я хочу оказаться вне поля её зрения, поэтому ползу налево, к двери кабинета. На мгновение я не могу отвести от неё взгляда. Она — Мона Лиза, которая следует за мной, когда я иду через комнату, но, когда я подхожу к двери её кабинета, мы больше не смотрим друг другу в глаза.

Её глаза не следили за мной.

Я опускаю руку и прислоняюсь к стене, наблюдая, как Эйприл выходит на улицу с полотенцем. Она вытирает подбородок Верити, а затем берёт маленькую подушку с колен и поднимает её голову, помещая подушку между плечом и щекой Верити. Она уже не смотрит в окно, когда её голова приспособилась.

— Чёрт, — шепчу я.

Я боюсь женщины, которая едва может двигаться и, даже не может говорить. Женщина, которая не может по своей воле повернуть голову, чтобы посмотреть на кого- то, не говоря уже о намеренном зрительном контакте.

Мне нужна вода.

Я открываю дверь кабинета, но тут же вскрикиваю, когда за моей спиной на столе звонит сотовый телефон.

Проклятие. Я ненавижу этот страх. Мой пульс учащается, но я выдыхаю и пытаюсь успокоиться, когда отвечаю на звонок. Это неизвестный номер.

— Алло?

— Мисс Эшли?

— Это она. — Это Донован Бейкер из "Криквуд апартментс". Вы подали заявление несколько дней назад?

Я с облегчением отвлекаюсь, возвращаясь к окну, когда медсестра отодвинула стул Верити так, что теперь я смотрю только на её затылок.

— Да, чем я могу вам помочь?

— Я звоню, потому что заявление, которое вы подали, было обработано сегодня. К сожалению, было недавнее выселение, которое появилось на ваше имя, поэтому мы не можем одобрить для вас квартиры.

Уже? Я съехала всего пару дней назад.

— Но моё заявление уже было одобрено вами. Я должна переехать на следующей неделе.

— На самом деле, вы были только предварительно одобрены. Ваша заявка не была полностью обработана до сегодняшнего дня. Мы не можем одобрить заявления с недавними выселениями. Надеюсь, вы понимаете.

Я сжимаю свою шею сзади. Я не получу свои деньги ещё две недели.

— Пожалуйста, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос не звучал так жалко, как сейчас. — Я никогда не опаздывала с выплатой квартплаты. Просто я получу зарплату через две недели, и, если вы позволите мне переехать сейчас, я могу заплатить вам за весь год аренды. Клянусь.

— Вы всегда можете обжаловать это решение, — говорит он. — Это может занять несколько недель, но я видел, что заявки утверждаются из-за смягчающих обстоятельств.

— У меня нет нескольких недель. Я уже съехала из своей последней квартиры.

— Простите. — говорит он. — Я отправлю вам наше решение по электронной почте, и в нижней части письма будет номер телефона, по которому вы можете связаться для апелляции. Всего хорошего, Мисс Эшли.

Он заканчивает разговор, но я всё ещё прижимаю телефон к уху и сжимаю шею. Я надеюсь, что проснусь от этого кошмара в любую секунду. Спасибо, мама. Что, чёрт возьми, мне теперь делать?

Раздаётся тихий стук в дверь кабинета. Я оборачиваюсь, снова вздрогнув. Я не могу справиться с сегодняшним днём. Джереми стоит в дверях кабинета и смотрит на меня с сочувствием.