Мы жили в мансарде, на последнем этаже. Подавшись плечами за край окна и склонив голову набок, можно было разглядеть над крышами соседних кварталов купол Исаакия. Сверкающий золотом ориентир – самый ценный дар моего окна. Однако он стал моим достоянием не сразу. Мир открывался мне постепенно.

Однажды – мне было лет шесть – я осталась дома одна. Подставив стул, вскарабкалась на подоконник и впервые самостоятельно распахнула окно. Невский ветер ворвался в комнату, приглашая девочку к играм. Я слезла с подоконника, отыскала ножницы и настригла ворох мелких бумажек. Затем кинула в окно самодельное конфетти. Безумный ветер закружил белые лоскутики в чудном танце. Я подкидывала вверх новые порции и наслаждалась устроенным мною зрелищем.

Возмущенные голоса за спиной оборвали мой восторг. Я обернулась: на пороге комнаты стояли соседи по коммуналке и дворник тетя Катя. Она погнала меня на улицу и заставила собирать с булыжной мостовой раскиданные мною бумажки. Наказание не было суровым, но горькие слезы обиды терзали меня. Я отправляла белых птичек в небо, а они упали на землю.

Прошло несколько лет. Я снова оказалась наедине со своим окном. И где еще, как не у раскрытого окна, уместно раскурить первую папиросу? Я достала «беломорину» из дедовской пачки, пыхнула спичкой и вдохнула горьковатый дым. Голова слегка закружилась. Я крепче ухватилась за карниз, но бездна притягивала. На недавно асфальтированной мостовой так отчетливо рисовалось мое распростертое тело. Ростки писательского воображения уже играли во мне.

Скоро случайные фантазии начали складываться в осмысленный бред. Я выстроила воздушный мостик над улицей, перекинув его из своего окна в окно напротив. Там, за прозрачным тюлем, часто появлялся силуэт незнакомого мне юноши, играющего на скрипке. И, когда окно его тоже было открыто, божественные звуки волшебного инструмента вырывались на улицу. Тогда я бежала по шаткому мостику навстречу пьянящему сладкоголосью, и дворники уже не могли помешать мне.

Я выросла и уехала из комнаты, где осталось мое первое окно. Я больше не мусорю в общественных местах, и курить так и не научилась, и муж мой не знаком со скрипкой. Но фантазии мои продолжают жить. Они заполнили белые страницы, и, подхваченные неистовым Бореем, взлетели к небу. Хочется верить, что хотя бы одна из них взовьется над Исаакиевским собором.

Мы сравнили формальные признаки, которые помогают нам отнести то или иное произведение к определенной форме. Однако не следует исключать и субъективную роль, вносимую автором в определение. Если некий рассказ по формальным признакам можно отнести в разные пограничные группы, то последнее слово остается за автором. Он сам определяет форму своего сочинения!

Читая предыдущий раздел, вы, возможно, прикидывали, чтó у вас может пойти легче и эффективнее остального. Или раздумывали, на чем бы сосредоточить свои усилия.

Рассмотрим для начала очерк. Не проще ли начать с него, соединив осмысление реальной жизни с художественностью изложения? Это вполне подходящий вариант для любого автора, независимо от его профессии. Вы можете взять любую тему – современную политику, выборы, положение в промышленности или в здравоохранении, но обязательно оттолкнитесь от конкретного факта. Будь то избирательная программа кандидата в какие-то выборные органы, или положение с выпуском конкретной продукции, или очереди в отдельно взятой поликлинике. Но, описывая эти конкретные факты, опирайтесь на знания по технике написания рассказа: вставьте короткую сюжетную основу, введите диалоги, покажите эмоции людей (об этих тонкостях мы поговорим в следующих главах). А потом уже пишите, делайте глобальные выводы, выражайте свою точку зрения.

А можно начать прямо со сторителлинга. Те, у кого есть дети школьного возраста, наверняка не раз говорили им: «Посмотри на Андрюшу – какой хороший мальчик! Только полгода занимается борьбой, а уже выиграл юношеские соревнования» или «Твоя подружка Маша успевает и уроки учить, и в кружок рисования, и сестренке помогает». А как бы вы изложили истории этих образцовых деток, если бы описывали их в своем блоге? Тут бы пригодились и картинки. Вот звенит будильник, а хорошая девочка Маша уже вскочила, открыла окошко, впустила свежий воздух в комнату. Еще несколько кадров с теми местами, куда успевает заглянуть Маша в течение дня. Однако надо не забыть вставить куда-то в серединку этой благостной истории затруднение: Маша опаздывает, не успевает, что-то или кто-то ей мешает – и девочке приходится делать сразу два-три дела.

Но предположим, что и написание очерка для вас не проблема, и короткие истории для блога надоели уже самому, а жизнь подталкивает к написанию полноценного рассказа. С чего начать?

Полезная наука психолингвистика установила, что каждое речевое действие – устное или письменное – начинается с намерения. Если оно у вас уже есть, остается реализация. Обязательно ли быть филологом или иметь другую гуманитарную профессию? Вовсе нет, а в некоторых случаях такая подготовка даже будет мешать.

Филологи обладают несравненно бóльшими знаниями в области языка и литературоведения, нежели любой, даже самый опытный писатель. Они увидят в тексте стороннего автора мельчайшие погрешности стиля, заметят языковые штампы, насторожатся, если вдруг провиснет сюжет. Однако писателями становится незначительная часть специалистов по языку. Филологи работают редакторами, преподавателями, становятся переводчиками, но не стремятся сами создавать оригинальный художественный контент.

Литературоведы не могут писать свое или не хотят?

Разумеется, они могут, но часто им мешают обширные знания предмета. Здесь можно провести аналогию с шахматным поединком гроссмейстера с компьютером. Кто обладает лучшей памятью, у кого в запасе больше вариантов ходов, у кого быстродействие выше? Ответ очевиден: у компьютера. И тем не менее гроссмейстеру нередко удается выигрывать партии, потому что у него в голове вспыхивает решение, не запрограммированное в компьютере. То же и с писательством. Филолог волей-неволей перебирает весь свой багаж знаний, прекрасно понимая, что и этот вариант плохой, и тот неправильный, и третий банален. Он просто не может позволить себе пренебречь знаниями. А человек другой профессии, обладающий только необходимым минимумом знаний, вдруг по наитию пишет нечто превосходное. То, что еще не включено в учебники, грамматики и упражнения. Разумеется, что-то необычное сможет сочинить и дипломированный литературный работник, если сумеет хоть на краткий момент забыть все, чему его учили в институте. Поэтому среди писателей так много биологов, врачей, инженеров, преподавателей естественных дисциплин.

Не означает ли сделанный вывод, что начинающий автор, не знакомый ни с какими законами литературного мастерства, с наибольшей вероятностью создаст шедевр?! Ведь очень многие из них так и заявляют: «Я пишу по наитию» или даже: «Мне будто высшие силы диктуют, что писать». Но наитие – добрый помощник на самом начальном этапе создания произведения. Оно помогает нащупать идею, увидеть примерно образы героев и худо-бедно придать событиям какую-то связность. Но литературным произведением назвать эту талантливую графомань будет трудно.

Если такой писатель-интуит отложит свой текст на месяц или хотя бы неделю, а позже вернется к нему, просмотрит свежим взглядом, то и сам заметит много недостатков, недосказанностей, неточных слов в своем произведении. А если не увидит, то, возможно, он просто лишен писательского дара. Остается еще вариант показать свое творение специалисту: редактору, другому писателю. Если и в этом случае он не захочет прислушаться к замечаниям, то дело совсем плохо.

Но думающий талантливый автор поймет, что ему пока не хватает знаний в непростом писательском ремесле, и, чтобы заполнить пробелы, обратится к справочным пособиям или начнет искать нужную информацию в Интернете.