«Люди то и дело умирают».

– Разумеется, но не всегда такой жестокой смертью. У меня сложилось впечатление, что кто-то хотел их убрать. Что кто-то приказал их убрать. И мне кажется, что это были вы.

– У вас нет доказательств! Нет доказательств! Вам не сойдет с рук!

– Доказательства не значат ничего, Хорнлах, но я окажу вам любезность. Реус остался жив. Кстати, он здесь, немного дальше по коридору. Друзей у него не осталось, так что он болтает напропалую, называет подряд всех торговцев шелком, каких только вспомнит. Или каких только вспомним мы, если на то пошло.

Пленник сощурился, но не отвечал.

– С его помощью нам удалось поймать Карпи.

– Карпи? – переспросил купец, стараясь, чтобы это прозвучало небрежно.

– Вы, конечно, помните вашего наемного убийцу? Такой слегка обрюзгший стириец? Рябой, много сквернословит? Его мы тоже взяли. Он рассказал нам все. Как вы его наняли, сколько заплатили, что поручили сделать. Все. – Глокта улыбнулся. – У него превосходная память для убийцы, он помнит любую подробность.

Теперь появился страх, самые первые его приметы, но Хорнлах быстро оправился.

– Это оскорбление моей гильдии! – закричал он, собрав все чувство собственного достоинства, какое оставалось у него, раздетого и привязанного к стулу. – Мой господин Костер дан Каулт никогда не спустит этого, а он близкий друг наставника Калина!

– Плевать на Калина, с ним уже покончено. К тому же Каулт считает, что вы сейчас спокойно почиваете на борту корабля, удаляющегося в сторону Вестпорта, где мы вас не достанем. Не думаю, что вас станут искать на протяжении нескольких недель. – Лицо торговца поблекло. – А за это время может случиться многое… очень многое.

Язык Хорнлаха метнулся, облизнув губы. Он быстро глянул вверх, на Инея с Секутором, и слегка наклонился к Глокте.

«Ага. Настало время для торговли».

– Инквизитор, – вкрадчиво проговорил Хорнлах, – за свою жизнь я узнал одну вещь: каждый человек чего-то хочет. Каждый имеет свою цену, не так ли? А у нас глубокие карманы. Все, что угодно, только скажите. Только скажите! Чего вы хотите?

– Чего я хочу? – переспросил Глокта и тоже наклонился вперед, как заговорщик.

– Да. К чему вы клоните? Чего вы хотите?

Хорнлах уже хитро улыбался.

«Как ни странно, но тебе не удастся выкупить себя».

– Я хочу, чтобы мне вернули мои зубы.

Улыбка купца стала таять.

– Я хочу, чтобы мне вернули мою ногу.

Хорнлах сглотнул.

– Я хочу, чтобы мне вернули мою жизнь.

Узник побледнел как мертвец.

– У вас этого нет? Что ж, возможно, меня удовлетворит ваша голова на колу. У вас нет ничего для меня, несмотря на ваши глубокие карманы.

Хорнлах дрожал мелкой дрожью.

«С хвастовством покончено? С торговлей тоже? Тогда можно начинать».

Глокта взял лежавший перед ним лист бумаги и прочел первый вопрос.

– Ваше имя?

– Послушайте, инквизитор, я…

Иней ахнул по столу кулаком, и Хорнлах съежился на стуле.

– Отвечай на вопрос, мать твою! – рявкнул ему в лицо Секутор.

– Гофред Хорнлах, – всхлипнул купец.

– Хорошо, – кивнул Глокта. – Вы являетесь старшим членом гильдии торговцев шелком?

– Да, да!

– Фактически одним из помощников магистра Каулта?

– Вы и сами знаете, что да!

– Верно ли, что вы вместе с другими торговцами шелком составили заговор, чтобы причинить ущерб интересам его величества короля? Верно ли, что вы наняли убийцу, чтобы умышленно лишить жизни десятерых подданных его величества? Верно ли, что вам отдал соответствующее распоряжение сам магистр Костер дан Каулт, глава гильдии торговцев шелком?

– Нет! – завопил Хорнлах голосом, визгливым от ужаса.

«Это не тот ответ, который нам нужен».

Глокта взглянул на практика Инея. Огромный белый кулак врезался в живот купца; тот тихо охнул и сполз на бок.

– Вы знаете, моя мать держит собак, – сказал Глокта.

– Собак! – прошипел Секутор в ухо задыхающегося купца, подпихивая его обратно на сиденье.

– Она их очень любит. Учит их проделывать всевозможные штуки. – Глокта выпятил губы. – Вы знаете, как дрессируют собак?

Дыхание еще не вернулось к Хорнлаху, он сидел, пошатываясь на стуле, со слезящимися глазами, не способный говорить.

«Это стадия рыбы, внезапно вытащенной из воды. Рот открывается и закрывается, но звука нет».

– Повторение, – произнес Глокта. – Повторение, повторение и повторение. Вы должны заставить собаку проделать трюк сотню раз, а потом начать сначала. Повторение – вот корень дрессировки. А если вы хотите, чтобы собака лаяла по вашему сигналу, вы должны использовать хлыст. Я хочу, чтобы вы полаяли для меня, Хорнлах, перед открытым советом.

– Вы спятили! – прохныкал купец, обводя их взглядом. – Вы все сумасшедшие!

Глокта обнажил пустые десны.

– Если вам угодно. Если это вам поможет. – Он снова взглянул на бумагу в своей руке. – Ваше имя?

Узник сглотнул.

– Гофред Хорнлах.

– Вы являетесь старшим членом гильдии торговцев шелком?

– Да.

– Фактически одним из помощников магистра Каулта?

– Да!

– Верно ли, что вы вместе с другими торговцами шелком составили заговор, чтобы причинить ущерб интересам его величества короля? Верно ли, что вы наняли убийцу, чтобы умышленно лишить жизни десятерых подданных его величества? Верно ли, что вам отдал соответствующее распоряжение сам магистр Костер дан Каулт, глава гильдии торговцев шелком?

Хорнлах в отчаянии обвел взглядом пространство вокруг себя. Иней смотрел на него, и Секутор смотрел на него.

– Ну? – настаивал Глокта. Купец закрыл глаза.

– Да, – прошептал он.

– Что-что?

– Да!

Глокта улыбнулся.

– Превосходно. Итак, скажите мне… Ваше имя?

– Прекрасный край, не правда ли? – сказал Байяз, оглядывая холмистую равнину по обеим сторонам дороги.

Копыта лошадей неторопливо стучали по мягкой земле, их размеренный звук противоречил тревожному настроению Логена.

– Разве?

– Ну, он, конечно, суровый – для тех, кто не знает, чем он живет. Непокорный и ничего не прощающий. Но есть в нем особое благородство. – Первый из магов обвел рукой вокруг себя, с удовольствием вдыхая холодный воздух. – В нем есть честность, цельность. Лучшая сталь – не та, что сияет ярче всех. – Он обернулся на Логена, мягко покачиваясь в седле. – Уж ты-то должен знать.

– Я не могу сказать, что вижу здесь что-то красивое.

– А что же ты видишь?

Логен обежал взглядом крутые травянистые склоны, где чередовались пятна осоки и бурого утесника, серые скалы и группы деревьев.

– Я вижу хорошее место для сражения, – ответил он. – При условии, что ты придешь сюда первым.

– Правда? Почему?

Логен указал на бугристую вершину неподалеку:

– Если разместить лучников там, на утесе, их не будет видно с дороги, а в этих скалах можно спрятать пехоту. Легковооруженных воинов можно оставить на склонах, чтобы заманить врага дальше, на крутые вершины. – Он кивнул в сторону колючих зарослей, покрывавших нижнюю часть склона. – Надо подождать, пока они пройдут немного вперед, а как только начнут продираться через кусты, накрыть их стрелами. Никому мало не покажется: сверху лучники стреляют быстрее и дальше, стрелы вонзаются глубже. Они разобьют строй противника. Когда враги доберутся до скал, они будут вымотаны как собаки, и их дух ослабеет. Вот тогда и пора нападать. Отряд карлов внезапно появится из-за этих камней – свежие бойцы, полные сил, азартные, вопящие как бесы.

Логен сощурил глаза, рассматривая склон холма. Ему доводилось и участвовать в таких внезапных атаках, и отражать их. В обоих случаях воспоминания не были приятными.

– Если у них все же останутся силы на сопротивление, конники вон в тех деревьях закончат дело. Когда на тебя неожиданно налетают несколько названных, несколько отборных воинов – это страшная штука. Враги обратятся в бегство. Но поскольку к тому времени они устанут, то не сумеют бежать быстро. Значит, можно будет захватить пленных, а пленные – это выкуп или по меньшей мере враги, которых легко убить. Здесь будет побоище или победа, достойная хорошей песни. Зависит от того, на чьей стороне окажешься. Вот что я здесь вижу.