Мне не положено знать ничего из этого, поэтому я заставляю себя рассмеяться.

— Это был не твой?

— Нет. Я просто хотел произвести на неё впечатление. После этого нам пришлось бежать, потому что водитель был очень зол. — Он всё ещё улыбается, как будто вернулся в ту ночь с Верити и к её красному платью. — После этого мы были неразлучны.

Мне нелегко ему улыбаться, видя, какими счастливыми они казались тогда, а затем, глядя на то, во что превратилась их жизнь. Интересно, объясняет ли её автобиография подробно, как они попали из точки А в точку Б. В начале она упоминает смерть Честин. Это означает, что она писала об этом до или после ужасной трагедии? Я задаюсь вопросом, как долго она работала над этой рукописью?

— Когда вы познакомились с Верити, она уже была писательницей?

— Нет, она ещё училась в аспирантуре. Позже, когда мне пришлось на несколько месяцев временно уехать в Лос-Анджелес, она написала свою первую книгу. Я думаю, это был её способ скоротать время, пока я не вернусь домой. Сначала её пропустили несколько издателей, но, как только она продала эту первую рукопись, всё просто… Всё произошло так быстро. Наша жизнь практически перевернулась с ног на голову.

— Как она справилась с известностью?

— Я думаю, мне было труднее, чем ей.

— Потому что тебе нравится быть невидимым?

— Неужели это так очевидно? Я пожимаю плечами.

— Товарищ интроверт прямо перед тобой. Он смеётся.

— Верити — необычный автор. Она любит быть в центре внимания, необычные события. Всё это заставляет чувствовать себя неловко. Мне нравится быть здесь с детьми.

— Когда он понимает, что говорит о своей жене в настоящем времени, в его лице появляется очень тонкая перемена. — С Крю, — поправляет Джереми себя, качая головой, а затем сцепляет руки за шеей, откидываясь назад, как будто он потягивается из-за неудобства. — Иногда это трудно вспоминать, что их здесь больше нет. — Его голос тих, и он смотрит мимо меня, в никуда. — Я всё ещё нахожу их волосы на диване, носки в сушилке, иногда я выкрикиваю их имена, когда хочу им что-то показать, забывая, что они не собираются сбегать вниз по лестнице.

Я внимательно наблюдаю за ним, потому что не доверяю полностью. Я пишу детективные романы. Я знаю, когда возникают подозрительные ситуации, подозрительные люди почти всегда сопровождают эти ситуации. Я разрываюсь между желанием узнать больше о том, что случилось с его девочками, и выбраться отсюда, как можно быстрее.

Но сейчас я не смотрю на человека, который устраивает шоу, чтобы вызвать сочувствие. Я смотрю на человека, который впервые делится своими мыслями вслух.

Это заставляет меня хотеть сделать то же самое.

— Моя мать не так давно умерла, но я понимаю, что ты чувствуешь. Каждое утро, в ту первую неделю, я вставала и готовила ей завтрак, вспоминая, что её больше нет.

Джереми опускает руки на стол.

— Интересно, как долго это продлится или это будет продолжаться всегда.

— Я думаю, что время определённо поможет, но, вероятно, не помешало бы подумать о переезде. Если ты будешь в доме, в котором их никогда не было, воспоминания о них исчезнут. Их отсутствие в твоей жизни станет для тебя обычным явлением.

Он проводит рукой по щетине на подбородке.

— Я не уверен, что мне нужно то место, где нет следов Харпер и Честин.

— Да, — соглашаюсь я. — Я бы тоже не стала переезжать.

Он не сводит с меня глаз, и вокруг так тихо. Иногда взгляд между двумя людьми может длиться так долго, что это потрясает вас, заставляет тебя отвернуться.

Так и есть.

Я смотрю на свою тарелку и провожу пальцем по зубчатому краю. Его взгляд, казалось, уходил далеко за пределы моих глаз, в мои мысли, и, даже, если он не хочет этого, это кажется таким интимным. Когда глаза Джереми смотрят на меня, это похоже на исследование самых глубоких частей меня.

— Мне нужно вернуться к работе, — говорю я едва слышным шёпотом.

Несколько секунд он неподвижен, но потом выпрямляется и быстро отодвигает стул, словно только что вышел из транса.

— Да, — говорит он, поднимаясь, и протягивая руку к нашим тарелкам. — Мне нужно приготовить лекарства для Верити. — Он ставит наши тарелки в раковину, а когда я выхожу из кухни, говорит:

— Спокойной ночи, Лоу.

Когда я слышу, как он меня так называет, моё спокойной ночи застревает у меня в горле. Я делаю вид, что улыбаюсь, а потом выхожу из кухни, в спешке, чтобы вернуться в кабинет Верити.

Чем больше времени я провожу в присутствии Джереми, тем больше мне хочется вернуться к этой рукописи и узнать его ещё лучше.

Я хватаю автобиографию с дивана, выключаю свет в кабинете Верити, и беру её с собой в спальню. На двери нет замка, поэтому я толкаю деревянный сундук от изножья кровати до самой двери, блокируя её.

Я устала после целого дня путешествия, и мне всё ещё нужно принять душ, но я могу прочитать, по крайней мере, ещё одну главу прежде, чем пойти спать.

Я должна сделать это.

ПУСТЬ БУДЕТ ТАК

ВТОРАЯ ГЛАВА

Я могла бы написать целые романы о первых двух годах нашего знакомства, но они не продавались. Между мной и Джереми не было достаточно драмы, почти никакой борьбы, никаких трагедий, о которых стоило бы писать. Всего два года сладкой любви и обожания между нами двумя.

Я была в его плену. Зависима от него.

Я не была уверена, что это хорошо для нас обоих. Это правда. Но, когда человек находит кого-то, кто заставляет весь негатив в его жизни исчезнуть, трудно не питаться этим человеком. Я кормилась от Джереми, чтобы сохранить свою душу живой. Он был голоден, когда я встретила его, но его присутствие питало меня. Иногда я чувствовала, что, если бы у меня его не было, я не могла бы функционировать.

Мы встречались почти два года, когда его временно перевели в Лос-Анджелес. Мы недавно переехали вместе, неофициально. Я говорю неофициально, потому что был момент, когда я просто перестала возвращаться к себе домой, перестала платить по счетам, по квартплате. Только через два месяца после того, как я окончательно съехала, Джереми узнал, что у меня больше нет собственной квартиры.

Он предложил мне переехать к нему однажды ночью, во время секса. Иногда он так делает, принимая серьёзные решения о нашей совместной жизни, пока он овладевает мной.

— Переезжай ко мне, — сказал он, медленно входя в меня. Он наклонился к моим губам. — Разорви договор аренды.

— Я не могу, — прошептала я.

Он остановился и отстранился, чтобы посмотреть на меня сверху вниз.

— А почему бы и нет?

Я опустила руки на его задницу и заставила его снова начать двигаться.

— Потому что я разорвала договор аренды два месяца назад.

Он замер внутри меня, глядя на меня своими ярко-зелёными глазами и такими чёрными ресницами, что я ожидала ощутить вкус карамели, когда поцелую их.

— Мы уже живём вместе? — спросил он.

Я кивнула, но поняла, что он реагирует не так, как я надеялась. Он казался ошеломлённым. Мне нужно было всё исправить — взять верх и отвлечь его, заставить понять, что это не так уж и важно.

— По-моему, я уже говорила тебе.

Он вышел из меня, и это было похоже на наказание.

— Ты не сказала мне, что мы живём вместе, я бы это запомнил.

Я села, а потом встала на колени прямо перед ним, лицом к лицу, провела ногтями по обеим сторонам его челюсти и приблизила свой рот к его.

— Джереми, — прошептала я. — Я не провела с тобой ни одной ночи за последние шесть месяцев. Мы уже некоторое время живём вместе. — Я схватила его за плечи и толкнула на спину. Его голова упёрлась в подушку, и мне захотелось лечь на него и поцеловать, но он, казалось, немного рассердился на меня, как будто он хотел поговорить на эту тему, которую я считала уже закрытой.

Я больше не хотела разговаривать, и единственное желание, которое у меня было, чтобы он заставил меня кончить.