– Вы с папой совсем не так все поняли, – сказал Саша. – Свое отделение полиции у нас не из-за криминала, а потому что здесь много иностранцев. Далеко не все владеют русским языком на должном уровне и вообще с иностранцами нужно обращаться дипломатично. Поэтому и создали особое отделение, где все сотрудники владеют как минимум двумя иностранными языками и прошли специальную подготовку.

Соврал так гладко и вдохновенно, что мама успокоилась. Взяла с сына в сто пятидесятый раз обещание не ходить поздно по улицам, не связываться с хулиганами и не напиваться, после чего попрощалась. Согласно закону зеркального отражения, Саше сразу же захотелось напиться в хулиганской компании и долго гулять по ночному городу в поисках приключений.

Отец деликатно выждал паузу, длиной в неделю, чтобы дать сыну возможность немного освоиться, а затем поинтересовался впечатлениями о московской ординатуре. Саша бодро доложил, что все нормально и он всем доволен. Не то, чтобы соврал, но и всей правды не сказал, а если уж начистоту, то он сам пока еще не понял, нормально все или нет.

На словах все было настолько замечательно, что просто дух захватывало. Преподаватели говорили о новых инновационных технологиях обучения, соблазняли возможностью учиться у выдающихся деятели науки, то и дело напоминали о том, что дипломы РУДС признаются в ста восьмидесяти странах мира, а о возможности учебы за границей в рамках обмена опытом говорили, как о чем-то само собой разумеющемся. Темы для научных работ поражали не только своей серьезностью, но и перспективностью. Профессор-членкор Манасеин умел отбирать для своей кафедры все самое «вкусное». Невероятно, но здесь на зарубежную конференцию могли отправлять ординаторов! Не в одиночку, конечно, а с кем-то из сотрудников кафедры, то есть в составе делегации. Неплохо же прокатиться на казенный счет в Мадрид или Париж, да еще и в качестве участника какого-нибудь престижного научного мероприятия! А что если удастся поехать на стажировку в берлинскую клинику Шарите или в Университетский госпиталь Вены? От таких перспектив у ординатора Пряникова захватывало дух и кружилась голова. Он чувствовал себя маленьким мальчиком, которому посчастливилось поймать сказочную Жар-птицу, и радовался, что сумел настоять на своем вопреки родительским уговорам.

Но при этом в голове занозой засело цветаевское предостережение:

Но у Саши имелось хорошее средство против боязливых пораженческих мыслей – песни любимой группы «Прокол Харум». Приятели удивлялись – ну как можно слушать такое унылое старье? Саша отвечал, что это не старье, а классика. Что же касается унылого и веселого, то на вкус и цвет, как известно, товарищей нет. Лучше всего поднимал настроение «Ящик Пандоры». Вроде бы ничего бодрого и духоподъемного, «лирическая меланхолия», как выражался отец, а послушаешь и такое чувство, словно в тебе батарейки заменили. «Пока всадники едут по зеленой траве и Белоснежка, по-прежнему, остается невидимой, Крылатый Пегас передает свои сообщения азбукой Морзе…». Чистой воды психоделия, но что-то в ней есть такое, цепляющее за сокровенные струны души.

Вообще-то заноза в голове засела не просто так. Была причина и довольно веская. Дело в том, что если кафедра полностью оправдывала радужные Сашины надежды, то кафедральная база, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Нет, в плане ремонта и оснащения в семьдесят четвертой московской больнице все было в порядке, вплоть до двух томографов – компьютерного и магнитно-резонансного. Среди прочих отделений были отделения сердечно-сосудистой и пластической хирургии, а также рентгенохирургическое. Большинство из заведующих отделений имели кандидатскую, а то и докторскую степень. Если сравнивать с родной областной больницей, то семьдесят четвертая выходила лучше по всем статьям. Но если присмотреться получше, то картина начинала выглядеть не такой уж и замечательной…

Облом номер один. Юному доктору Пряникову казалось, что в передовой столичной больнице, которая является клинической базой передового российского университета, непременно должен присутствовать индивидуальный подход к каждому пациенту. Это же ведь самое главное в медицине – не стричь всех под одну гребенку, а вдумчиво разбираться с каждым конкретным человеком. Недаром же отец медицины Гиппократ учил, что лечить нужно не болезнь, а больного. Получив от заведующего кардиологическим отделением четырехместную мужскую палату, Саша предвкушал интеллектуальное пиршество, готовился читать истории болезни своих пациентов словно увлекательный детектив, в котором хитросплетения симптомов постепенно укладываются в чеканную формулировку диагноза… Ага, разбежался! Впечатление было такое, будто он читает методические рекомендации по лечению инфаркта миокарда. Возраст у пациентов был разный – от сорока семи до семидесяти двух лет, у кого-то инфаркт был первым, у кого-то повторным, но все получали одно и то же лечение, назначенное словно под копирку.

– Знаете, как с одного взгляда отличить хорошего врача от плохого? – спрашивал студентов на первой лекции профессор Борисоглебский, заведующий кафедрой внутренних болезней Тульского медицинского института. – Плохой врач назначает всем пациентам с одинаковым диагнозом одно и то же лечение. Он не вникает в суть, а действует по единожды и навсегда усвоенному шаблону.

Обломом номер два стало общение с врачами отделения на профессиональные темы. Разумеется, Саше хотелось сразу же произвести на коллег хорошее впечатление. Известно же, что шанс произвести первое впечатление дается только один раз, никакого рестарта тут быть не может. Разумеется, Саша готовился к своему первому «показательному выступлению» в ординаторской. До четырех часов утра блуждал по сетевым просторам, изучая самые свежие научные статьи. По двум, которые показались наиболее интересными, составил краткие конспекты и просмотрел все публикации на аналогичные темы за последние годы. Время выбрал самое подходящее – первое утреннее чаепитие, которое совершалось перед обходами. Пока голова свежа и не забита реалиями текущего дня самое время поговорить об интересном. И что же? Коллеги отмахнулись от Саши, как от назойливой мухи – да ну их, эти научные новости, вот когда Минздрав их в свои рекомендации включит, тогда и будем посмотреть. Саша понял, что чувствовал Икар, когда жаркие солнечные лучи прервали его полет. Сидел красный, словно рак и слушал, как тетки («коллеги» мгновенно превратились в «теток») обсуждают новый костюм доцента Сторошкевич. По примеру многих прочих Сторошкевич пыталась компенсировать изъяны внешности при помощи одежды и потому каждый новый ее наряд на два-три дня становился темой для обсуждения.

– Сашенька, что с тобой? – участливо поинтересовалась доктор Феткулина, которая по возрасту и стажу работы в отделении считалась первой среди равных. – У тебя давление подскочило? Давай-ка я измерю.

– Все в порядке, Полина Романовна, просто здесь жарко, – ответил Саша и поспешил уйти из ординаторской.

Обломом номер три стал первый совместный обход с заведующим отделением Максимом Семеновичем Цаплиным. В Сашином представлении совместный обход предполагал обмен мнениями. Врачи вместе осматривают пациентов и сообща принимают решения – выставляют или уточняют диагноз, назначают или изменяют лечение. Но у Максима Семеновича было по этому поводу иное мнение. От своих врачей он требовал двух вещей – четкого доклада о пациенте и столь же четкой записи своих ценнейших указаний.

– Здесь все без изменений, идем дальше!

– Замените эгалоприн на гирдалин. По ноль пять два раза!

– Сделайте повторное «эхо»!

– Готовьте к выписке на пятницу!

Когда же доктор Пряников попытался вставить «я считаю, что…», то услышал в ответ: